August 10, 2015

От Пскова до Витебска. Ч.3. Полоцк (2). Война и "еврейский вопрос", урочище «Пески».

Полоцк – это город, почти полностью разрушенный войной. Разрушения коснулись не только зданий, хотя от прежнего облика Полоцка не осталось практически ничего: где-то 93 % жилого фонда уничтожено, развалины и трубы увидели местные жители, возвращаясь в 1944 в родной город. Сейчас остались крохи от старой застройки.

Однако разрушения коснулись не только «материальной части» городского пространства: по самым приблизительным данным в Полоцке было уничтожено не менее 50 тысяч человек – это и военнопленные, узники Дулага-125, и партизаны, и все евреи Полоцка и окрестностей (около 10 тысяч) – все, кто не ушел отсюда до прихода немцев. Известно, что остались в городе почти все: не очень-то боялись «культурной нации», помнили немцев по Первой мировой, а слухи о фашистских зверствах не успели ещё просочиться в белорусские «местечки».
Однако нас интересовала не только тема Холокоста, но и тема еврейской культуры в целом – мы знали, что к октябрю 17 года Полоцк был по преимуществу еврейским городом (где-то 70 % жителей), а до войны по версии Еврейской энциклопедии – на четверть (порядка 25 %).

В очаровательном музейчике «Нижне-Покровская улица» мы с удовольствием слушаем экскурсию и разглядываем экспозицию.

«Кто все эти люди, - спрашиваем. – Евреи. – (Это-то мы понимаем). Почему такая странная фамилия - Бояринблюм? – Не знаю, для солидности, наверное. – Что стало с последним хозяином дома, Беньямином Барканом? – Не знаю, это в архив надо». К сожалению, архив города Полоцка сгорел от прямого попадания бомбы, так что сведения так просто и не найти. Но мы люди упорные, нам НАДО, поэтому ищем в вездесущем инете адрес еврейской общины г. Полоцка и направляемся прямиком к ним, на ул. Франциска Скорины.

В небольшом подвальчике, в закутке сидят веселые подростки – школьники, они вначале пугаются, увидев столь представительную делегацию (нас 5 человек – не кот начхал), но потом, вглядевшись пристальнее в лица моих подруг, успокаиваются и вызванивают по телефону «старших». «Старшие» - это веселая молодежь, которая тоже ничего не знает, но имеет связи в кругу мифических краеведов и активное желание помочь. Далее идет прозвон: бесконечные номера телефонов, отсылки и пересылки (дело было в воскресенье), в результате которых мы уже готовы были отчалить, но один контакт всё же сработал: вечером, в 7 часов, в монастыре, после службы, мы можем встретиться и поговорить с Катей - она всё про Полоцк знает, но по «личным свидетельствам», она собирает воспоминания. О, это то, что нужно!
Катя – бывший архивный работник, теперь заведующий библиотекой и организатор, идеолог, руководитель краеведческого кружка. Она рассказывает об урочище «Пески» - мы там, конечно, вчера уже были.

Это место казни, здесь лежат тела русских, белоруссов, итальянцев (они сложили оружие и оказались здесь же, в Дулаге – пересыльном лагере), евреев.

Немцы подтверждают цифру убитых – около 38 тысяч военнопленных – так свидетельствуют их архивы. Однако известно и то, что здесь просто было место казни, куда свозили не только военнопленных из Дулага Спасского городка, расположенного здесь же, рядом (к сожалению, сохранившиеся здания я не сфотографировала: просто тогда не знала, что это именно остатки казарм), но и партизан, пособников партизан, «мародеров», большевиков – всех, кто в Полоцком районе подлежал уничтожению. Цифры (уже неподтвержденные) называют страшные – до 150 тысяч на этом небольшом пятачке. Катя – один из архивных работников, которые «раскопали» информацию и стали инициаторами сооружения здесь мемориала. Трудно сказать, почему, может быть, в силу психологической защиты, местные жители (половчане, жители Спасского городка) не ведают, что происходило здесь в 41 – 43 годах.

Женщина, которая шла к урочищу с маленькой дочкой, призналась, что она местная, но слыхом не слыхивала ни о чем, пока не поставили памятник. Катя собирает рассказы местных жителей – тех, кто помнит, собирает письма с фронта, любые человеческие свидетельства. У неё в архиве – 20 кассет с расшифрованными практически полностью записями! Конечно, поскольку еврейская тема для города очень важна, сохранились воспоминания и спасшихся евреев, и свидетелей расправ над ними, и писем с фронта в еврейские семьи. Катя говорит, что расшифровку некоторых записей она поручила старшекласснику и … пожалела. Все-таки юношеская психика – и такие страшные рассказы… Катя показала границы гетто, довольно большой квартал в центре города. Гетто существовало недели две, а потом, где-то в конце августа – начале сентября всех евреев затолкали в одно здание – вот это, оно было частично разрушено, но в перестроенном виде сохранилось. Здесь, во дворе они дожидались своей участи, здесь их видели.

Узники здесь провели сутки перед отправкой в Боровуху – там они жили в бараках, но недолго. Немцы хотели переправить евреев в Германию на работы, для этого и соорудили в пригороде Полоцка Боровухе что-то вроде пересыльного лагеря, но потом поступил приказ – уничтожение. Евреев из гетто расстреливали не в Песках – в Боровухе, там лежит тысяч 10 по примерным подсчетам.
Мемориал в Песках хотели открыть в июне 2011 года, но, говорят, помешал экономический кризис.

Новая дата – июнь 2017, видимо, кризисов никаких не предвидится… Катя вздыхает: дай Бог, мы увидим мемориал на этом месте.
Помню, как мы с Тонькой идем от этой самой возвышенности, где в котловане, как мы понимаем, и песка-то никакого нет, идем и думаем: вот эти пейзажи видели десятки тысяч людей в последний раз, в последние минуты своей жизни, вот примерно такие же…

Я не знаю, что может быть ценнее памяти, рассказов свидетелей, тех, кто ещё живы? Дневников, воспоминаний, писем? Того, что так самоотверженно собирает Катя и её подопечные – дети? Катя – автор нескольких проектов: один из них – военные письма трех разных мужчин домой, в Полоцк – произвели сильное впечатление на слушателей (письма начитывали дети) и завоевали какие-то региональные призы. Катя говорит, что недели две без перерыва она может рассказывать о том, что здесь было, было на самом деле, только если наша психика выдержит.
Почему это до сих пор не опубликовано, почему у государства нет ни интереса, ни денег для таких публикаций? Я не буду отвечать на все эти вопросы, наверное, у каждого ответ найдется, но я, пользуясь случаем, призываю заинтересованные и в чем-то влиятельные лица – отзовитесь, помогите! Может быть, кто-то захочет напечатать? Напоминаю, большая часть воспоминаний связана с темой Холокоста, может быть, наш институт Иудаики заинтересуется?
В общем, как я поняла, Полоцк – это город памяти, памяти Древней Руси; средневекового могущества Полоцкого княжества и его книжной культуры; еврейской культуры; памяти сравнительно недавних событий – Второй мировой войны. Так получилось, что в первых двух частях я рассказала о том, чего мы не увидели в Полоцке или увидели не в полной мере, тогда как в последней я предполагаю рассказать о том, что же там сегодня есть.