Из Берлина в Варшаву. Ч. 1. Берлин (1)
Не очень-то я хотела ехать в Берлин, да и вообще Германия после почти месяца пребывания в ней (два раза по две недели в разные годы) не особенно привлекала. Однако материнские чувства повернули меня в направлении европейской столицы окончательно и бесповоротно: Тоня полгода на стажировке, полтора месяца не виделись – вперед, на Рейхстаг! Ещё манил призрак свободы – он, по уверениям друзей, должен был демонстрировать себя на бульварах и перекрестках города, отражаться в Шпрее и производить сильное впечатление.
Сразу по приезде мы отправились в район Кройцберг – там снимает квартирку племянница моей подруги Жени. Это в прошлом рабочий турецкий, ныне расслабленный богемный квартал, в котором люди живут, одеваются, едят, как хотят: в тапочках, с мороженым, пивом, «колесами», осликами, гусями, костелами, под грохот какой-нибудь дрели или в полной тишине под сенью лип.
Тонька рассказывала, что в Берлине есть особенный пунктик, принимающий характер паранойи: ремонт дорог. За полтора месяца учебы в университете от дома до корпуса на Фридрих-штрассе (40 минут езды) ей трижды приходилось менять маршрут проезда: трамваи пускали в обход, их сменяли автобусы и т.д. Нет, похоже, в Берлине такой улицы, которая на каком-то отрезке не была бы отгорожена, перегорожена, частично провалена. Это создает у меня странное ощущение недоделанности, недовоплощенности замысла, этакого разнобоя.
Немцы из Кройцберга все время как бы обживают свое пространство, одомашнивают его: разрисовывают, расписывают фасады домов, ставят деревянные скамеечки, но все как-то не рождает цельного впечатления уюта или, наоборот, духа расслабленной вольницы.
Да и весь Берлин такой – принципиально, как мне показалось, нецельный, негармоничный, меняющийся. Единственное, что объединяет все его «звенья» - это природа, сады и парки, коих тут бесчисленное количество. Кажется, что и нет здесь никаких парков, а есть природные пространства – то чуть более, то чуть менее, они неожиданно прерываются рядами домов и так же внезапно и неприметно продолжают улицы.
К сожалению, только в поездках я могу в полной мене почувствовать запах и «стиль» поздней осени – в Питере её обаяние от меня скрыто. Здесь же, в Кройцберге листья лежат под ногами густым слоем, их иногда раздувают во все стороны специальные рабочие, захватывая своими пылесосами окурки и листы вчерашних газет, бумаги неопределенного толка, от чего порядка не становится больше, наоборот, он выдувается и разваливается на наших глазах.
Того, чего я боялась более всего – Орднунга – я не встретила здесь нигде, а если он вдруг показывал свою физиономию, то она поражала неожиданными гримасами.
Известно, что топ-объектов старого города в Берлине совсем немного, и все они, в общем-то, рядышком. Мы, конечно, рвались увидеть Рейхстаг, потому что какой же русский не мечтает важно так обойти его по периметру, вызвать из памяти знаменитые фотографии, представить красное знамя над твердыней Третьего Рейха и, главное, найти знаменитые граффити – надписи, сделанные русскими солдатами. Увы, мы искали, но не нашли, наверное, немцы их оставили где-то внутри здания, а снаружи – да, конечно, стены жостко заштукатурили.
Ладно, оглядываемся окрест себя – и видим новый, зеркально чистый, ясный, блистающий огнями город. Он прекрасен – тут я впервые залюбовалась Берлином.
Он удивил меня – воистину удивил своей открытостью, отсутствием видимых барьеров: в деловых кварталах, офисных зданиях стеклянные стены, причем повсеместно!
Поначалу, когда я вертела головой по сторонам в открытом метро, воображение подсовывало мне неприличные картинки: голая секретарша в окне или вдруг – зрелище убийства: сведенные вокруг шеи пальцы, дуло пистолета в спину (Агата Кристи что-то такое предчувствовала), но потом я как-то попривыкла и просто веселилась. Вечером зрелище потрясающее: в каждом квадратике свет, здесь в помещениях идут переговоры, жмут руки, пьют кофе – и я это вижу, разглядываю, и не успеваю всмотреться – иду, еду на S-бане мимо – всё это деловое столичное общество становится частью пейзажа. Их жизнь открыта, но не откровенна (частная – за другими, привычными нам стенами), весь город передо мной, но и не со мной. Удивительным образом, мне кажется, современный Берлин отразил или перенял дух старого, довоенного, каким он показан в удивительном фильме (кто не смотрел – горячо рекомендую) «Симфония большого города» (1927 год). Брожение, движение, суета – и деловитость; мелькание, блики, шумы – и ритмы; сдержанность, даже чопорность – и открытость, и свобода.
