Из Берлина в Варшаву. Ч.1. Берлин (2)
Понятно, что создатели нового Берлина принципиально не стремились восстановить старый: он рухнул вместе с фашистской империей, с гитлеровским рейхом. Vita nova – это сады, парки, бесконечные вереницы бульваров, просторы, это стеклянные стены, причудливые и легкие формы зданий, это сочетания белого, серебристого и зеленого.
На мегасуперавангардной Потсдамер-платц десятилетний Гришка под сенью какой-то блестящей завихрении воодушевился, развеселился и несколько раз прокричал фразу из давнего своего детского мультика: «Инопланетянщина! Летающий чайник»! В общем, как-то и так можно сказать.
Давно мною замечено, что прошлое древнего города всегда прорастает в настоящее, и, если облик его можно изменить до неузнаваемости, то культурную мифологию в помойку не выкинешь. На огромной Александрплатц я вполне себе почувствовала нервную атмосферу романа Дёблина, представила себе одиноко орущего человека и нисколько не удивилась такому видению.
Ни в коем случае нельзя сказать, что новый Берлин не оставил себе памяти о событиях Второй мировой войны – эта память хранится в городе, ненавязчиво открываясь человеку, который хочет увидеть. Памятник погибшим в результате гонений евреям (не только жертвам Холокоста, как объясняла Тонька) произвел на меня сильное впечатление. Рядом с Бранденбургскими воротами, то есть в самом центре довольно большая площадь, на ней расположены бетонные (?) плиты, столбы разных размеров, они как бы уходят в землю вместе с человеком, который попадает в этот мир.
Дорожки между столбами ровные, то есть это не лабиринт, здесь невозможно «затеряться», отнюдь нет – все размеренно и ясно: перед нами смерть, от нее не скрыться, не уйти. Пути смерти уходят вглубь, потом чуть вверх, далее опять ниже – столбы так высоко, что ты почти раздавлен ими, хочется к свету, бежать, и ты как-то покидаешь это пространство, но не сразу и не с облегчением, наверное, потому, что не из-под земли, не из другого мира вылезаешь. Евреи жили рядом, здесь же, как и ты, человек, идущий по дорогам Берлина, по центру великого города. На эту площадь мы попали вечером, и там по-настоящему страшно и физически плохо. Так плохо мне было только в Долине общин в Яд Вашеме.
Конечно же, следующим пунктом топ-тура была Берлинская стена. Там, общими усилиями Тони и Сони нам была проведена экскурсия. Чек-пойнт, проходной пункт, располагался здесь.
Да, теперь мы поняли, как все это было, в чем состояла сложность пересечения границы. Собственно говоря, перебраться через стену особого труда не составляет: она не так уж и высока.
По большому счету можно было даже подгадать время, пока патрульная машина отъедет достаточно, чтобы не увидеть беглеца (между двумя параллельными барьерами курировал патруль),
но вот переплыть Шпрею… Она здесь широка, полноводна и относительно тепла только летом.
Соня сказала, что множество перебежчиков просто утонули, переоценив свои возможности. Ну, конечно, как же без хитов – «Горби, ты принес нам мир», «Брежнев и Хонекер» (вроде).
Соня говорила, что в далекие уже 90-е всем крупным и признанным немецким художникам отдали по куску стены для росписи. Увы, эти фрагменты уже практически не сохранились. Зато через дорогу на брандмауэре огромная картинка – две женщины.
Берлин, говорят, одна из «голубых» столиц Европы, хотя мы этого её проявления не успели углядеть.
(В женском туалете торгового центра).
Безусловно, запах свободы в этом городе бьет через край, иногда соединяясь с ароматами и видами куда менее привлекательными. Действительно удивило меня количество обдолбанных на улицах столицы. Перед нами в метро сидел парнишка, который проглотил такое количество «колес», что у нас бы в Питере я, скорее всего, вызвала бы ему скорую. Парень встряхнулся, подтянулся несколько раз на поручнях и свалил. Наркоманы нам попадались вполне европейского вида, пресловутого нашествия эмигрантов и беженцев, которые уже завтра изменят облик старушки-Европы, мы не заметили. Тоня говорит, что Берлин воистину столица Европы, настолько, что люди в основном обращаются друг к другу по-английски. То есть нормально подойти в центре города к человеку по какой-то надобности и спросить, говорит ли тот на немецком языке? Тонька уверена, что это собственно берлинский феномен – ни в одном другом городе Германии такого нет. Вообще Берлин стоит в стране несколько особняком: говорят, северные немцы не любят южных, южные, как водится, северных, и все вместе они кривятся в сторону Берлина: мажоры, мол, все эти столичные жители. Толерантность берлинцев мы в полной мере прочувствовать не успели за два-то дня, но множество цветов и игрушек у Русского посольства как дань памяти погибшим в авиакатастрофе видели.
