Содержание текста на твердую пятерочку

ДИКТАНТЫ ПО ОРФОГРАФИИ

«Правописание О и Ё после шипящих и Ц»

Диктант №1

Послеоперационный период я переносил тяжело. Получить по голове тяжёлой кошёлкой и попасть под машину, гружённую кирпичом, – вполне шоковая ситуация. Милицию вызывать не стали: бережёного Бог бережёт. Лечил меня учёный-специалист, по прозвищу Пижон, – чопорный человек в чесучовом пальто, холщовой рубашонке, кожаной кепчонке и замшевых перчатках, большой друг отца. Он держал всех стажёров в ежовых рукавицах, заставляя их очень много работать над диссертациями. Доктор лечил от жёсткой цинги, латал пациентов на операционном столе и делал инъекции шприцем, прищурив глаза-щёлочки. Он приезжал на машине со станции, продираясь сквозь лесные чащобы и городские трущобы, оставлял ее с шофёром у решётки нашей дачи, заросшей плющом, поднимался на крыльцо по камышовой циновке и затем выпивал кружку горячего чёрного шоколада. Мать говорила с врачом шёпотом и ходила на цыпочках. Шов после операции разошёлся в тот день, когда прилетели скворцы, в соседнем доме начали циклевать половицы, а у курицы появились жёлтенькие цыплята.

Меня навещали многие: французский герцог в национальной одежонке, коммивояжёр в коротких шортах и с дешёвым товаром, чопорный сестрицын ухажёр, смуглолицый дирижёр с зубной щёткой в кармане, розовощёкий жокей, удручённый пацифист и друзья-молодожёны. Забегала смышлёная соседская девчонка, одетая в красивое пончо. Играя на банджо, она исполняла грустную шотландскую песню, расчёсывала мою короткую чёлку, выпивала стакан боржоми и убегала танцевать чечётку. По вечерам приезжал смущённый отцовский студент, вооружённый неподъёмным багажом, шомпольным ружьецом и обладавший отвратительным меццо-сопрано, напоминавшим щёлканье электросчётчика.

Ожог моей детской ручонки принципиально не хотел заживать. Мама поила меня кипячёным молоком, кормила мочёными яблоками, спелым крыжовником, цитрусовыми фруктами и паштетом из печёнки. Я превратился в ненасытного обжору и со здоровым цинизмом тоннами поедал пшённую кашу, давился лапшой, перчёной тушёнкой, толчёными орехами и печёным пирожком. Процесс выздоровления был поставлен в жёсткие условия, и я уже мог возмущённым полушёпотом чётко выговаривать слова: «Не смейте надевать мои новые чёботы и пальто с капюшоном!»

Прислала подруга по почте, откуда, увы, не знаю.