Пистолет
Это была его новая машина. С бортовым компьютером - сейчас смешно, а тогда повод для гордости. Мы сели и поехали кататься.
На самом деле, конечно, потрахаться) Не то, чтобы не было денег на апарт или отель, просто почему-то тогда эта цепочка в голове не работала. На его съемной квартире было не очень, у меня - ещё более неудобно. И да, мы трахались в авто по большей части.
Я нуждалась в прелюдии, поэтому мы где-то поели, а потом помчались за городскую черту, в лесочек. Мурлыкала магнитола, было темно, пушисто и лёгкий морозец, я в новой шубке из козла, а у него - новая иномарка с бортовым компьютером.
Мы были отличной парой, и несмотря на то, что руль периодически заезжал мне в копчик, а левое колено билось о рычаг переключения передач, - у нас хорошо всегда получалось.
После мы вышли покурить - новый салон. На улице была совсем ночь, падали тихие снежинки, и нужно было срочно возвращаться, чтобы мама не ругалась.
Уже потом в мастерской рассказали, что произошло. А тогда был просто белый шум - белый, как снег под колесами.
Пока мы трахались, этот снег чуть подтаял под машиной. А когда она забуксовала в сугробе, то подгребла под себя ещё. Всё это подтаяло уже под брюхом и совсем не в нужном месте, бортовой компьютер на что-то среагировал и вырубил нам машину нахрен.
Наверное, сейчас такого никогда не происходит)
Сквозь белый шум пробивались его матерные крики: за городской чертой практически не ловилась мобильная сеть.
Да и этого, наверное, сейчас тоже никогда не происходит)
Были попытки завести, пнуть, сбегать по лесу до пустой ночной трассы, ведущей к (тогда ещё) новому заводу. Был дым от хилого елово-лапового костра и неудачный эксперимент с сожжением запаски. Была моя истерика насчёт мамы и школы: я грозилась пойти не то, что на заводскую трассу, а дошкандыбать аж до шоссе и ловить в ночи каких-то дальнобоев.
Уже потом в мастерской рассказали, что произошло. А тогда был просто белый шум - белый, как снег под колесами.
Пока мы трахались, этот снег чуть подтаял под машиной. А когда она забуксовала в сугробе, то подгребла под себя ещё. Всё это подтаяло уже под брюхом и совсем не в нужном месте, бортовой компьютер на что-то среагировал и вырубил нам машину нахрен.
Наверное, сейчас такого никогда не происходит)
Сквозь белый шум пробивались его матерные крики: за городской чертой практически не ловилась мобильная сеть.
Да и этого, наверное, сейчас тоже никогда не происходит)
Были попытки завести, пнуть, сбегать по лесу до пустой ночной трассы, ведущей к (тогда ещё) новому заводу. Был дым от хилого елово-лапового костра и неудачный эксперимент с сожжением запаски. Была моя истерика насчёт мамы и школы: я грозилась пойти не то, что на заводскую трассу, а дошкандыбать аж до шоссе и ловить в ночи каких-то дальнобоев.
Кажется, именно в тот момент и началось. Он меня останавливал, ставил какие-то блоки, прижимал к себе, и я вдруг почувствовала это желание.. даже не секса: желание быть подчинённой, растоптанной, пленённой.. и раскрытой.
Я хотела, чтобы мне было больно и страшно. И вместе с тем - доверять. Доверять так, как доверяют свою жизнь. Отдавать.
Божечки, как же я его целовала... А он держал завернутыми назад мои запястья. Они дрожали, и ему это нравилось. И мне нравилось. Больше всего на свете я боялась, что отпустит. Разожмёт - и исчезнет эта боль и эта несвобода и это желание. Между поцелуями я даже решила, что если отпустит, я сяду на снег и обниму его колени. Не знаю, почему.
Но он не отпускал. И я предложила:
Наручники были. Мы залезли в остывающий автомобиль, и я положила сложенные вместе руки ему на колени.
- Давай ты меня как бы в заложницы возьмёшь?
Он долю секунды смотрел мне в глаза, а потом залепил пощечину. Наручники защёлкнулись, и это была самая странная ночь в моей жизни.
Я вообще ничего не знала про БДСМ. Да и он, думаю, тоже. Мы были молоды, влюблены, ночь, форс-мажор. Эти игры с властью опьяняли сами по себе. Мы даже не трахались больше, если не считать моих несчётных оргазмов от его рук и сумасшедшего минета по приказу.
Он раздел меня по пояс, было холодно, но я совсем этого не чувствовала.
Мы бессюжетно и примитивно играли в допрос, повторяя одни и те же сцены. Он то приковывал меня наручниками к двери авто, то таскал за волосы, то выкручивал соски, ласкал рукой сзади. А мне казалось, что я где-то в поле с ромашками, колокольчиками и незабудками. Тесная мёртвая машина в зимнем лесу куда-то исчезла, и когда он швырял меня лицом вниз на сиденье, я представляла, как лечу, раскинув руки, в эти незабудки.
У меня закатывались глаза, и в какой-то момент он испугался, стал трясти меня, гладить по голове. Было холодно и жарко одновременно, как озноб. Он накрыл меня моей козьей шубкой, усадил к себе на колени...
Это он зря, канеш) Но мы ж ничего не знали. Я дрожала и повторяла:
- Зачем ты меня вытаскиваешь, зачем ты меня вытаскиваешь... пожалуйста, ну зачем...
А он сжал моё лицо в руках и спросил:
___________________________________
Честно - я не помню, откуда взялся пистолет. То есть он всегда был, и кобура была, я хваталась за неё в процессе. Но был ли пистолет в кобуре или, как иногда, в бардачке. Я не помню, да это и неважно.
Он появился в его руках: маленький, с этой своей темной рукоятью.. холодный, как наша машина, как всё вокруг, и мне казалось, что этот холод обжигает. Патронник был пуст, и в рукояти не было магазина: несмотря на молодость и декорации, он был ответственным парнем. Всегда был.
К тому же мы никогда не играли в смерть. Власть.. она для живых.
Сердце билось так, что отдавалось в сталь. В его руках была моя жизнь. В его руках был смертельно опасный предмет, моё наслаждение. Рядом с незабудками цвели белые пахучие кисти тысячелистника.
Он прижал ствол плашмя к моему подбородку.. дуло задумчиво глядело в окно машины, а я улыбалась.
- А можешь ниже? Пожалуйста...
Металл скользнул по шубке, я дернулась, и наручник больно впился в кожу.
- Потрогаешь меня им? Где хочешь...
_______________________________
И, скорее всего, уже не найду тот заезд в лесочек.
Оператор сотовой связи, не давший нам сигнала в 20 км от городской черты, давно сменил название.
С утра мы дошли до шоссе, до придорожного кафе, которое - точно знаю - название так и не сменило, и позвонили в город.
Две недели я валялась с ангиной и примерно столько же мама со мной не разговаривала. Хотя лечила, конечно, куда ж денешься.
Холодным, железным и коротким. Как и все события той эпохи.
И - как все события той эпохи - каждый раз зарекаешься вспоминать, а всё равно - так сладко.
