Как Absolute Batman переосмысливает «величайшего персонажа в литературе». 

В день релиза #AbsoluteBatman #1 Снайдер и Драготта дали интервью ресурсу Polygon.

Polygon: Как создать лучшего Бэтмена? Было ли что-то сломано в этом персонаже, что вы хотели исправить?

Снайдер: Нет, дело не в том, что с ним что-то не так. Для меня он по-прежнему величайший персонаж в литературе. Но часть того, что мне всегда нравилось в нем, заключается в том, что в своей сути — Ник и я много говорили об этом — мы оба верим, что он очень простая конструкция. Он человек, который берет травму и превращает ее в силу. Он берет самое худшее, что могло произойти с ребенком, и использует это как топливо, чтобы стать тем, кто не позволит этому случиться с другими людьми и детьми.

Если думать о нем так, то он становится очень интересным персонажем, которого можно противопоставить твоим самым большим страхам, потому что он их принимает, поглощает и превращает в силу, чтобы идти вперед — его сбивают с ног, а он поднимается. Он один из немногих супергероев, который, как мне кажется, по умолчанию стремится вверх. Многие персонажи — Питер Паркер, Мэтт Мердок — много беспокоятся. Они начинают с вопроса: «Достаточно ли я хорош для этого?» Брюс же уже прошел через это. Он говорит: «Я хорош.» [смеется] И когда ты его сбиваешь, он снова встает.

Polygon: Вы сказали, что хотели сделать его еще больше «тем самым». Что это значит?

Снайдер: То самое, что вдохновляло бы детей и читателей всех возрастов, чтобы они говорили: «Боже, этот парень делает меня смелым перед лицом того, чего я боюсь». И поэтому возникло ощущение, что первое, что нужно сделать, — это убрать часть ресурсов, часть привилегий, часть того, что делает его настолько частью системы.

А затем пришло осознание: если это то, что он собой представляет, тогда также кажется, что он, вместо того чтобы быть «системой» и «порядком», будет чем-то вроде хаоса. Он был бы тем, кто противостоит этим вещам. И это очень похоже на то, как мои дети видят мир сейчас.

Многие из тех, кого они больше всего боятся, — это поколенческие миллиардеры, и они не обязательно стремятся стать такими, они не видят в этом героизма. Напротив, они видят мир как место, в котором молодому поколению очень трудно добиться успеха. С этой точки зрения, наш Бэтмен кажется более близким и понятным.

А если снова поставить его перед его худшими страхами, то чего больше всего боится ребенок в наше время, когда речь идет о травме, с которой он может столкнуться? Казалось бы неискренним не включить что-то вроде массовой стрельбы, событие, которое действительно ощущается, как будто мы сталкиваемся с ним каждый день. И это не было попыткой что-то предписывать или быть явно политическим, а просто честно признать, что это то, чего боится ребенок, это то, чего боится родитель. Это не грабитель в переулке. Именно отсюда это всё взялось. Это не было «что-то сломалось». Это было «Как более эффективно применить то, чем является Бэтмен, к этому моменту?»

Polygon: Скотт, вы говорили, что собирались лично встречаться каждые две недели, чтобы обсудить комикс. Это отличается от вашего обычного рабочего процесса?

Драготта: Каждые две недели? Мне кажется, мы разговариваем каждый день.

Снайдер: Мы действительно говорим каждый день. Я никогда так не работал. Ник приходит, и мы заходим — моя студия прямо там. [показывает на свою студию через окно] Он переправляется на пароме через Саунд, затем мы встречаемся здесь, собираемся вместе и развешиваем страницы на стене. Это невероятно, такое чувство, что всё движется, это динамично, как будто мы создаём это вместе прямо на ходу. Это настолько совместный и плавный процесс, что кажется, будто он рождается от нас обоих каждую минуту.

Драготта: Это, безусловно, самый совместный комикс, в котором я когда-либо участвовал. Если не считать написания и рисования собственной серии, то это максимально близко к тому, а может даже и лучше, потому что я работаю с ведущим экспертом по Бэтмену. Это просто потрясающе — предлагать идеи Скотту. Каждый раз, когда мы разговариваем или когда он разрабатывает выпуск, я просто вижу возможности, и он всегда открыт к моим интерпретациям этого материала, и мы вместе их интегрируем. Это было великолепно.

В основе [Absolute Batman] для меня — это, в первую очередь, работа с персонажем. У нас много эффектного экшена, и все говорят о масштабе и комиксовости всего этого. Но в конечном итоге, это великолепная работа с персонажем, и у нас столько возможностей для исследований. Для меня было очень важно, чтобы слова сливались с картинками и мы добились той прекрасной поэзии, которую только комиксы могут создать, когда это работает. Это то, к чему мы со Скоттом действительно стремились.

Polygon: Скотт, я была на панели Comic Con в Нью-Йорке, где вы рассказывали, что работали над своей первой большой историей о Джокере, Смерть Семьи, когда произошла стрельба в кинотеатре в Ауроре, и вам понадобилось время, чтобы это осмыслить. Теперь вы напрямую затрагиваете тему массового насилия с применением огнестрельного оружия как более опытный сценарист Бэтмена. Эта идея сидела у вас в голове всё это время? Или она просто возникла благодаря этой возможности?

Снайдер: Это и то, и другое. Я чувствую, что несколько раз касался этой темы в своих сериях, потому что, как родителя, это то, что преследует меня больше всего. Когда я работал над Нулевым Годом, и от нас действительно хотели глубокого погружения в происхождение Бэтмена, я хотел, чтобы это отражало страхи, которые я испытывал за своего ребенка в тот момент. Когда я писал Нулевой Год, моему 17-летнему сыну было гораздо меньше, и однажды, когда он был в первом классе, он оказался в коридоре во время учений по стрельбе в школе. И это были всего лишь учения, но он был напуган. Он оказался запертым в коридоре. С того дня и на протяжении всего года он не хотел идти в школу без термоса и никогда не ходил в туалет в школе.

Это заставило меня осознать, что я рос с Бэтменом из Возвращения Тёмного Рыцаря и Года Первого, которых я был так рад видеть. И эти комиксы сталкивались с теми вещами, которые для меня были реальными вызовами и страхами в Нью-Йорке, в мире, во времена Холодной Войны, и всеми эти вещами из того времени. Поэтому мне показалось важным попытаться привнести эти вещи в Нулевой Год. Это было закодировано в безумии комиксов, где Банда Красного Колпака символизирует случайное насилие и проповедует его, но это всё равно переносилось в лексику комиксов о Бэтмене.

Когда у нас появилась возможность полностью пересоздать Бэтмена с нуля, появилось ощущение, что можно быть очень честным и просто сказать: «Смотрите, здесь нет ничего не закодированно. Это просто то, что есть». Всё, что, возможно, было эвфемизмом в моих других работах о Бэтмене, здесь не имеет эвфемизма. Это очевидно. Даже Готэм.

Готэм в Суде Сов был о том, что за городом стоят богатые силы в самых разных зловещих формах. А здесь это заложено в самих кирпичах — как, когда сейчас идёшь по Нью-Йорку и видишь небоскрёбы, где верхние этажи пустуют, потому что ими владеют инвестиционные корпорации. Есть ощущение, что город становится пустым, выкупленным. Чувствуется желание коллективизма, плотности и жизни, которого там нет.

Поэтому, мы поместили это непосредственно в серию, чтобы Альфред мог это прокомментировать, и при этом сохраняя элемент безумия и веселья — с Тусовщиками и огромным персонажем с топором! Стремление сохранить весёлый дух Бэтмена и его мифологии, одновременно очень прямо подходя к тому, как эта серия должна взаимодействовать с миром, является настоящим вызовом. Это действительно весело.

Polygon: Говоря о Тусовщиках, они, похоже, являются силой без явных мотивов, насилие ради насилия — по крайней мере, на данный момент. Возможно, мы узнаем о них больше позже, но это заставило меня подумать о дискуссиях после массовых расстрелов, которые часто становятся поиском мотива со стороны преступника, иногда успешным, а иногда безуспешным. Я слишком углубляюсь в это, или это часть того, что вы хотите донести здесь?

Снайдер: [Тусовщики] не имеют индивидуальных мотивов, но вы увидите, что они связаны с чем-то большим позже. То, с чем они связаны, всё еще должно отражать тревоги, существующие в сегодняшнем времени. Часть той основы насилия, которая, как я думаю, пугает нас больше всего в наши дни, в городах и повсюду, — это его случайность. Тот факт, что оно кажется таким непредсказуемым — вы не знаете, откуда оно приходит. Потому что идеология, которой руководствуется человек, приносящий насилие в вашу жизнь в тот день, обычно является чем-то настолько таинственным и индивидуальным для него, что это почти похоже на то, что вы сталкиваетесь с чем-то инопланетным.

Это как: почему этот человек открывает стрельбу в месте, которое ничего из себя не представляет? Почему он здесь? Мы хотели сохранить это ощущение опасности и хаоса, связанным с насилием, чтобы быть честными. Но за тем, почему они делают то, что делают, стоит большая загадка, которая опять же связана с некоторыми темами серии.

Всё в серии очень продумано. Это то, что мне нравится в её создании вместе с Ником. Когда я работал с Бэтменом в последний раз, меня выстрелили из пушки на Detective Comics, и это было волнением всей моей жизни и гордостью моей жизни — писать это, а затем и Бэтмена. Но у меня не было ни одного месяца, чтобы подумать, между 2010 и 2016-17 годами, пока мы не закончили. Каждый месяц был посвящён Бэтмену. И поэтому у меня не было времени взять несколько месяцев и подумать: «Что это значит?» Вы учитесь просто следовать своей интуиции, и я очень горжусь всем этим.

Но в этот раз у Ника и меня действительно была возможность подумать и осмыслить каждый аспект мифологии Бэтмена и его окружения. Поэтому ни одно решение, сделанное нами — к лучшему или худшему, возможно, мы что-то сделали неправильно — не является случайным. Это осознанное решение, касающееся мотивов персонажей, их предысторий, всего этого. Всё очень конструктивно организовано таким образом, что позволяет нам подходить к повествованию и работе с очень высоким уровнем уверенности. Мы понимаем, что это не для всех, что это большой риск. Но, тем не менее, мы знаем, что это именно та история, которую мы хотели рассказать.

Polygon: Ник, я хочу поговорить о дизайне этого Бэтмена. Он очень эффектный. И это очень весело, особенно когда он начинает драку, и вы видите, что уши у него отрываются и становятся ножами, и он приспособил научно-фантастическую пушку Альфреда, чтобы стрелять маленькими бэтарангами. Каковы были вдохновение и процесс работы над этим?

Драготта: Идея сделать его крупным принадлежит Скотту, и на неё сильно повлияло Возвращение Тёмного Рыцаря. Большой в ширину, большой в высоту. Я нарисовал его таким большим, каким, на мой взгляд, он должен быть. И Скотт увидел это и сказал: «Нет, нам нужно сделать его ещё больше». В итоге я сказал: «Скотт, это уже похоже на Халка». И чем больше я его рисовал, тем больше в него влюблялся. А затем Кэти Куберт, наш редактор, действительно прояснила ситуацию, сказав: «Ник, у нас есть наш обычный Бэтмен. Это другой Бэтмен». Так что это был настоящий вызов в плане дизайна.

Мой ответ на это был такой: «Да, но мне кажется, читателям нужна ностальгия». Я фанат комиксов и хочу видеть Бэтмена в комиксе о Бэтмене. Поэтому я был обязан следовать за капюшоном, ушами и тем базовым силуэтом Бэтмена, а затем пришла идея Скотта сделать его большим. Я помню, что моя заметка в DC была такой: «Он не будет новым по форме, кроме его размера, но он будет новым по функции». То есть у него не будет только утилитарного пояса, у него будет утилитарный капюшон или утилитарный плащ и утилитарная эмблема.

Всё в костюме функционально, так же как и его персонаж, который работает руками в качестве городского инженера и буквально проектирует и строит Готэм. Поэтому он знает каждый аспект города, он так же является частью города, как и его плащ и всё остальное. Он может использовать каждый элемент. И как в любой серии, всё это развивается по мере работы. И это тоже весело для нас с Скоттом, когда мы всегда обсуждаем: что нового мы можем сделать? Что еще можем показать, что может делать этот костюм? Поэтому всегда весело играть с этим таким образом.

Что касается влияния, да, я думаю, что Миллер и Маззуккели — мои два любимых автора Бэтмена. Затем есть Цутому Нихей, японский мангака, которого я просто обожаю, и я считаю, что он делает одни из лучших комиксов в мире. Поэтому я черпаю вдохновение отовсюду. Я заимствовал что-то у каждого художника Бэтмена, от Капулло до Джока, Брейфогла, Миллера и Маззуккели. В общем, кто бы это ни был, я использую это.

Polygon: Вы начинаете историю Бэтмена с нуля, и, конечно, есть непреодолимое желание ссылаться на предыдущие истории о его происхождении. Я вижу некоторые отсылки к Году Первому Бэтмена, с панелями, которые действительно напоминают, как Брюс Уэйн бьет по дереву, и все эти новостные ведущие в своих маленьких окнах. Это было намеренной игрой с работами Миллера и Маззуккели? Есть ли другие отсылки, которые я не заметил?

Снайдер: Да, абсолютно. У нас есть отсылки на Фингера и Кейна. Главной целью было попытаться сделать всё действительно оригинальным и свежим, но при этом отдать дань уважения всем великим историям о происхождении Бэтмена, которые были до нас, и многим ключевым авторам. В какой-то момент мы даже думали, что он будет бить по груше так, чтобы это напоминало то дерево, но это определенно было данью уважения, верно, Ник?

Драготта: Да, о, абсолютно. Даже парень, бьющий по мешку, выглядит как тот Брюс, к которому мы привыкли. Это был момент Скотта: «Нет, вот теперь появляется Абсолютный Брюс, который в два раза больше». Но, знаете, я также вдохновляюсь фильмами. Фильмы Бёртона о Бэтмене — одни из моих любимых, последняя экранизация Мэтта Ривза — всё это. Это просто богатство для визуального вдохновения, которое можно использовать, так что я собираюсь его применять. И когда это проходит через наши фильтры, я чувствую, что это становится чем-то нашим, уникальным.

Polygon: Я не хочу слишком много спрашивать вас о новой версии Джокера, потому что он действительно только намечен в этом выпуске. Но я хочу вернуться к тому, что ты сказал, Скотт, о том, как эта версия Бэтмена была вдохновлена идеей "Что если Бэтмен был бы силой хаоса?" Если Бэтмен это хаос, то что это говорит о Джокере?

Снайдер: О, что мы можем сказать, не раскрывая ничего? Мы действительно уделили столько же внимания ему, сколько и Брюсу. Он персонаж, который действительно преследует нас на протяжении всей истории. Кроме того, для тех, кто беспокоится, что он придет раньше времени и перетянет на себя одеяло, он действительно — как человек, обладающий такой властью, которой он обладает — чрезвычайно труднодоступен. У него мощная энергия финального босса, он останется на заднем плане истории довольно долго.

Но есть интересное, извращенное отражение Брюса Уэйна в [этом Джокере]. Это упоминается в первом выпуске: он тот, кто много путешествовал. Он тот, кто получил лучшее обучение. Он тот, кто имел все преимущества и также использует их так, как это сделал бы Джокер. Он не сумасшедший — мое видение Джокера таково, что он не безумен.

Мое отношение к Джокеру всегда было таким, самый простой способ описать его — он основан на карте Джокера. Так что если карта Джокера может принять любое значение, которое вам нужно для победы, Джокер видит себя таковым по отношению к Бэтмену. И он думает, что Бэтмен побеждает, преодолевая худшее,
с чем он может столкнуться. Поэтому он превращает себя в худший страх, с которым может столкнуться Бэтмен, учитывая этот момент, учитывая эту версию Бэтмена, чтобы выступить против него.

Таким образом, если Брюс — это человек, который пытается изменить системные вещи и показать людям, что даже если нужно что-то сжечь, можно построить что-то еще лучшее и вдохновляющее, если объединиться, то [Джокер] — это тот, кто будет стоять на пути, используя каждую возможную властную структуру, каждую копейку, все свое состояние, каждое оружие, все, что Брюс Уэйн мог бы использовать, если бы он был таким же хищником. Именно таким будет этот Джокер. Он — финальный босс в том смысле, что он действительно является им для Бэтмена.