День Валентина Ильича
10
Общежитие было четырехэтажным серо-кирпичным зданием. Если бы не березы, клены и каштаны вокруг, то оно казалось бы заброшенным. Валентин Ильич перед дверями заметил: на окна наклеены новогодние зайцы и снежинки, стоят электрочайники и стопки одежды. Он потянул на себя деревянную дверь и вошел в полутемное помещение.
Запах крошки и штукатурки перемещался вслед за полусилуэтами людей: они появлялись в свете редких лампочек и пропадали. Валентин Ильич старался не вглядываться в их лица – он заметил только резиновые тапочки на босую ноги, длинные цветастые платья, от которых звенели бляхи. Иногда он переминался в полупоклоне взглядами с этими людьми: в их мраморного оттенка глазах было нежное, но выстраданное, с хитрецой, их кожа, благородного шоколадного матового блеска, была немытой и потной. Валентин Ильич шел мимо открытых дверей и видел, как за ними теснились женщины и дети: одни открыто кормили грудями младенцев, другие тут же в тазах замыливали одежду. Как живут, как живут, нельзя же так… совсем нельзя… Валя поднимался выше по лестницам, плутал мимо людей, поскальзывался там, где была разлита вода. Маленькая Алина, я помню про тебя. Мы уйдем, дадим тебе попить, ты выспишься. Все будет хорошо. Не волнуйся, дядя Валя скоро будет.
Он шел и думал эту мысль, но к ней добавлялись и другие, от цыган, мигрантов. Он перестал замечать грязь ног, немытые ногти. За каждым платьем, за каждой клетчатой рубашкой он видел, и, возможно, впервые искренно, до боли несправедливости, видел таких людей. Он уже поднялся на нужный, последний этаж, нашел нужную комнату, где точно маленькая Алина. Вместе с тем, что ему нужно спасти Алину, у него выросла другая мысль, когда он огляделся и увидел десятки людей: за каждым их усталым движением, за согнутой спиной или за подносами на руках, он знал, скрыта замолчанная история. Он даже представлял суть этих историй, их сюжет, но это не имело такого же значения. Значение же имело другое: что каждый из этих людей может выйти и заговорить.
Внутри поднялась дрожь, комната стала резко светлой. На кровати сидела маленькая Алина. Она робко сплела пальцы и слушала, как на нее не по-русски кричит женщина в возрасте в красно-фиолетовых платках. Она, женщина, увидела Валентина Ильича и вскинула руки. Она вышла и оставила Алину на нем.
- Алина, это я, дядя Валя. Тебе, кажется, говорили про меня, - Валентин Ильич наклонился к девочке и почувствовал, что дрожит от того, что может... – Мы пойдем домой? – она кивнула. – Ну, иди на ручки, смелее, - он, такой красный, безволосый, взял Алину в руки, аккуратно поднял ее и развернулся.
Они спускались вниз и перед ними расходились люди. Внимание в их глазах переходило в движения. Женщины, да и мужчины, протягивали руки, чтобы помочь Алине удержать равновесие. Пока они шли дальше, Валентин Ильич приговаривал совсем шепотом:
- Домой скоро приедем!.. Я тебе чайку заварю – любишь чай? А потом выспишься, а завтра все по-другому будет. Ты совсем красная, ты что? – он поправил ее белый свитер у горла. – Вот, уже двери. А на улице сегодня так классно, Алин!