День Валентина Ильича

5

История Валентина Ильича началась с того, что его младенцем нашла около подъезда Аня, старшая дочь астраханского председателя исполкома. Это было в дождливый период. Дно корзины, откуда Аня взяла ребенка, было покрыто воском, чтобы не мокло. Там же нашли бумажку, как этикетку, где было имя мальчика, дата рождения. Хотя отец и не был готов взять еще одного ребенка, так как у самого подрастали двое сыновей, по уговорам жены и Ани ребенка оставили. Валя рос со всеми детьми, не был обделен вниманием и к десяти годам стал даже любимчиком дома и в классе: он же хороший, ну что вы? Душа компании! – говорила отцу классная руководительница. Ты представляешь, как мы ему помогли? Он же так и лежал бы, по домам бы ходил, - это говорила жена. Пап, а того гляди и тебя сменит потом! Помнишь, как он на концерте был заводилой? – ободряла Аня. Однако отец остался при своем и с требовательностью воспитывал Валю, за каждый прокол – плохую оценку, драку, грубое слово – делал выговор. Однажды Валя взял партбилет отца и стал играть им, как самолетом, хотел проверить реакцию родителей, но так и не дождался: ночью только отец поделился своими мыслями с женой.

Маленькому Вале было бы тяжело такое отношение перенести, если бы временами он из соседней комнаты не видел, как отец с интересом наблюдал за ним и немного улыбался.

В десять лет мама подумала, что такому ребенку нужно найти такое занятие, которое бы привело в порядок мысли. Двое ее сыновей были олимпиадниками по физике, но Валя никак не мог понять точных наук. Тогда она решила научить его петь, и попросила Аню, чтобы нашла частного преподавателя. Через знакомых в институте нашлась Марина Львовна. Два раза в неделю к ней ходил Валя: они изучали ноты, музыкальную литературу. Через полгода их разговоры изменились: Марина Львовна рассказывала Вале про то, что многие люди, даже неродные, между собой похожи – у кого-то одинаковый цвет глаз, у кого-то похожие интонации голоса. Валя не вслушивался в ее слова потому, что они вызывали у него тоску словно бы по тому времени, в котором он не жил или мог бы жить, но почему-то попал в другое. И вскоре, уже совсем подростком, заметил, как отношения с Мариной Львовной из «учитель – ученик» переросли в «старший приятель – младший». Он видел, как она смотрит на него с грустью и радостью, говорит, что из-за денежных трудностей от многого и многих в жизни отказалась и что жалеет об этом. Валя просыпался рано и смотрел в окно и видел, что деревья совсем распускали почки, цветы с балконов спускались вниз как лианы. Он рассказал Ане, что чувствует детскую привязанность к Марине Львовне, и вскоре его занятия прекратились.

Однако переживание, что в период занятий с Мариной Львовной он был ближе всего к тому состоянию жизни, отношений с друзьями и близкими, к которому будет стремиться и всю следующую жизнь, дрожало внутри и мешало спать. С ним же он поступил в МГУ.

Там он и познакомился с Таней. Она училась на геологическом факультете, часто ездила в Калужскую и Тверскую области, жила с папой, любила сирень и люпины. С Валей она и познакомилась, когда вечером несла люпины домой. Он давно наблюдал за ней, видел в коридорах и в метро, и узнал номер ее дома и подъезда. Вечером, в мае, он встретил ее там. Он впервые рассмотрел ее: у нее было гладкое овальное лицо, зеленые глаза, тонкие брови – она ими неосторожно двигала, когда встречалась с незнакомцами. В ее коротких и быстрых пальцах переплетались фиолетовые цветы. Она тоже впервые видела Валю: от волнения он был красным, высоким, быстрым и с такими глазами, будто только сейчас есть момент, чтобы сделать решительный шаг.

Он предложил ей утром встретиться и вместе поехать на метро. Ехали молча, разговор не получался. Валя вжался в плечи, потому что боялся, что на него, такого большого, все посмотрят. Таня сложила внизу руки, потому что самой было неудобно начинать разговор. Когда двери открывались и прежние пассажиры сменялись новыми, Валя и Таня переглядывались, с улыбкой говорили общие слова и снова замолкали. Внешне им было неудобно – одежда жала, от кого-то пахло пылью, вагон трясся, - но внутри – хорошо.

Они ездили чаще и чаще, но также в тишине. Говорить о геологии и растениях Валя не умел, говорить о управлении государственными структурами не умела Таня. Общим для них неожиданно стала философия. Вечером то он, то она передавали друг другу Марка Аврелия, Канта, Толстого и многих других, а утром – обсуждали. Своему одногруппнику Лене Валя с восторгом рассказывал, что благодаря объяснениям Тани о смысле человека в искусстве, о труде он сам постепенно понимал, чтó он может делать. Своей подруге Наташе Таня рассказывала, что, со слов Вали, большое значение в понимании долга и нравственности имеет деятельная красота как суть.

В разговорах, в встречах с Таней, в поездах на дачу к ней в Подмосковье и к нему в Астрахань, детская привязанность Вали перестала его трепать. Как-то, гуляя с Леней по Воробьевым горам, он сказал, что наконец чувствует себя – собой, что видит себя не как исключительного человека, но как человека среди людей. И добавил, что все же ему не хватает ощущения удовлетворенности собой. Тогда Леня сказал: удовлетворение может произойти от внешних действий, но они должны быть очень сильны, а такое нечасто встречается. Поэтому следует начинать в самого себя, с разработки своих отношений. Например, я смотрю на ветку и вижу – она длинная и зеленая, но также подумать я могу о шланге или змее. Разница в отношениях к миру, Валя, может привести к увеличению способов понимания мира. И в конечном счете к тем поступкам, которые ты считаешь правильными.

Ленины слова Валя повторял ночью, обдумывал их. Когда из-за тонких штор полилось сливочное солнце, а темнота стекла со стен, Валя решил, что нужны уверенные слова и поступки. Он разработал себе план жизни, в котором нашел место и карьере, и друзьям, и себе. Самое большое место в нем занимала Таня. Следующим днем он предложил ей жить вместе.

У обоих был конец учебы, она хотела продолжить карьеру ученого, Валя – думал пойти работать в администрацию. Тем более деньги были нужны, как год прежней страны не было, а новой не появилось.

Тем летом Леня смог найти дешевые билеты в Италию, хотел полететь сам, но потом отдал Вале. Он с Таней отправились впервые самолетом. Они были в Риме, в Помпеях, проездом две ночи в Терни. Ночью гуляли по центру города – пахло кирпичами, песком и маслом – и много смеялись, говорили, признавались. Под утро, в номере, где пахло теперь потом, они рассказали то, что волновало их больше всего. Сначала Валя, потом Таня. Сначала казалось, что такая честность приведет к укреплению, - но привела к разладу. Они оказались не готовы, и в Россию возвращались молча.

Валя не позволял себе обижаться, потому что, несмотря на расход с Таней, он был счастлив с ней и не мог корить себя за это время; не позволял себе бездельничать, и стал журналистом. Совсем скоро он вел репортажи у баррикад у Белого Дома, вел из Чечни, писал разгромные статьи – из-за некоторых снимали губернаторов с должностей. По всей стране у него появлялись знакомые из чиновников, врачей, профессоров, артистов, писателей, бизнесменов. Между собой они удивлялись, как Валентин Ильич так быстро для один находит лечение, для других – адвокатов, но сам Валя для себя знал, что делает все это с тем, чтобы не печалиться о Тане.

Через время у знакомых врачей и бизнесменов появились дети, у некоторых – с болезнями. Эти врачи и бизнесмены шли к Валентину Ильичу, но он не мог помочь и говорил, что нужно спросить кого-то другого. Ему становилось больно, когда он видел, как Миша или Настя, сами не зная, что с ними происходит, уходили с родителями и с вопросами. Тогда он открыл фонд.

Постепенно и детское желание привязанности, и печаль по Тане отошли, появились молодые сотрудники, лечились дети и Валентин Ильич успокоился.