День Валентина Ильича

1

Ключи Кирилла никак не подбирались к замку. В белой полутемноте коридора он перебирал их, звенел. Все хозяйственные комнаты он уже запер, с швабрами и мылом, с холодильниками и крупами, все рассказал новой охраннице Анастасии Семеновне, пухлой и милой старушке в вязаном свитере. И еще успел обойти несколько комнат, где лежали и спали дети: так они выглядели вполне обычными, рядом кроватей разбросанные игрушки и наскоро сложенные раскраски, и у постороннего даже вызвали бы умиление. Но Кирилл привычно замечал у шестилетней Кати катетер и треногу с прозрачным мешком лекарства, за которым следила ее мама; замечал классную коляску с Молнией МакКуином на спинке для восьмилетнего Бори. И много других детей он перед выходом осмотрел, но не подошел – знал еще по работе в областной больнице, что родители по ночам боятся подпускать врачей к детям. Хотя эти палаты и были переделаны из офисных помещений торговой новостройки, да и сам Кирилл работал тут, в фонде «Даю слово», только на полставки, даже самые образованные родители опасались ночами говорить и с сторожем.

И пока Кирилл закрывал комнату администрации фонда (три стола с ноутбуками, несколько шкафов с папками для справок, лицензий и прочего и отдельным пустым помещением для директора), рядом с ним суетился повар, Ваня. Тело его было одето в сине-клетчатую куртку, одной рукой он писал в сообщение, другой доедал бутерброд с маслом и колбасой. И говорил.

- Не, как мы теперь без Огородникова будем, совсем не знаю, - говорил Ваня сам себе и смотрел на наклоненное к двери пальто Кирилла. – Ушел, главное, только с запиской этой, что все передал…

- Его дело, - мягко ответил Кирилл. Своего отношения к Валентину Ильичу он не знал, точнее не мог полностью определить: оно металось от восхищения до искреннего непонимания его поступков.

Кирилл вставил другой ключ, но и тот не подошел.

- Просто вспомни, сколько он делал же. Я из армии как пришел, года полтора назад, а он сразу меня в работу. У меня же папа с ним учился, по знакомству. Столько всего было… он же, ну, Огородников, помог сестре поступить как-то в Чехию. Друзья у него там… или родственники? – и Ваня начал вслух строить свои предположения относительно того, какие человеческие отношения связывали Валентина Ильича с Европой. Кирилл слушал Ваню отрывками и скорее злился на себя, что не может подобрать ключ, но когда в какую-то палату зашла Анастасия Семенова, замок повернулся.

На улице со свежей дорогой пахли и пока голые деревья. Было темно, но не сказать, чтобы глубокая ночь: в середине апреля, Кирилл заметил это только выйдя, деревья покрылись раскрытыми почками и выглядели скорее побрызганными зеленью. Словно бы они и хотели с полной силой расцвести, но не было подходящего случая, а сил было достаточно.

- Так, вот такси, - сказал Ваня и хлопнул Кирилла по плечу, чтобы показать на желтую машину. – Я поехал.

- Давай, - тихо ответил Кирилл. Он желтоватого свечения старых фонарей улица казалась коридором, но отчего безлюдным, и самому коридору это неприятно, ему хочется быть в людях.

- Ты завтра как, тут? – Ваня с усердием, как мальчик при встрече с папиным другом, пожал Кириллу руку.

- Да?.. да, скорее так, буду.

- Ты тогда если раньше придешь, скажи этой, бабе Насте, чтобы Степе Рыбкину не давала печенья. Не давала! – Ваня хлопнул дверью и под такси зашуршали прошлогодние листья.

Кириллу нравилась свободная, чем-то бескомпромиссная манера общения Вани, но подкупала она его потому, что тот в свое время – по настоянию Валентина Ильича – прочитал толстовскую «Исповедь» и что-то из Шопенгауэра и теперь работал так, чтобы все завтрашние дела завершались сегодня и все, кто их просил сделать, были бы благодарны ему. Сам же Кирилл не читал «Исповеди» и Шопенгауэра, и только посмотрел на синее небо: от него вверх тянулись облака, ветер их, черные объемы, перегонял все дальше, до Африки. «Весна», - подумал приятно Кирилл и решил пойти до дома пешком. Проходя мимо парка, он слышал, как десятки то ли скворцов, то ли соловьев весело трезвонили в свои горлышки. Кирилл почувствовал себя неоднозначно – вроде бы совсем учеником, но вроде бы и личностью.

Эта мысль привела его домой и с ней он не спал, пока наутро не пришел к выводу, что вопрос о своем развитии он сможет разрешить только после того, как поймет, кем же был на самом деле Валентин Ильич?