День Валентина Ильича
3
- Лера, Ваня придет, скажи, чтоб заполнил отчет! – через весь коридор из администрации Лера услышала голос Валентина Ильича. Она помогла собрать вещи девятилетнего Антоши, они выписывались, и прибежала в кабинет директора. Тот был высоким мужчиной, с прямоугольным сдержанным, добрым лицом, сам постоянно красный; для человека с улицы он выглядел бы растерянно или даже не собрано, но на столе у него каждое утро лежал новый блокнот, две черные ручки, на отдельном стикере все нужные на день номера, маленький кактус, в тумбочке лежали запасные салфетки, тряпки и антисептики, несколько игрушек и лекарств на крайний случай. Иногда Лера находила там и странные бумаги: они были исписаны непонятным почерком, но в нем угадывались резкие движения Валентина Ильича. Лера обычно их выкидывал, а Огородников и против не был.
Он накинул пальто, взял в руку портфель и на ходу стал рассказывать все Лере.
- Лер, значит: днем придет то ли управляющий, то ли кто-то от него, забрать бумагу по комнатам.
- Получается, они полностью наши?
- Именно так, - Валентин Ильич долго кивнул и улыбнулся. – Я их управляющему голову на место поставил, теперь хоть на человека похож, - он увидел, как Лера наклонила голову вбок, будто сказала: «вы снова за старое, Валентин Ильич!»
- А сейчас вы куда? – спросила Лера и сделала шаг назад, чтобы пропустить Огородникова.
- Помнишь, к нам один профессор какое-то время с внучкой своей ходил все? Такой тонкий, по Азии что-то изучал. Хороший малый, да, - Валентин Ильич на миг замолчал, свел брови и посмотрел в коридор: там пробежал ребенок. – Он умер недавно, девочку пока знакомые забрали, а родни нет – только одна аспирантка помогает…
- Слушайте, ну не знаю. У нас же сегодня еще собеседование, на ха-ха на прошлой неделе нашли. Тем более аренду надо продлевать, договора подписать… - Лера присела на край своего стола. Валентин Ильич большим шагом оказался у двери и посмотрел на нее. Он любил ее, как свою дочку, если бы она у него была, и как-то думал, чтобы по уходу все ей передать. И вместе с тем замечал, что она все уклоняется сама от себя, сдерживает, где нужно быть уверенной, и распахивает, где стоило бы отойти.
- Лера! – он подошел к ней и взял за плечи, - если у человека никого нет, что даже на похороны не может прийти хоть кто-то, то оставлять его одного – предательство. Нельзя так, не могу, - Лера заметила, как в тугом и веселом выражении Валентина Ильича вырисовалось что-то трогательное, страдальческое, и в правой части зрачка задрожал отсвет. Он немного нахмурился, но на его лице не было волос, и от этого каждая морщинка была выделена.
- Езжайте, что ж, - согласилась Лера.
- Молодец! – Валентин Ильич говорил уже на выходе. – Нос не вешай и как Кант учил: улыбка снаружи – улыбка внутри.
- Да-да!
Огородников с шумом и смехом вышел, и Лера из дверного проема увидела, как от него бегут дети и говорят друг другу, что в следующий раз дяде Вале надо принести их картонные поделки. Лера посмотрела на часы, затем в кабинет Валентина Ильича и она подумала, что все же разумно понять его она совсем не может и что он состоит из совсем других представлений, чем она. Но именно этих представлений ей ежедневно и не хватает.
Валентин Ильич вызвал такси, и когда сел и сказал общие дружелюбные слова водителю – то ли армянину, то ли узбеку – посмотрел в снег за окном. «Да уж, да уж, да уж», - под нос проговорил Валентин Ильич. Он рассмотрел водителя: у него было темное лицо, с белой щетиной в несколько дней, крепкие, но не собранные движения – одной рукой он проверял на телефоне маршрут, потом сразу подключал к зарядке и потом включал поворотник.
- Ай, кто вадит учит вас?! – ругался узбек.
- Так сейчас все просто, три месяца – и права, - поддержал разговор Валентин Ильич.
- Да ну их! Возиш их целый ден… лезут пад колеса! Ай, - водитель махнул рукой.
- Ну, дураки на дороге обычное дело, - Валентин Ильич раскраснелся, - только чего злиться, я вот чего не понимаю.
- Да они ж ночю из клубов ко мнэ садятся и давай расвази. Кричат, курят, ни спасибо нет. И всего за двэсти рублев. Двести рублев – у вас это даже не деньги, а дома я отправляю их, много выходит.
- А вы с востока?
- Мы с братями из Джизаха, это как от Самарканда. Работы там нэту, а жена с детьми. Посылаем… но тяжело, тяжело, - машина встала на светофоре и водитель приложился щекой с рулю и чуть снизу посмотрел на небо. Оно набухало и тяжелело от серости. Валентин Ильич особенно пристально вгляделся в лицо водителя – в нем была нежность и тоска, такие, словно бы они и есть постоянные настроения от рождения и до смерти. Такое выражение держалось недолго, всего несколько секунд, но Валентин Ильич успел запомнить его и проникнуться сочувствием. Он как бы разделил вместе с ним и неизмеримые дороги, и оставленных детей и жену, и съемные квартиры, и неуместные шутки.
- А вы с братьями как вообще у нас оказались? – спросил Валентин Ильич. Водитель приготовился и оказался выслушан. Он рассказал свою историю, а пока говорил, Огородников в картах нашел город Махмуда, улицу и дом, где он живет (режима просмотра улиц там не было, он смотрел со спутника) и вместе с тем вспоминал разных-разных знакомых из миграционных служб, турагенств, просто неравнодушных, кто мог бы помочь.
- Смотрите, Махмуд, - Валентин Ильич достал из куртки ручку и листок и записал несколько номеров, имен и адресов. – Вы позвоните сюда, это Алексей, он, думаю, вам по ВНЖ поможет. Вот этот номер – это Алла, она по пропискам и всему такому. И Андрей, он по жилью, продуктам поможет, там как сарафанное радио. Это первые, кого могут посоветовать. Они все люди надежные, - он сделал успокаивающее движение рукой, - много лет с мигрантами работают. Вы главное, Махмуд, звоните им, прошу. Если что-то нужно будет, вот мой еще тут номер, - он дописал, - и адрес. Обязательно приходите и не теряйтесь из внимания.
Как Валентин Ильич закончил говорить, они с Махмудом подъехали в небольшой кирпичной церкви. Огородников торопился выйти, но слышал, как Махмуд говорит ему спасибо и что очень, очень удивлен. Дальше Валентин Ильич побежал к церкви и уже не видел, как Махмуд посмотрел в лобовое стекло и увидел не только тяжелое, набухшее небо, но и розовые и оранжевые пятна света на верхушках веток.