История часовни
Эта история произошла со мной примерно 9 лет назад. Она хорошо закончилась, хотя как будто бы не должна была. Я всё так же осмотрителен, как был до неё и каким остался после. Но всё произошедшее тогда до сих пор мне кажется странным.
...Стояла осень, небо было серым, а с самого утра накрапывал противный мелкий дождик.
Но несмотря на отвратительную погоду, я всё равно пошёл кормить уток. Я купил свежий батон и отправился на заброшенный городской пляж - туда, где обитали местные водоплавающие и крякающие пернатые.
А их там не было. То ли из-за погоды, то ли ещё из-за чего-то, но они не появлялись. И я стоял в абсолютном одиночестве и смотрел на дождевую рябь на воде.
Меня охватило какое-то внутреннее безразличие ко всему, и мне даже это нравилось. И если полчаса назад я весь обругался, пробираясь по грязи, то теперь был, наоборот, рад, что любимая многими тропа, по которой я пришёл, разбухла от дождей и превратилась в кашу из земли и глины, а значит, по ней никто не пойдет и не нарушит моё одиночество.
Но эти мысли были где-то далеко. Да и думал их как будто бы не я, потому что я смотрел на реку, рябь на которой становилась всё сильнее и этим завораживала.
В какой-то момент я осознал, что на пляже я не один.
Моя новая “соседка”, как оказалось, тоже шла полчаса по грязи, чтобы покормить уток, и теперь, как и я, смотрела на пустую реку. Дождь усиливался.
До меня дошло не сразу, что она меня о чём-то спрашивает.
Я отшутился, сказав, что у меня тоже есть батон, очень свежий и вкусный, и ради него утки даже в такую погоду приплывут, только нужно подождать пару часов, и что я тоже готов им поделиться.
Она меня снова спросила: “Как вы думаете, уткам сейчас сыро и одиноко?”
Я не был готов к беседе, поэтому ответил что-то невпопад, вроде того что утки сбились в стаю и сидят в своих гнёздах, поэтому им как раз хорошо, иначе почему они до сих пор не приманились на запах двух свежих хлебов.
Потом мы говорили о чём-то ещё, я не помню, о чём именно. В какой-то момент я собрался уходить и уже попрощался, когда она меня спросила о том, что по моему мнению делает человека счастливым.
И тогда я ей ответил, что конечно же это боль. Потому что она нам доступна даже тогда, когда все другие чувства и эмоции притупляются. А счастье - это чувства и эмоции, и когда они увяли, их можно вернуть через боль.
Я тогда много читал про боль, транс и примитивные верования и был под сильным впечатлением от узнанного, поэтому мог говорить на эти темы часами. Поэтому я передумал уходить с пляжа в надежде, что моя случайная знакомая поддержит интересную мне беседу.
И правда, она как будто бы заинтересовалась моими мыслями…
В какой-то момент я дошёл до своей идеи о том, что эзотерический смысл наказания не в страдании, а в избавлении от него. Когда ты испытываешь сильные негативные эмоции - они истощают тебя и высасывают соки из других эмоций, как паразит. Они тянут и тянут их, пока не останется ничего, и оставшись без “донора”, сами умирают. И тогда остаётся только пустота.
И вот смысл практик вроде исповеди не в том, чтобы “раскаяться”, а в том, чтобы самому перестать мучиться. Поэтому совершенно глупо принуждать к ним человека, особенно если у него и так всё хорошо.
Боль и, возможно, унижение нужны не для того, чтобы “проучить и наказать”, а чтобы через них вернуть другие чувства и эмоции. Но человек сам должен этого желать, иначе будет только хуже.
Я так увлёкся своим объяснением, что перестал замечать холод, сырость и то, что размахиваю рукой, в которой зажат завёрнутый в пакет батон. Осознав нелепость ситуации, я вернулся в реальность, остановился на полуслове и извинился за то, что мог рассказывать о каких-то неприятных вещах.
Она же сказала, что всё, что я рассказываю, звучит очень интересно, правда она это воспринимает больше как теорию. А потом внезапно спросила, понимаю ли я, почему она себя ненавидит…
Иногда у меня бывают странные состояния, когда меня спрашивают о чём-то, что мне кажется не очень интересным, и я собираюсь ответить что-то вежливое и правильное, но вместо этого говорю совсем другие слова. Почему-то эти слова обычно производят на людей сильное впечатление.
Вот и в этот раз я хотел сказать что-то умное, может быть в духе: “Может быть, потому что вы ещё не нашли себя?” или “Не думали ли вы о том, что у вас есть навязанное чувство вины”, но вместо этого сказал:
“Меня зовут Семён, и это не моё настоящее имя, и я не хочу знать, как зовут тебя. Ты себя ненавидишь, потому что хочешь себя полюбить, но у тебя это не получается.”
И тогда она сказала, что хочет мне исповедаться.
Моё странное состояние так же внезапно прошло, как и наступило, и я снова почувствовал неловкость ситуации. Я стал искать что-то вроде отговорок, рассказывая о том, что мне нужно сдать квартиру, а когда жильцы приедут смотреть, я точно не знаю.
Она сказала, что подождёт, пока я закончу свои дела, но хочет пойти со мной.
Мне было неловко отказывать, потому что я прекрасно знал, что по большому счёту никакого повода у меня для отказа нет, а кроме того, мне было очень неприятно от того, что я пытался соврать.
Да, жильцы должны были действительно приехать, но я сам не относился к этому серьёзно и не думал, что это займёт много времени. Про то, что я окажусь один в квартире с незнакомым человеком, я в тот момент не думал, поэтому на свою осторожность свой отказ тоже не мог списать, поэтому в итоге я согласился провести “исповедь”. И мы вместе потащились обратно к цивилизации.
Когда мы вошли в квартиру, она просто села в углу, а я не предложил ей чай и просто сел в другом конце комнаты. Так мы и просидели, пока не начало темнеть.
В назначенный час жильцы не пришли, не пришли они и через час, и через два. Я попробовал набрать номер, но на том конец не брали трубку. Время снова потекло для меня по-другому.
Тогда я сказал, что готов принять исповедь, если она готова открыться и пойдёт туда, куда я её поведу.
Она не стала спрашивать, говорю я в прямом или переносном смысле, и просто сказала, что согласна.
Тогда я ей снова напомнил, что речь идёт о причинении боли, что ей может стать страшно или стыдно за то, что она позволит сделать с собой, или за то, о чём она сама захочет рассказать, и поэтому если у неё есть хоть капля сомнения - ей не нужно идти дальше. Что я пойму, если она передумает и это никак не уронит её достоинство.
Она ненадолго задумалась, как будто бы к чему-то прислушиваясь, и снова сказала, что согласна.
Мы обняли друг друга, и я стал слушать, в чём она хочет исповедоваться и почему так получилось, что она не может себя полюбить. Время для меня почти остановилось…
“...И я не чувствую ничего, во мне как будто бы чёрная дыра, в которую засасывает всё вокруг меня, и в какие-то моменты мне кажется, что я уже не живу. Что если я попробую резать себя ножом, то крови не будет. Я всё сказала!”
У меня не было под рукой никаких приспособлений, поэтому я её просто сильно ущипнул. Она от неожиданности вскрикнула.
“Ты чувствуешь боль?” - спросил я, она, словно чему-то удивляясь, кивнула головой. И я снова сильно ущипнул её за руку.
Она предложила снять свой свитер, чтобы мне было удобнее, но я отказался, потому что у меня было чувство, что должно произойти что-то другое. У меня не было понимания, что именно должно было произойти, но я точно знал, что мы чего-то ждём.
И вот пока длилось это ожидание, я задавал ей вопросы и щипал, а она вскрикивала, но честно пыталась на них отвечать.
В какой-то момент я понял, что время пришло и просто ударил её легко по лицу. Она не пыталась как-то уклониться или как-то защититься, уйдя куда-то в себя, и только стала приговаривать, что просит прощения.
С четвёртым ударом она зарыдала, но это были не слёзы боли, а слёзы облегчения. И тогда я обнял её и стал успокаивающе гладить по волосам, а она в это время приговаривала, что теперь она себя любит.
В какой-то момент она успокоилась, а потом задремала. Я укрыл её пледом и остался сидеть рядом в темноте. Мне было спокойно, и почему-то перед глазами постоянно возникала поверхность реки, бурлящая во время сильного ливня.
Когда она проснулась, то оказалось что её свитер совершенно мокрый от слёз и тогда я вспомнил, что у меня есть тут тёплая чистая футболка, и предложил ей переодеться, потом напоил её чаем. После этого мы вышли из квартиры и больше никогда не встречались…”
С того дня я больше не пытался кормить уток даже в хорошую погоду, и почему-то у меня есть ощущение, что с того дня у моей неожиданной знакомой жизнь пошла на лад.
Очень скоро я забыл об этой истории, потому что повседневная рутина дел умеет обесцвечивать любые воспоминания, которые ты не пытаешься сохранить. Да и как будто бы других странных событий в моей жизни не происходило потом.
И вот недавно, перечитывая свой дневник, я вспомнил об этой истории. И тогда мне пришла на ум идея дополнить мой образ падре Часовней - местом, где безопасно и спокойно, где горят свечи и можно быть собой, и где начинается дорога к самому себе, по которой может пройти каждый, чтобы стать счастливым и ни о чем потом не сожалеть.