Не может быть
Лодка была вылизана и покрашена; на трап натянули лучшую парусину, под ноги боцмана положили новые маты, а у верхнего рубочного люка главный боцман «окончательно оволосел» — обернул новый мат разовой простынью, после чего проход через него запретили.
Лодка ожидала маршала с инспекцией, и в этом деле она была не одинока: несколько таких же подводных чудовищ привели в такой же невероятный вид, разукрасив их, как потемкинские деревни.
Инспектором был маршал со странной фамилией Держибабу. О нём ходили легенды и предания. Поскольку он был от Министра Обороны, он мог на флоте выкинуть любой фокус, любое коленце, мог потребовать что угодно и как угодно и размазать мог по всему земному шару.
Этих его «выкидонов» очень боялись, поэтому всё сияло.
Лёха Брыкин давно мечтал порвать с военной карьерой: пенсия в кармане, перспективы не видать, догнивать не хочется, и поэтому для начала он просто запил, что при членстве в партии совершенно недопустимо.
Ему влепили выговор и сказали, что так нормальные люди не уходят.
Он осознал, бросил пить и стал донимать зама цитатами из классиков, а ещё он читал офицерам газету «Красная звезда», каждый день прямо с утра после построения на подъём военно-морского флага. Например, откроет сзади и прочтет: «…в таком-то военном городке до сих пор нет горячей воды и отопления, отчего батареи все разом хлопнулись, свет электрический при этом тоже накрылся маминым местом, и роддома до сих пор нет», — перевернет и продолжит из передовицы: «…и всё это было достигнуто в результате дальнейшего совершенствования боевой и политической подготовки».
Терять ему было нечего. Зам (слабо сказано) его не любил и всё время сигнализировал кому положено, как маяк в непогоду.
Несмотря на строжайший запрет выхода наверх, Лёха всё-таки выполз покурить через люк десятого отсека. На корабле от многочасового ожидания маршала, когда первая лихорадка прошла, наблюдалось расслабление: командир покинул центральный, сказав, что он «чуть чего — в каюте», зам со старпомом — тоже; дежурный, одурев от чтения инструкций, растёкся по креслу и ждал доклада от заинструктированного до безобразия верхнего вахтенного. Периодически он его взбадривал:
— На верхушке!
— Есть!
— Ближе к «каштану».
— Есть.
— Ты там не спи.
— Есть.
— И смотри мне там.
— Есть.
— А то я тебе…
— Есть.
— Матку выверну.
— Есть.
Маршал появился внезапно, как гром с ясного неба. Маршал был без свиты. Может быть, в результате старости он заблудился, так сказать отбился от стаи, а может, это был ловкий инспекторский ход — сейчас уже никто не знает.
Вахтенный, повернувшись от «каштана», в который он только что доложил, что он бдит, вдруг увидел маршала так близко, в полуметре, что потерял голос и подавился слюной; его просто заклинило. Он превратился в мумию царя Гороха и пропустил маршала, никому об этом не доложив.
Лёха, увидев маршала, сообразил, что, прикинувшись дурнем, можно прямо здесь же, на пирсе, договориться об увольнении в запас, поэтому он тут же оказался у маршала за спиной.
В рубку по трапу маршал поднялся без посторонней помощи, но перед верхним рубочным люком он замешкался: увидел простынь, затоптался, обернулся, ища глазами поддержку, и натолкнулся на Лёху. Тот сиял.
— Товарищ, э-э…
Лёха был в рабочем платье и без погон, поэтому маршал никак не мог его назвать.
— Товарищ, э-э… а как здесь внутрь влезают?
Это «влезают» решило всё.
— Очень просто, — сказал Лёха, — делайте, как я.
С этими словами он скинул отмаркированные ботинки, ступил в носках на чистую простынь, нагнулся и на четвереньках полез вниз головой, перебирая по трапу руками и ногами.
Маршал изумился и сначала засомневался, но всё происходило так быстро, ловко, а главное легко, что он тоже снял туфли, встал на белую простынь, потом на четвереньки…
Центральный почувствовал какое-то движение, какую-то возню в люке, шум, сопенье, кряхтенье, но отреагировать не успел. У среза люка вдруг показался Лёха вниз головой, он подмигнул и сказал:
— Чего вы щас увидите… — спрыгнул в носках и пропал.
— Ну-ка, глянь, чего там, — сказал дежурный вахтенному центрального поста. Тот впорхнул в люк и тут же голова к голове столкнулся с маршалом. Матрос увидел красное лицо, налитые глаза и погоны и всё это вверх ногами, то есть вниз головой…
Матрос видел многое, привык ко всему, но чтоб маршал и вверх ногами — этого он не выдержал, он скользнул вниз по поручням и (ни слова дежурному) исчез из центрального со скоростью вихря.
Маршал, увидев, что человек только что был, а потом куда-то упал, от неожиданности разжал руки и улетел вслед за «человеком».
Дежурный в этот момент как раз шагнул в район люка, и маршал вывалился перед ним сырым мешком. Дежурный, увидев маршала перед собой в виде огромной серой кучи, потерял разум и, вместо того чтобы как-то его собрать и помочь, доложил ему, оглохшему от падения колом, что, мол, всё в порядке за время вашего отсутствия.
— Я ему ничего не сделаю, — волновался маршал, вспоминая, когда уже всех нашли, пересчитали и построили в одну шеренгу, — я ему в глаза посмотреть хочу. И что это у вас за экземпляры?
— Товарищ маршал! — старался командир. — Не могу даже предположить, что это был наш офицер! У нас все были на месте. Никто не отлучался. Но у нас с завода всё ещё приходят и работают, может, он оттуда? А вы, значит, не помните, товарищ маршал, какой он из себя был?
— Да как вам сказать, — погружался в видения маршал, — чёрный такой… или подождите, не чёрный…
— У нас все чёрные, товарищ маршал!
— А, вот, молодой такой, сорока ещё нет.
— У нас всем сорока ещё нет, товарищ маршал.
Лёху вычислили и уволили в запас через неделю. На семьдесят процентов пенсии. Его рассчитали, как получившего заболевание в период службы.
