Дежурное тело на старте. История вторая
— А вам приказываю метать на лыжи!
Это мой старпом, спешите видеть. Мысль о том, что я с юга, что там снега не бывает и что я не умею стоять на лыжах, показалась ему идиотской. То, что я спортсмен, старпома непрестанно раздражало, и тут вдруг не умею ходить на лыжах, когда приказывают ходить, — саботаж!
Бежать нужно было всем экипажем. Десять километров. Сдача зимних норм ВСК. Весь экипаж собрался у ДОФа, разобрал эти лыжные дрова — широчайшие лыжи «турист», и вот тут выяснилось, что я вообще не могу стоять на лыжах.
— А что на них «уметь стоять»? Да я вам глаз высосу! Встать на лыжи, я кому сказал! Да я тебя с дерьмом сожру!
Насчет дерьма вы можете быть абсолютно спокойны — наш старпом сожрет и не такое, а уж если отдаст приказание, то будет жать, пока лоб не треснет, в смысле мой, конечно, а не его, у него там монолит.
— Повторите приказание!
— Есть встать на лыжи! А можно я с ними на плече пробегу, товарищ капитан второго ранга? Ну, ей-богу, не могу!
— Нет, вы послушайте его! Лейтенант разговаривает! Говорящий лейтенант! Он хочет, чтоб я рехнулся! Вы что, перегрелись? А? Пещеры принцессы Савской! Что вы мне тут вешаете яйца на забор?! Я приказал в с т а т ь на л ы ж и!
— Есть!
— Вот так! Ты меня выведешь из себя! Я тебе… Надевай лыжи немедленно!
— Есть!
— И репетуйте, товарищ лейтенант, репетуйте команды, приучайтесь! Получили приказание — репетуйте: «Есть! Встать! На лыжи!» Встал — соответственно доложил: «Встал на лыжи!» Взял в руки палки — доложил: «Взял палки!» Воткнул их в землю — доложил! Привыкайте, товарищ лейтенант! Вы на флоте! На флоте!!! А не у мамы за пазухой, вправо от вкусной сиси!
И начал я вспоминать, как там в телевизоре у лыжников на лыжах получалось плавно.
В общем, я встал, взял, воткнул, отрепетовал, оттолкнулся, доложил и упал, ноги сами разошлись, и получился шпагат.
Ну, шпагат-то я делать тогда умел, я себе ничего там не порвал, только штаны; меня собрали, поставили и под локотки, по приказанию старпома, понесли на старт.
Несут, хохочут, потом отпустили меня, а там горка, и я с горки покатился, а навстречу — самосвал с воином-строителем из Казахстана.
Воин-строитель, он умеет ехать только прямо, свернуть он не может, его посадили за руль, где-чего-надо нажали, включили, и он поехал.
Это я знал.
Чувствую, что мы с ним непременно встретимся.
Пришлось мне падать вбок.
Подняли меня, донесли наконец до старта и поставили там.
— Ладно, Ромен Роллан, — говорит старпом, — слазь, верю.
— Не могу, — говорю, — у меня, товарищ капитан второго ранга, уже возникло чувство дистанции. Лыжи отберете — так побегу. Не могу я теперь — дрожу от нетерпения!
— Черт с тобой! — говорит старпом. — Держись лыжни. Что такое лыжня — понимаешь? Это колея, ясно?
Я кивнул.
— Там еще флажки будут. Давай!
На десять километров отводится час, я гулял три.
Перед каждой горкой я снимал лыжи и шел в нее пешком.
Все давно уже убежали вперед, а я держался колеи, и вдруг она разошлась веером, а спросить не у кого.
Я выбрал самую жирную колею и пошел по ней.
Колея вела, вела и довела до обрыва.
Метров восемьдесят.
Внизу — залив.
А за мной увязался такой же, как и я, южанин, но какой-то безропотный: ему сказали иди — он молча встал на лыжи и пошел.
— Что делать будем? — спросил безропотный затравленно.
— Как что, прыгать будем! — и не успел я так пошутить, как он горестно вздохнул и прыгнул.
Я охнул, и мои лыжи вместе со мной сами поехали за ним в пропасть.
Как мы до земли долетели, я не знаю.
Я глаза закрыл, где-то там спружинил.
Я потом водил всех к этому обрыву и показывал, у всех слюна пересыхала.
Выбирались мы долго, тут еще пурга разыгралась. Старпом никого не распускал, пока мы не найдемся. Он посылал группы поиска и захвата, но они возвращались ни с чем. Наконец кто-то увидел нас в объятиях пурги.
— Вон они! Эти козлы!
— Где? Где? — заволновался народ.
Все-таки в народе нашем не развито чувство сострадания.
Двадцать минут народ говорил про нас разные громкие слова, потом старпом всех распустил по домам и сам ушел, оставив одного замерзающего лейтенанта дожидаться нас.
Когда мы, раскрасневшиеся и свежие, подошли к ДОФу, там стояло это жалкое подобие.
— Ну, как дела? — спросил я его.
— Нор-маль-но, — выговорил он и тут же замерз.
