Проза Уэльбека как причина твоей эректильной дисфункции
Некоторые философские теории обретают свое настоящее завершение только в художественной литературе. Текст иллюстрирует их, оживляя красками литературных приёмов и стилей. Только после таких метаморфоз теории закрепляются в сознании массового читателя, прорываясь сквозь пелену бессознательных и часто пугающих ощущений(особенно это относится к теориям, описывающим и объясняющим современность)
В таком ракурсе Мишель Уэльбек - настоящий сын своего времени. В 70-80-х годах прошлого века французский философ Жан Бодрийяр конструирует основные концепты своей философии: общество потребления, симулякры, гиперреальность, власть символов - на долгие годы, вплоть до настоящего момента, ставшие лейтмотивом западной мысли и мироощущения западного человека. Спустя пару десятилетий Уэльбек переводит эти же концепты на язык художественной литературы, способный погрузить неподготовленного читателя в состояние почти физически ощутимой меланхолии и упадка. Редко кому удаётся так точно попасть в нерв эпохи. Герои Уэльбека это представители западной цивилизации, запертые в границах постмодерна, потерявшие всякий смысл существования, обессиленные, утратившие сексуальное желание, апатичные и ленивые. Винтики умирающей и смердящей системы, которую сами же создали, из которой нет выхода, а вход предопределен фактом рождения.
"К Западу я не испытываю ненависти, только огромное презрение. Я знаю одно: такие как мы есть, мы смердим, ибо насквозь пропитаны эгоизмом, мазохизмом и смертью. Мы создали систему, в которой жить стало невозможно, и хуже того, мы продолжаем распространять ее на остальной мир". Нападки на западную цивилизацию и ее неуемное стремление распространить свои ценности на культуры, чуждых ей ментальностей, больше похожее на варварский захват, а не на заявленное освобождения от варварства, сближают Уэльбека с еще одним сыном эпохи, философом критического толка и методологом науки Полом Фейерабендом. В работе "Прощай разум" Фейерабенд критикует неспособность человека западной культуры, умного и образованного, в общем-то, взглянуть на любую проблему (философскую, религиозную, мировоззренческую, в конце концов) извне своего смыслообразующего дискурса, занять, пусть на мгновение, сторону представителя культуры, которую он так жадно хочет заразить своей цивилизованностью.
Такая герметичность, замкнутость системы на самой себе, создает безвоздушное пространство, жить в котором человеку невыносимо. Подобно задыхающемуся в газовой камере, жадно цепляющемуся за остатки воздуха, хватая его сведенными судорогами руками, современный человек исступленно пытается придать наполненность (пусть уже не смысл) своему существованию в перверсивных сексуальных практиках, обращениях к мистическим и религиозным культам, садомазохизме и проч. Но все тщетно. Вот это безвоздушное пространство выхолощенных и опошленных смыслов, это тупое и извращенное существование человека, множащее у оного только неврозы, неудовлетворенность, апатию и скуку, фиксирует в своих текстах Ульбек. Передача подобных состояний точна вплоть до физического ощущения (так, у автора этой заметки после прочтения очередного романа Уэльбека на неделю, а то и две напрочь исчезает сексуальное влечение).
Ценность художественного и эстетического переживания представляется несравненно выше сухого теоретического рассуждения. Подобное переживание проникает, подобно червяку в плоть яблока, в человеческое сознание, укрепляя уверенность в ощущении безвыходности современной ситуации для западного человека.