Цветы лишь приманка/Flowers are bait Глава 167:
Быть может, где-то и водятся псы, которых не сломить, не приручить. Злобные твари встречаются повсюду. И Ён же, бормоча что-то себе под нос, влачила день за днем, пока работа не была наконец закончена.
Благодаря личному участию Квон Чэ У, доставившему её в клинику при поместье, раны её заживали быстро.
Однако после злополучного инцидента с И Ён, расположение молодого господина переменилось в одночасье, словно он демонстративно отвернулся от неё. Рабочие из команды по управлению поместьем забросили пилы, и лес затих.
Женщина судорожно вцепилась в одеяло, не отдавая себе отчета в своих действиях. От малейшего дуновения холодного ветра её била дрожь.
"Который час?" - В памяти всплыл жуткий кошмар, где за ней гналась минога из глубин ада. Она спала так крепко, что пижама промокла от холодного пота.
Вдобавок ко всему, самочувствие оставляло желать лучшего. Голова раскалывалась, а из носа текла горячая, разноцветная слизь.
Похоже, её настигла простуда. Впрочем, это было неудивительно. Встреча с Квон Чэ У сразу по прибытии в место, совершенно не подходящее для человека с её хрупкой конституцией, стала началом затянувшегося стресса.
Работа оказалась куда сложнее, чем она предполагала, а уклад жизни и нравы высшего общества, с которым она столкнулась здесь, повергли её в шок. Вдобавок ко всему, резкая смена климата окончательно подкосила её здоровье.
Дрожащей рукой она нашарила телефон. Тело горело, но под одеялом её трясло, словно в лютый мороз.
Она не могла позволить себе разболеться…
Эта мысль промелькнула в голове, но сознание тонуло в оцепенении. Она потеряла ориентацию, забыла, где находится и кто рядом; в глазах потемнело, веки налились свинцом.
Жар опалил лоб, и невольные слезы потекли по щекам.
Нужно позвонить Чу Чжа… Пальцы сами набрали номер.
Звонок, звонок… Гудки тянулись мучительно долго.
Перед глазами – непроглядная тьма, в сердце – леденящий ужас от недавнего кошмара, тревога за ребёнка, и всё остальное… Наконец, щелчок соединения, и слезы хлынули с новой силой.
В трубке воцарилась тишина, но И Ён говорила, голос её затихал с каждым выдохом.
Каждый вдох обжигал, причиняя нестерпимую боль.
— Мне кажется, я умираю… Я не могу доверять этим людям…
В этот момент в трубке послышался шум, словно что-то с грохотом упало. Или звук захлопнувшейся двери и торопливых шагов. Но И Ён была слишком подавлена, чтобы обратить внимание на эти мелочи.
— Я хочу домой… Хочу поскорее вернуться домой и… поесть.
И Ён пробормотала что-то, словно выдохнула, и поежилась от холода, пронзившего до самых зубов.
— И продукты здесь лучше, чем у нас, и готовят изысканнее, но, как ни странно, еда здесь совершенно безвкусная.
— Поэтому я постоянно чувствую голод… Бесконечно сосу ложку…
И Ён бессвязно повторяла одно и то же, не понимая, что говорит.
— Хочу есть. Хочу домой, быстро перекусить…
— Чу Чжа, знаешь? Это место какое-то жуткое… Я видела огромный аквариум, а в нём – чудовищного монстра. А сад? Деревья – причудливые, пугающие…
— У меня забрали паспорт, я чувствую себя заброшенной в какую-то дикую чужую страну. Еда отвратительная, я не могу привыкнуть, начальник – деспот…
— Я хочу поскорее вернуться с Кю Бэком… Если я останусь здесь ещё хоть ненадолго, я сойду с ума. Я устала бояться, пугаться, шарахаться от каждого шороха. От постоянного напряжения у меня болит живот.
— Пусть бы время шло быстрее… Пусть завтра будет последний день…
Казалось, она наговорила ещё много всего, чего теперь не могла вспомнить. Сколько прошло времени? Она услышала тяжёлое дыхание в трубке, а затем дверь со скрипом распахнулась.
"Может быть, Чу Чжа так сильно из-за меня разволновалась что примчалась сюда?".
И Ён что-то невнятно прошептала, губы едва шевелились. Вдруг прохладная ладонь коснулась её лба, а другая, словно крыло бабочки, невесомо скользнула по щеке.
Голос, спокойный и глубокий, словно эхо из колодца, заполнил комнату.
Прикосновение прохладной ладони, гасящей жар на её коже, словно глоток родниковой воды, заставило И Ён с усилием распахнуть веки. В то же мгновение кто-то откинул край одеяла и задрал штанины пижамы до лодыжек.
Холодный воздух обжёг кожу, и она уже приготовилась подтянуть колени к груди, как вдруг чьи-то пальцы обхватили её лодыжки и бережно вытянули ноги.
Словно распутывая кокон, кто-то осторожно снимал марлевую повязку, наложенную вчера на её искусанные лодыжки и икры.
И Ён собрала остатки сил, чтобы приподнять голову и приоткрыть затуманенные глаза. Сквозь мутную пелену она смутно различала силуэты двух мужчин, склонившихся над ней.
Нахмурившись, она попыталась ухватить ускользающие обрывки реальности, но из-за хаоса в голове это оказалось непосильной задачей.
— Нельзя исключать сепсис. Необходимо срочно взять кровь на анализ. Сепсис молниеносен, летальный исход возможен в считанные часы… Быстрая госпитализация обязательна. При остром течении смертность достигает семидесяти процентов из-за полиорганной недостаточности и септического шока.
— Что ты пытаешься сказать? — в голосе Квон Чэ У прозвучала сталь, лицо застыло маской. Хватка на лодыжке И Ён внезапно ослабла.
Стремясь выжечь прошлое из памяти, он безжалостно уничтожал все следы прежней жизни, разбивая и выбрасывая вещи, словно осколки воспоминаний. Отключение телефона было частью этой отчаянной попытки.
И только смирившись с мыслью, что Со И Ён ещё может до него дотянуться, он восстановил свой номер.
Это был первый звонок за долгое время. Услышав слабый, полный отчаяния голос И Ён, он поначалу списал всё на последствия угревого дерматита. В панике он вытащил спящего доктора из постели и приволок сюда.
Это звучало абсурдно, как злая шутка. Квон Чэ У сжал воротник доктора, но его стоны заставили его вновь перевести взгляд на И Ён.
— Смерть… Кто? — до слуха И Ён долетел обрывок фразы.
Взгляд Квон Чэ У, обычно непроницаемый, дрогнул, словно стена, возводимая годами, рухнула под напором одного-единственного слова.
Он разжал пальцы, вцепившиеся в воротник доктора, словно признавая бессмысленность происходящего, и бережно притянул И Ён, дрожащую от лихорадки, к себе.
Доктор, покраснев от возмущения, открыл свой медицинский саквояж.
— Анализ на микрофлору займёт время. Сделаем жаропонижающий укол.
Он ловко набрал жидкость в шприц.
— Нет… Не укол… — голос И Ён, слабый, но неожиданно твёрдый, прозвучал в комнате.
— Ш-ш-ш… Всё будет хорошо. Сейчас всё закончится. Нужно провести обследование.
Квон Чэ У, готовясь к инъекции, засучил рукав И Ён, взял её руку в свою и сжал.
Но острая игла, маячившая в затуманенном сознании, незнакомое лицо врача, кошмар, с его угрожающими клыками — всё это повергло И Ён в животный ужас.
Она отчаянно сопротивлялась, размахивая руками и царапая руку, которую уже обрабатывали спиртовой салфеткой. Квон Чэ У, словно плющ, крепче сжал её ноги, пытаясь обездвижить.
— Нет… Не надо… Собака… Щенки…
Холодный тампон коснулся кожи, чужие руки слегка похлопали по обнажённой руке.
Она хотела крикнуть: «Нет, остановитесь, я беременна!», но слова застревали в горле. И только когда от отчаяния по щекам потекли слёзы, это произошло.
Дверь со скрипом распахнулась. На пороге стоял И Кю Бэк, протирая заспанные глаза рукавами пижамы. Окинув комнату быстрым взглядом, он решительно ворвался внутрь, сжимая кулаки.
Кю Бэк, не раздумывая, бросился на Квон Чэ У и вцепился зубами в его предплечье.
— Директор, вы такой глупый! Я в вас разочарован!
В мальчике кипела ярость. Он вгрызался в руку Квон Чэ У, как разъярённый зверёк, и громко кричал:
— Так нельзя! Вы сошли с ума…! Вы нас подводите! Вы не должны так поступать, Сова-Обезьяна! — кричал Кю Бэк, впиваясь зубами в руку Квон Чэ У.
Квон Чэ У лишь слегка приподнял брови. Сейчас было не до ребёнка.
— Обезьяна-сова — самый преданный отец во всем животном царстве…! Посмеешь тронуть детеныша, и я вытравлю тебя из этого мира! Гигантские азиатские шершни, огненные муравьи, африканские пчелы-убийцы, легионы муравьев-солдат, слепни…!
Кю Бэк, вцепившись в халат доктора, словно за спасительную соломинку, нараспев выкрикивал названия опасных насекомых, превращая их в жуткое заклинание.
Внезапно, словно ток высокого напряжения пронзил его, он яростно вцепился в одежду доктора и начал что-то невнятно бормотать. В этом хаотичном вихре детской энергии оба мужчины на миг застыли, ошеломлённые. И тут доктора осенило:
— Простите, а пациентка случайно не замужем?
Квон Чэ У нахмурился так, что казалось, его взгляд прожигает дыру в воздухе. Доктор вытер выступивший на лбу пот, чувствуя нарастающее напряжение.
— Сначала я подумал о сепсисе, но на ранних сроках беременности у женщин часто снижается способность к терморегуляции. Может наблюдаться субфебрильная температура, до 37,7 градусов.
— Пациентка жалуется на потливость и озноб, особенно когда ей плохо. Это легко спутать с простудой или гриппом, но в большинстве случаев организм справляется сам.
Зловещая тишина нависла над комнатой, нарушаемая лишь монотонным тиканьем часов. Даже тонкие морщинки на лбу Квон Чэ У, казалось, окаменели, превратившись в подобие трещин на белой штукатурке. Доктор, всё больше нервничая, поправил очки и поспешно добавил:
— И всё же, для перестраховки, нам следует как можно скорее взять анализ крови.
— Беременность? - голос Квон Чэ У, разорвавший затянувшееся молчание, звучал чуждо и странно. В нём не было ни намёка на эмоции, ни искры любопытства, ни тени задумчивости.
Он посмотрел на И Ён, которую всё ещё держал на руках, с совершенно незнакомым выражением лица. Словно рушащаяся плотина, он уткнулся подбородком ей в плечо и прижался к ней всем телом, ища опору.
Нервно вздрогнув, он вынул затычки из одного уха и положил руку ей на живот. Его глаза, до этого плотно закрытые, чтобы отгородиться от мира, теперь дрожали. Разница в температуре тела, лёгкий румянец, проступившие веснушки, переменчивость настроения и…
Едва уловимый новый аромат, перемены в И Ён, которые он, казалось, не замечал, поглощённый её отстранённостью и её восстановлением после пережитых травм.
"Нет, она наполнена чем-то другим… Это часть меня, теперь живущая в ней."
Метка, которую Квон Чэ У оставил на ней, словно начала стираться, и только сейчас до него дошло, почему он не замечал перемен. Когда он наконец отпустил её, разорвав связывающие их нити, И Ён словно сбросила старую кожу и обрела новую жизнь.
"Пожалуйста, не отталкивай меня… не уходи," - молил он беззвучно.
И вот, когда чаша весов окончательно склонилась в одну сторону, Квон Чэ У пронзила боль, неведомая ему прежде.
И Ён могла обрести счастье и без него, но он не мог отделаться от леденящего душу предчувствия, что без неё у него не останется ничего.
И времени повернуть вспять не было.
Падение из вершин экстаза в бездну отчаяния произошло в одно мгновение.