Цветы лишь приманка/Flowers are bait Глава (143) 179:
В трубке, прорезая тишину, отчетливо звенел взволнованный голос.
И тут же, в наступившей вязкой тишине, послышалось болезненное копошение настраиваемого инструмента, тоскливое трение струн давно забытой виолончели.
Сколько бессонных ночей он уже потерял счет? Может, стоит сорваться с места и бежать домой?
Зачем он тратит драгоценное время здесь, в проклятом Хвайдо? Чтобы стать свидетелем этой жалкой сцены? Горькая усмешка искривила губы Квон Чэ У, пока диссонирующие звуки просачивались сквозь крошечные щели, словно насмехаясь над ним. Казалось, что в его голове с каждым фальшивым аккордом что-то болезненно щелкает, обрываясь.
— …Это незабываемый подарок, И Ён.
— Это идеальный финал нашей симфонии.
Нервы сдали. В глазах на мгновение вспыхнула чернота, а затем – ярость. Квон Чэ У бил и бил по бездыханной виолончели.
Разлетался на куски не инструмент, а его разум, его воспоминания, его прошлое. Ярость захлестывала, покалывая кончики пальцев, словно электрическим током.
Он ненавидел эту музыку, особенно виолончель. Ему казалось, что она знает все его тайны, все его слабости, и издевательски усмехается. Это была настоящая мания преследования, разъедающая душу.
— Пожалуйста, остановись! Послушай, что она говорит! – взмолился Квон Чэ У, наблюдая за мучительным танцем воспоминаний.
Но его руки, сильные и непокорные, были сосредоточены лишь на одном – безжалостно разломать виолончель на части, уничтожить источник этой невыносимой боли. Он тяжело дышал, лишь когда расколол проклятый инструмент пополам.
— Тебе понравилось меня приручать?
Он подошел к ней, его взъерошенные волосы теперь были аккуратно зачесаны назад. В ее глазах плескался животный ужас, но он испытал извращенное удовлетворение, увидев, как рушится ее доверие, которое она так терпеливо выстраивала кирпичик за кирпичиком.
— …Прости меня за ложь. Я… я так боялась тебя тогда. Я… я сделала это, чтобы выжить, но мне никто не поверил. Это кто-то другой столкнул тебя вниз… Даже Квон Чэ У было все равно, что я говорю.
Ее лицо, заплаканное и искаженное сожалением, внезапно пронзило его сердце. Перед тем как все окончательно рухнуло, она собралась с силами, чтобы заговорить, и в ее взгляде читалась несгибаемая воля, обещание выстоять. Она хотела объяснить.
Все испортила его слепая, испепеляющая ярость, его упрямое нежелание слушать. Только сейчас, когда его захлестнули запоздалые волны раскаяния, он понял это.
Рыдание, долго сдерживаемое, вырвалось из его стиснутых губ. Когда рухнул барьер в его сознании, воспоминания хлынули потоком, унося его в прошлое.
— Возьми меня за руку, – прошептал он.
Чэ У не мог сдержаться, хотя и понимал, что это, вероятно, всего лишь бесполезная попытка, иллюзия, сон.
Даже если это было просто потакание своим эгоистичным желаниям, он хотел убрать все шипы, которыми он ее осыпал, даже самый маленький. Он хотел залечить ее раны, исцелить ее душу.
— Но, Чэ У, по крайней мере, ты знаешь, что я действовала в целях самообороны, верно?
Он почувствовал ее нерешительность, ее колебание, когда она замолчала в ответ на его прямое признание. Несмотря на то, что ситуация уже давно вышла из-под контроля, она заставила себя произнести нужные слова.
— Я не жалею о своей абсурдной лжи. Я делала это не для того, чтобы защитить себя.
Квон Чэ У несколько раз покачал головой и добавил:
— Ты хорошо справилась, И Ён. Если ты когда-нибудь столкнешься с подобной ситуацией в своей жизни, не сомневайся и поступай так же. Я позабочусь обо всем остальном, так что не беспокойся о последствиях.
— Если бы ты могла продолжать лгать мне о том, что ты моя жена, до конца своих дней, это было бы замечательно.
Несмотря на изменившуюся реакцию мужчины, И Ён продолжила говорить, словно повинуясь заранее написанному сценарию.
— Мне правда жаль, что я солгала…
Мужчина повторил слова, которые она в отчаянии произнесла когда-то.
— Эта ложь полностью изменила мою жизнь.
— Как я могу это забыть? Ты заботилась обо мне, как о прекрасном цветке. Ты смотрела на меня с такой нежностью, как на маленький сад, который ты создала своими руками.
"Я все еще не проснулся от этого кошмарного сна."
Лицо И Ён окаменело, словно высеченное из гранита, а взгляд стал острым, как лезвие ножа, полным зловещей злобы.
— Это бесполезно, что бы ты ни делал. Ты никогда, никогда не сможешь снова встретиться со своей женой.
Она заговорила леденящим душу тоном, возвещая о начале настоящего кошмара, погружая его в пучину отчаяния.
— Прямо здесь, прямо сейчас я собираюсь избавиться от всех воспоминаний, связанных с тобой, вырвать их с корнем. – Она произнесла те же слова, что и Квон Чэ У когда-то.
— С твоей стороны несправедливо держать на меня обиду. Давай вернемся к тому, как все было, словно ничего и не случилось.
Квон Чэ У не мог заставить себя поднять голову, его лицо горело от стыда. Неужели он мог произнести такие жестокие слова?
Его сердце бешено колотилось в груди, словно птица, пойманная в клетку, а лицо исказилось от отчаяния и неверия.
Итак, бесстрастное поведение И Ён, в сочетании с едва заметным намеком на злорадное веселье… Это был не разговор, а одностороннее, окончательное расторжение их связи, жестокий приговор, вынесенный без права на апелляцию.
Он подумал, что лучше бы ему отрубить себе пальцы по одному, чем пережить это мучительное прощание.
Он не мог понять, как она пережила эту ситуацию, как смогла вынести этот груз вины и страха. В ответ Квон Чэ У мог только прикусить нижнюю губу, сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния.
— И всё же… мы… Ты же говорила… что любишь меня, И Ён.
— Я когда-нибудь произносила эти слова?
И Ён слегка нахмурила брови, словно только сейчас соизволила взглянуть в лицо этой теме. Во рту Квон Чэ У застряла горечь непроглоченных слов.
— Насколько я помню, я никогда не говорила тебе ничего подобного. Ты был слишком… пугающим. И твой брат… он давил на меня. Я просто подыгрывала ему, чтобы выжить. В конце концов, он следил за каждым моим шагом. Что мне оставалось, кроме как притворяться, что ты мне небезразличен?
Квон Чэ У обеими руками провёл по внезапно побледневшему лицу, сдерживая стон агонии.
Ему нужно бежать. Разрушить этот хрупкий карточный домик иллюзий. Встретиться лицом к лицу с настоящей И Ён. Но слова, словно липкая паутина, опутывали его, парализуя волю, приковывая к месту.
Боль, зародившаяся в глубине груди, расползалась по всему телу, сковывая руки и ноги судорогами. Он терял контроль, тонул в океане отчаяния.
— Я… ошибался. Пожалуйста, не говори так, — прошептал он, голос дрожал, сорванный рыданием.
— Она показала мне, что такое… нормальная жизнь. Готовить еду, погружать руки в тёплую воду, а не в кровь, спасать слабых, а не причинять им боль, жить… как человек. И Ён подарила мне это.
— Как же это… удивительно – быть обычным.
Жизнь в подполье, вечное бегство с Юн Джу Ха, без права на образование, без доступа к медицине… это было ненормально, какими бы светлыми ни казались воспоминания.
Одинокое существование подростка, вынужденного играть роль, чтобы выжить, превращение во взрослого, в безжалостного охотничьего пса… его жизнь никогда не была его собственной.
И вот, впервые… он испытал это. Просто быть мужем. Жить тихой, размеренной жизнью.
Три раза в день готовить еду, возиться в саду, встречать жену с работы, дарить ей страстные ночи.
Впервые… он делил с кем-то постель, согревая друг друга в холодные, одинокие вечера. Вот почему…
Углы его губ скривились в жалкой, болезненной улыбке. Он отчаянно пытался ухватиться за ускользающее чувство утраты.
— Я приехал в Хвайдо, чтобы похоронить тебя.
— Когда я умру… я хочу, чтобы меня похоронили рядом с тобой.
Лишь сейчас до него дошло, почему И Ён хотела подарить ему… оркестр.
Почему пригласила его в качестве первого слушателя, не по какой-то причине, а просто так… чтобы разделить с ним музыку.
Разрушенный лес, возможно, символизировал семью, которую она так отчаянно хотела создать, но музыку… музыку написал Квон Чэ У.
Её единственным утешением была музыка, которую играл мальчик, уносимая ветром. И Ён подарила ему… самый ослепительный момент в жизни.
— Прости, но мне больше не нужен муж.
Женщина отвернулась, её лицо было непроницаемо, ледяное. Квон Чэ У почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
Он смотрел, как она удаляется, и внезапно почувствовал, что его ноги стали ватными. Колебание было мимолётным.
Резким, отчаянным движением он заключил её холодное тело в свои объятия.
— Ты можешь уйти, если захочешь.
И Ён вздрогнула от неожиданности, но, несмотря на её резкие слова, Квон Чэ У крепко прижимал её к себе. Нежно касаясь пальцами её растрёпанных волос, он прошептал:
— …Ты можешь уйти… но я буду ждать здесь.
— Я совсем не устал. Я мог бы ждать… всю жизнь. Так что…
Чэ У говорил, и каждое слово давалось ему с трудом, словно вырывая их из самой глубины души. Он поморщился, проглатывая горечь отчаяния, но каждый раз стискивал зубы, поднимая голову. Жгло горло, обжигало, но он не дрогнул.
— Иди, куда хочешь, И Ён. Даже если ты бросишь меня сотни, тысячи раз. Считай меня ничтожеством, отбрось меня без сожаления.
— Просто… подбери меня в самом конце. Мне всё равно, когда это произойдет.
Когда он разбил виолончель, которую И Ён с такой любовью готовила… её мечта о семье снова рухнула.
Боль, осознание этого… было невыносимым, словно его внутренности плавились в огне.
— …Прости, что я так долго не понимал твоих чувств.
Несмотря ни на что, Квон Чэ У искренне просил прощения, надеясь, что где-то там, глубоко внутри, Со И Ён слышит его.
— Не бойся… только потому, что я сделал несколько выстрелов.
Квон Чэ У сжал её в объятиях сильнее, вкладывая в них почти безумную силу.
Он цеплялся за неё, словно боялся отпустить, но через мгновение… он медленно разжал руки. И Ён, до этого дрожавшая, внезапно напряглась.
В этот момент раздался крик Чу Чжа, и Квон Чэ У увидел разъярённых жителей деревни. Он попытался заслонить И Ён, но разница в росте была слишком велика.
— Всё из-за этого лекаря! Кто будет отвечать за это? Из-за тебя погибло наше священное дерево!
Они тянули к ней свои когтистые руки, пытаясь схватить, но тщетно. Квон Чэ У стоял стеной.
Они рвали его одежду, царапали лицо, но он не отпускал её.
Женщина, которая хотела спасти дерево, и мужчина, который его срубил.
Теперь между ними зияла непреодолимая пропасть.
Всё вокруг словно залило белым. Он почувствовал лёгкую слабость в конечностях, голову сдавило болью.
Он уже переживал это не раз. Квон Чэ У инстинктивно понял, что его ждёт в конце этого пути.
Глаза закрыты, в носу щиплет, его швыряет из стороны в сторону. И вот… наконец…
Квон Чэ У потерял дар речи. Что-то горячее застряло у него в горле.
Виолончель, которую И Ён так любила, стала смертельным оружием в её руках. Инструментом мести человеку, разбившему её сердце и разрушившему её семью.
Чэ У задрожал. Он прижал её к себе ещё крепче, готовый принять последствия своих прошлых поступков.
Мир стал белым. Он увидел реальность, болезненную, но желанную.
Ту реальность, о которой он мечтал. Ту, к которой был готов. Независимо от исхода.
Буду благодарна вам за поддержку 🦋Перевод — любительский! Спасибо, что читаете🌹