Цветы лишь приманка/Flowers are bait Глава (147) 183:
Легкий дождь, начавшийся как робкая морось, разразился стеной ливня. И Ён, невольно прикусив губу, отвлеклась на настойчивый звонок телефона. Номер, который раньше словно канул в небытие. Увидев это пугающее имя на экране, она тут же ответила.
Земля под ногами, пропитанная дождем, казалась предательски зыбкой, а в груди у И Ён свинцом разлилась тревога.
— Чэ У, прошу тебя, уходи из этого места.
Словно хрупкому ростку нужна особая почва, И Ён мечтала вырвать Чэ У из этого омута и пересадить как можно дальше. Сдавленное дыхание вырвалось наружу вместе с новой мольбой.
Голос в трубке послужил сигналом. Превозмогая боль в чувствительном желудке, она прибавила шаг, постепенно переходя на бег. Сотрудники, похоже, уже эвакуировались из-за внезапного ливня, и она пробиралась сквозь пелену дождя, прикрывая голову ладонью.
— Я хочу кое-что показать тебе, И Ён.
— Я нашел способ заполнить пустоту в пятьсот лет.
Не скрывая беспокойства, И Ён, уже бежавшая к нему, спросила:
— Я иду к тебе. Просто подожди меня там.
Её ноги словно приросли к земле.
В конце сада, под зонтом, к ней шел Квон Чэ У. В другой руке он неуклюже держал незнакомую виолончель.
И Ён видела его в гневе, готового задушить человека, но Квон Чэ У с музыкальным инструментом казался ей чужим.
После слов Квон Ги Сока о том, что его брат играет на виолончели, И Ён часто представляла себе его игру. Но увидеть Чэ У, непринужденно держащего инструмент, было… нереально. Контраст между ним и виолончелью цвета багрянца казался почти невозможным.
Квон Чэ У укрыл её промокшую голову зонтом, решительно вложил его в её руку, крепко сжал её ладонь и отступил назад.
Вскоре он принес стул, расставил ноги и сел. Он воткнул шпиль в мокрую землю и закрепил виолончель.
"Только не это… только не это…"
Квон Чэ У сидел в идеальной позе. Но когда он взял смычок, его рука задрожала.
И Ён, словно на иголках, не могла не заметить эту ненормальную дрожь. Легкое покалывание страха, словно от укуса шершня, пронзило промокшего до нитки мужчину.
Квон Чэ У закрыл глаза, и выражение его лица стало еще более суровым. Склоненная голова и промокшая белая рубашка казались отталкивающе-жалкими.
Как говорил Квон Ги Сок, когда Квон Чэ У узнал о смерти Юн Джу Ха, он бросил музыку, погрузившись в глубокую депрессию.
Это было похоже на изгнание из рая. Отвергнутый, он похоронил музыку, которую так отчаянно пытался воскресить.
В этот момент И Ён почувствовала странное родство с ним, с человеком, который казался таким же сломленным, как и она.
Сама того не осознавая, она с нетерпением ждала первой ноты.
Но Квон Чэ У не двигался. Его руки словно опутали невидимые лианы, мешая движению. Не раздумывая, И Ён шагнула вперед.
Подойдя к нему, она провела рукой по его запястью, словно убирая невидимые колючки.
От её прикосновения Квон Чэ У вздрогнул.
После столкновения с извращенной злобой Квон Ги Сока, это был словно выплеск сдерживаемых эмоций.
— Мистер Квон Чэ У велел мне это сделать.
Она коснулась его пальцев, тыльной стороны ладони, запястья, словно не было никаких преград. Квон Чэ У мог лишь беспомощно смотреть на нее, на женщину, которая появилась словно луч света. Многолетние колючие лозы, словно клеймо, начали отступать.
Квон Чэ У нерешительно вздохнул, и сквозь шум дождя прорвался низкий бас.
Он провел пальцами по знакомому грифу, извлекая отдельные звуки.
Длинные пальцы, уверенно перебирающие струны, острые костяшки, проступающие сквозь кожу. И когда звук, дремавший долгие годы, вырвался наружу, из его пальцев полилась мелодия.
Первые звуки виолончели, смешавшись с дождем, звучали странно гармонично. Он стиснул зубы, уверенно царапая длинный гриф, словно скребя по самому дну души.
И вот, звук наполнил струны виолончели, рождая пронзительную мелодию.
Чакона – самая печальная музыка в мире.
С этого момента И Ён не могла отвести взгляд от Квон Чэ У и его виолончели. Все стены, которые она возводила вокруг себя, начали рушиться под звуками его музыки.
Неужели это тот самый зверь, который ломал кости и нападал из тени? Он играл с такой лёгкостью, перетекая от одной техники к другой, будто импровизировал на ходу.
Это был звук, от которого мурашки бежали по коже, словно ребёнок царапает стену. Шрам на спине, руки, преследующие его и мать… Четыре струны, четыре ритма, четыре боли – его музыка рассказывала историю, полную мрака.
Чем дальше играл Квон Чэ У, тем сильнее становилось напряжение. Он превращался в какого-то другого монстра.
Временами его голова резко дёргалась, как у слепого зверя, идущего по следу. И Ён поймала себя на том, что невольно отступает, завороженная его игрой.
Это был не тот мужчина, которого она знала. Рубашка насквозь промокла и облепила его тело, став почти прозрачной. С мокрых волос стекали струйки дождя. Внутри у И Ён всё вспыхнуло.
Дождь пропитал дерево виолончели, но Квон Чэ У вплетал в мелодию звук трескающейся древесины. Получалось жутко и притягательно одновременно, создавая какую-то пронзительную красоту.
И Ён не была экспертом в музыке, но она чувствовала его невероятный талант. С каждой новой, более быстрой нотой ей казалось, что с неё снимают слой за слоем, обнажая саму суть.
Когда вибрато достигло пика, Квон Чэ У резко оборвал мелодию.
Он обнял виолончель, словно потерял сознание, и слёзы потекли по его лицу.
Сдавленный, полный боли звук вырвался из его груди: "Уф… уф…" Он закашлялся, выдыхая сдерживаемый воздух.
И Ён замерла, увидев слёзы на лице этого человека, которого она едва знала.
— Если ты здесь, И Ён, даже обрывки звуков превращаются в музыку.
Он поднял на неё заплаканные глаза. В этом взгляде было больше эмоций, чем во всей его резкой, пронзительной мелодии.
— Мне больше нечего тебе показать.
Он снова обнял виолончель, опустив голову.
И Ён не могла до конца понять его, но чувствовала, что он прошёл через ад, чтобы вернуться к тому, от чего когда-то отказался.
Квон Чэ У прошёл путь от мальчика, забросившего свою виолончель, до жестокого человека, хоронившего чужие жизни, чтобы заново открыть для себя утраченную музыку.
В сердце И Ён зародились сочувствие, нежность и новое, волнующее чувство к Квон Чэ У. Ей вдруг показалось, что она увидела его настоящего.
Он был не просто тёмной лошадкой в семье Квон, а человеком, достойным внимания и любви.
И Ён с неописуемым сожалением прикусила губу. В этот момент он взглянул на неё и заплакал.
Когда их взгляды встретились, у И Ён защемило сердце.
— На нашей вилле за границей есть старинный инструмент, ему больше 500 лет.
— Я привезу туда эту виолончель и стану семейным деревом Хвайдо. Я буду стоять на месте священного дерева и играть древнюю музыку. До самой смерти, пока не стану частью наследия этого острова.
И Ён почувствовала, как её словно придавило к земле.
Квон Чэ У, наконец-то нашедший свой ответ, разрушил последнюю крепость, которую И Ён с таким трудом воздвигла.
И Ён смотрела на него сквозь пелену дождя, её лицо стало бледным как полотно. Она медленно подошла к нему.
— …И всё же… ты меня ненавидишь?
Эти слова сорвались с её губ почти шёпотом.
Она замерла, как вкопанная, сердце бешено колотилось в груди. Квон Чэ У смотрел на неё заплаканными, но в то же время решительными глазами.
Дождь постепенно стихал. В какой-то странной ясности она увидела, как капли дождя смешиваются с его слезами. Осознав это, она выронила зонтик, который держала в руках.
— Давай вместе поедем в Хвайдо.
И Ён впервые вошла в дом мальчика, которого она никогда не навещала. Мальчик, который в безумии царапал стены, был очарован солнцем, прогнавшим тьму.
Следы от его ногтей выглядели гротескно, но как только свет коснулся стены, она засияла, словно далёкая галактика. И Ён протянула руку.
Погружённый в своё безумие, Квон Чэ У упустил момент, когда печаль И Ён стала всепоглощающей. Она осторожно отложила виолончель и села к нему на колени.
Восприняв это как согласие, Квон Чэ У в отчаянии обнял её. Он дрожал, словно захлёбываясь в рыданиях. И Ён, чьи глаза тоже покраснели, посмотрела в небо.
— Давай найдём счастье, чтобы нам завидовали.
— …Да, давай сделаем это. Давай ничего не бояться.
Страшнее, чем решимость жить одной, был страх снова оказаться в водовороте эмоций, зная, что ей придётся столкнуться с теми же ранами.
И Ён поклялась ему в любви и верности перед могилой, но, видимо, она не могла оставить Квон Чэ У.
Если так, она заберёт его с собой.
Чакона — это песнь о смерти и возрождении.
Из его могилы пробились новые ростки, и сердце И Ён бешено заколотилось. Она крепко обняла рыдающего мужчину.
Буду благодарна вам за поддержку 🦋Перевод — любительский! Спасибо, что читаете🌹