Цветы лишь приманка/Flowers are bait Глава 118:

Исчезнув со сцены, как только ему исполнилось 20 лет, он стал гончим на передовой насилия, чтобы помогать в семейном бизнесе. Концентрационный лагерь, в который он добровольно вступил, был частным учебным батальоном семьи Квон, где Квон Чэ У полностью погрузился во тьму общества, пройдя через адские тренировки.

От гениального виолончелист, который когда-то доминировал в мире классической музыки, до жестокого мучителя, ставшего отвратительным рэкетиром и накопившим долги. Чэ У потребовалось смехотворно мало времени, чтобы пристраститься к насилию.

Виолончель - инструмент, наиболее близкий к человеческому вокальному диапазону.

— Га-а-а-а-а-а-а!

Он ещё раз ударил ногой по спине противника.

Чувство, которое он когда-то испытывал, когда мог впасть в транс и сочинять музыку из таких простых вещей, как несколько нот, давно исчезло, но у насилия много общего. В этом месте, где рвалась плоть и звучали леденящие кровь крики, игла, вводимая в его вену, казалось, проникала всё глубже.

Только тогда он смог снова взять в руки смычок для виолончели. Как измученный жаждой человек, ищущий колодец, он безнадёжно погрузился в садистское поведение.

— Как все прошло?

Чэ У без колебаний вышел из клетки и пересек затхлый подвал. Всякий раз, когда он поднимался по лестнице, на его лбу появлялись маленькие морщинки, пока он постепенно выбирался из темноты. Чан Бом Хи следовал за ним по пятам и понизил голос.

— Я установил личность подозреваемого.

— Кто?

— Несколько лет назад она была горничной в нашей семье, но она не умеет говорить.

— Ей отрезали язык или она родилась такой?

— У нее был отрезан язык, сэр.

Грань между гениальностью и безумием тонка. Квон Чэ У управлял «Гончими» только из-за жажды насилия. Он без колебаний выполнял грязную работу ради собственного удовольствия, а не ради выживания семьи, и поскольку «Гончие» были достаточно известной бандой, которую использовали предыдущие президенты, он был идеальным игроком в этой сфере.

Как только он обрёл некоторую власть, он начал делать всё то, что откладывал, когда был беспомощен.

— Я предполагаю, что это было сделано не потому, что отрезать ей пальцы было слишком сложно.

— Это...

Когда Чан Бом Хи замешкался, Чэ У, который шёл впереди, остановился и оглянулся.

— Не зли меня, говори.

— Я думаю, директор Квон солгал вам, сэр.

Чан Бом Хи не мог смотреть ему в глаза и опустил голову.

— Я не думаю, что смерть Джу Хи была несчастным случаем…

У нее было много имен и титулов.

Юн Джу Хи, эта женщина, сумасшедшая ведьма. И… его мать. Даже сейчас, когда он закрывал глаза, всё было видно. Тёплый солнечный свет, развевающиеся на ветру волосы, их скромный дом с соломенной крышей, большие деревья.

Мать, которая с любовью и преданностью взрастила и создала источник музыки. Добрая женщина, которая научила меня звукам деревьев и виолончели. Благотворитель, который каждую ночь пел колыбельную и в то же время лгал без зазрения совести. Грешник, который похитил Чэ У, которому тогда было всего три года, спрятав его в чехле для виолончели.

— Расскажи мне.

Его лицо напряглось.

— Насколько я понимаю, семья Квон удерживала её под стражей довольно долгое время.

В этот момент Чэ У наконец открыл глаза, ощущая сильную боль в сломанных рёбрах. Сон закончился, и теперь он наконец пришёл в себя после нескольких месяцев сна.

— О боже… - он втянул в себя воздух и сел. Его грудь тяжело вздымалась, как будто он пытался дышать.

— Чёрт возьми! - выругался Чэ У странным незнакомым голосом. В его голове, которая до этого была туманной, внезапно прояснилось. Он поморщился от боли.

Он огляделся и увидел знакомый, но в то же время такой чужой и, казалось бы, странный интерьер. Узор на потолке, которого он никогда раньше не видел, незнакомая мебель и медицинские приборы, измеряющие его жизненные показатели. Он сорвал с себя простыню и встал с кровати.

Он небрежно отвёл взгляд от первой попавшейся вещи — куртки из центра спасения диких животных, — словно она была частью обоев, и осмотрел аккуратно разложенные на комоде бумажник, мобильный телефон и удостоверение личности.

— ... что все это значит?

Он нахмурился и поднял своё удостоверение личности. На фотографии был точно он, но цифры были нелепыми. Его день рождения, от месяца до года, был вымышленным. Он громко рассмеялся, увидев свой возраст: на четыре года старше, чем на самом деле.

Как в хорошо снятом фильме, в этом месте не было ощущения реальности. Чэ У продолжал с удивлением оглядывать дом, потирая затылок.

Его руки были грубыми, когда он открывал ящики и рылся в шкафах. Тем не менее, он двигался естественно, как человек, который точно знает, куда идёт. Его голова не поспевала за телом. Чэ У раздражённо цокнул языком из-за недостатка воспоминаний.

— Каким именно наркотикам меня подвергли? Какие ублюдки сделали это со мной? - Чэ У спустился по лестнице, разминая затекшую шею, руки, поясницу и ноги.

Однако чем ниже он спускался, тем более впечатляющим было зрелище. На нижнем этаже было уютно и мило: две пары домашней обуви, пастельных тонов подушки, пара кружек, два горшка и ловцы снов.

Полная противоположность ему.

При виде нижнего этажа его желудок сжался. Чэ У схватился за перила и склонил голову. Всякий раз, когда он делал глубокий вдох, стиснув зубы, на его лбу вздувались вены.

Фальшивка, фальшивка, фальшивка. Всё это было возмутительным притворством. Он чувствовал это по случайным движениям своего тела.

Впервые за долгое время он почувствовал отвращение такого уровня с тех пор, как в 13 лет его привычный мир перевернулся с ног на голову

В этот момент воспоминания нахлынули на него, как металлические опилки на магнит, шокировав его до такой степени, что у него в глазах потемнело.

— Ах...

Его кадык дёрнулся, и с губ сорвался многозначительный стон. Мужчина поднял налитые кровью глаза и медленно уставился в пустоту.

— Да…

Он приехал в Хвайдо, чтобы поймать Со И Ён.