Новелла "Номер 30". Глава 55
— Бессмертие?.. — растерянно переспросила Риэлла. В этот момент, когда, казалось, можно услышать даже тиканье секундной стрелки, в голове вдруг прозвучал голос светловолосого мужчины, словно эхо. Почему — она не понимала.
— Люди прикоснулись к тому, к чему никогда не должны были прикасаться.
— Он сказал, что исследования продолжаются. Первыми пользоваться этим будут только представители высшего класса из Свободной зоны. Он был так воодушевлён… А потом протрезвел и начал угрожать: если проболтаюсь — никто всё равно не поверит, — говорил Лазло, всё больше распаляясь. — Н-но случилось… настоящее чудо! Появился проход, и теперь у всех есть шанс на бессмертие. Я… я тоже получил способность к регенерации. Теперь мне не нужно есть — главное, не попадать под ультрафиолет.
Он явно что-то перепутал. Люди — конечные существа, едва доживающие до ста лет. И всё же Риэллу не покидало ощущение тревоги. Она пыталась собрать услышанное в цельную картину, как пазл: мать, исследования, бессмертие…
Аслан взял со стола бутылку водки, прочёл этикетку и лениво переспросил:
— А если попасть под ультрафиолет, регенерация исчезает?
— Именно. Если долго находиться под солнцем, клетки, внедрившиеся в тело, погибают. И… именно поэтому все женщины рода Андрей умирали так рано. Но с тобой всё будет хорошо, Риэлла. Ведь ты теперь внутри Бездны…
Он снова уставился в пространство и что-то пробормотал. Его речь становилась всё более невнятной. Риэлла, не теряя настороженности, негромко спросила:
— Думаю о том, что даже у шизофреника может быть своя логика, — ответил он.
— То есть вы совсем не верите. Хотя, по сути, он говорит то же, что и я.
Когда она обернулась, Аслан тоже повернул к ней голову. Их взгляды пересеклись, как солнечное затмение, и только тогда она осознала, насколько близко они сидят.
— Но кто он такой? — резко и чётко спросил Лазло.
Аслан медленно отвёл взгляд от Риэллы и ответил:
— Я не об этом спрашиваю. Он же пришёл вместе с тобой. Обычным человеком он быть не может.
— Удивительно, но я самый обычный человек. Ни времени повернуть, ни жить вечно не умею.
Ответ был сухим, но, похоже, задел что-то внутри собеседника. Лазло резко приподнял брови, взглянул на них обоих по очереди и начал нервно трясти ногой.
— Это… это н-невозможно. Как обычный человек вообще мог спуститься сюда с Риэллой? Почему его посадили на тридцатый?.. Риэлла, ты должна остаться здесь. Я… я не могу доверять тому, кто ничего о тебе не знает.
— Спасибо за предложение. Но всё в порядке. Я как раз хорошо знаю тех, с кем живу. Зато о вас, мистер Крейвенсон, я не знаю ничего.
Если уж на то пошло, опаснее был как раз он. Даже пять Диланов лучше, чем шанс наткнуться на психопата-маньяка.
— Я расскажу! Всё расскажу, что хочешь знать!
— Я и не думал, что ты так выросла… Стала настоящей леди…
От его ощупывающего взгляда Риэлле немедленно захотелось уйти. Между желанием встать и необходимостью получить информацию внутри разгорелась настоящая битва. И в этот момент Аслан безучастно вмешался:
— Это всё, что вы хотели сказать?
— Я спрашиваю, есть ли у вас ещё информация о корпорации Андрей, проекте "Бездна" или существах снаружи.
— Н-нет… об этом больше ничего не знаю. Наша команда особо не занималась исследованиями… Но у неё была одна любимая картина.
— Где ещё есть выжившие, кроме семнадцатого судна?
Лазло, растерянный от напора вопросов, открыл рот. Даже пьяный, он запнулся, но начал отвечать:
— Не знаю. Я-я никогда отсюда не выходил. Иногда кто-то приходит за едой, но после нескольких выстрелов — чаще всего уходит… Старые транспорты уже никому не нужны. За выживание борются из-за новых… двадцать девятый, тридцатый, тридцать первый… Р-риэлла, ты правда должна остаться. Я-я буду тебя защищать.
— Ах… Я обязательно подумаю. Но перед этим — можно взять воды и еды? Мои товарищи всё ещё голодают.
Его слова дали понять: больше здесь ловить нечего. Осторожно затронув тему провизии, Риэлла посмотрела на Лазло. Тот растерянно перевёл взгляд на бутылку с водой на столе — старую, подозрительную, и потому они с Асланом к ней даже не притронулись.
— На… на самом деле, пока ничего нет… кроме спирта. Можете взять алкоголь. Но скоро кто-то точно придёт с семнадцатого. Мы ещё до Бездны были друзьями — он иногда заходит, приносит еду…
Сомнительная у него память. Интересно, когда в последний раз из семнадцатого кто-то приходил?
— Тогда мы пойдём. У нас ещё много других кораблей, а времени мало, — Аслан поднялся первым. В руке — бутылка водки, на лице — полное безразличие. Похоже, он не видел смысла продолжать разговор.
Благодаря ему Риэлле удалось встать как бы следом — но прежде чем она это поняла, уже шла первой, а Аслан оказался между ней и Лазло, словно вставая между ними.
— А-а? — пробормотал Лазло, будто хотел её остановить, неловко поднимаясь. Но Риэлла уже вышла наружу. Музыка за дверью звучала приглушённо, словно сквозь вату. Ах, вспомнила. Эта мелодия… «Смерть и Дева».
Риэлла застыла, ноги словно приросли к полу. Она медленно обернулась к тёмному, зловещему коридору, уходящему в бесконечность. Казалось, будто память вот-вот вернётся… но ничего не всплывало. Только шепчущий голос. Картина матери, удивительно прекрасная посреди катастрофы. Казалось, будто она изо всех сил запирает дверь воспоминаний.
Скажи мне, мама. То, что я услышала сейчас… всё это правда?.. Кажется, голова разорвётся. Что означала надпись на рамке?..
— А, миссис Андрей. Как вам? Это портрет, написанный с вас.
Это прозвучало в тот момент, когда Лазло вышел за ней. Его голос стал странным — не таким, как раньше. В нём появилась стеснительность, что сразу насторожило. Риэлла обернулась — и увидела: мужчина с затуманенным взглядом смотрел не на картину, а прямо на неё. По спине пробежал холодок, и тут же всё стало ясно.
— Я не покажу это Димитрию. Этот ублюдок опять обольёт всё чёрной краской и испортит мою работу.
Он ошибается. Он пьян и принимает меня за мать.
Поняв это, она не успела и отступить, как Лазло сделал шаг вперёд и протянул к ней тонкие, костлявые пальцы.
— Так что… подойдите ещё немного…
От мужчины несло прогорклым потом и гнилью, как от давно немытого тела. У Риэллы расширились глаза. Его пальцы почти коснулись её… но в следующий момент всё исчезло за широкой спиной. В поле зрения осталась только темно-синяя форма.
Лазло взвизгнул, и его пронзительный крик разнёсся по коридору:
— Ааай! Ай! Сломаешь!.. Сломаешь!.. Больно же!!!
— Спускайтесь первой, — сказал Аслан, бросив холодный взгляд через плечо.
Риэлла вдруг подумала, что этот глубокий тёмно-синий цвет формы похож на ночное небо, когда на него опускается тьма. Нелепая и бесполезная мысль. Она кивнула и открыла люк. Над головой уже раздавались всхлипы Лазло и его безумные крики:
Семья Андрей выбрала его не ради вечной жизни… а чтобы он умер. Они отправили его сюда на смерть. А нас?..
— …Хорошо, что вы сказали, что мы с тридцатого, — пробормотала она с облегчением, увидев Аслана, спускающегося по лестнице на первый этаж.
— Когда очнётся от наркоты, решит, что это был бред, — тихо отозвался Аслан.
Они открыли люк и, выйдя наружу, сели в машину. Хотя они уже выбрались, сердце Риэллы всё ещё бешено колотилось, как на стимуляторах.
Она никогда не задумывалась о регенерации в таком ключе. Из собранной информации выходило, что их клетки, попав в чужое тело, смешиваются с обычными и как бы «отматывают время» у повреждённых тканей. Если только травма не была слишком серьёзной, восстановление происходило постоянно. Вечно.
Это вызывало тошноту и чувство неправильности. Она не могла сказать что именно, но…
— Если отбросить всё пугающее… картина была потрясающей, — пробормотала она, глядя, как корпус судна медленно скрывается вдали.
Если Лазло закончит расписывать изнутри всё помещение, может, примется и за внешнюю обшивку? Хотя… вряд ли у него осталось столько краски.
— Он оставил после себя произведение с душой. Это уже почти вечность. Его работа… выглядела по-настоящему ценной.
— Нет. Даже если я ничего не понимаю в живописи… в его картинах нет никакой ценности, — ответил Аслан.
— Что за смысл в искусстве, если автор бессмертен?
С этими словами он лениво повернул руль. И сам, казалось, не придал значения сказанному — просто погрузился в свои мысли.