Новелла "Номер 30". Глава 11
— Сегодня, возможно, наш последний день. Последний миг покоя, — прошептала Риэлла.
Белый свет между ними окутывал только их, замыкая в круг, в то время как остальной мир был поглощён тьмой, словно исчез, утонул в черноте. Если говорить о романтике, то трудно представить себе место подходящее больше — они видели только друг друга.
— Может, мне показалось, но прозвучало это не как предложение просто поцеловаться.
— Я не против большего… если оба этого захотим.
Она шевельнула пальцами под тёплой ладонью, накрывшей её сверху, а потом переплела их. Аслан, глядя на её бледные пальцы, контрастирующие с его кожей, спросил:
— Даже если между нами нет чувств?
— Напротив, если хоть что-то есть, тогда всё только усложняется. Ведь появляется ответственность.
Она сказала это, чтобы облегчить ему выбор. Риэлла, глядя на него тусклым взглядом, потянулась свободной рукой и, осторожно касаясь его резких глаз и линии лица, почувствовала, как он, словно послушный ребёнок, молча следит за ней.
…Хотя, можно ли вообще называть таким большим мужчину ребёнком?
— Всё-таки вы против? Это и правда спорное предложение. Словно я не выношу тревогу и цепляюсь за сиюминутное утешение — звучит жалко…
Холодные глаза, прямой нос — вблизи его лицо отчётливо напоминало детское. Этот острый мужчина, несомненно, в юности был дерзким бунтарём.
— Не то чтобы против. Просто знаю, что потом пожалею.
— Я не пожалею. Пусть это и порыв, но он искренний.
— Нет… я говорю, что это я потом пожалею.
В этот момент её пальцы, коснувшиеся его губ, были внезапно схвачены. Он резко потянул её на себя — она наклонилась вперёд, их взгляды встретились в опасной близости. В глубине его глаз, тёмных как бездна, плыл холодный туман, от которого сердце сжималось в ледяном ужасе. Риэлла не успела разглядеть его как следует — как только он наклонил голову и поцеловал её, всё вокруг померкло.
Если ты знаешь, что пожалеешь… тогда зачем?..
Глаза Риэллы широко распахнулись. Там, где их тела соприкоснулись, всё стало обжигающе горячим.
Она думала, что это будет лёгкий поцелуй. Но когда его влажный, глубокий поцелуй пронзил её, Риэлла вздрогнула и задрожала. Возможно, соприкоснулись вовсе не губы, а две огромные одинокие души. Он вторгся в пустоту, оставшуюся после потери целого мира.
Набухшие губы медленно и настойчиво терлись, язык, как змея, проник вглубь, переплетаясь, всасывая с такой силой, словно хотел вытащить её душу. Это был совсем не тот поцелуй, что был вчера, когда их губы просто коснулись. Мужчина, вторгшийся глубоко внутрь её мягкой плоти, наклонил ее голову и сжал щеки.
Каждый раз, когда язык касался нёба, тело отзывалось странной дрожью. Он резко притянул её за талию, и Риэлла невольно обвила руками его крепкую шею. Она знала, но всё равно поражалась тому, насколько твёрдым и массивным было его тело — будто вылеплено из другого материала.
Незнакомый запах, объятия, в которые она словно проваливалась, шорох одежды… Чернота, как повязка на глазах, обостряла чувства. Горячее дыхание и влажные поцелуи всё так же касались губ, сливались и вновь расходились. Нервы, натянутые выживанием, до этого обострённые тревогой, постепенно притуплялись сладкой болью.
Хорошо. Безумно хорошо. Настолько, что кажется правильным.
На самом деле, она знала это ещё в тот момент, как их губы впервые соприкоснулись под предлогом нехватки воздуха. С той секунды, когда напряжение в воздухе вспыхнуло, всё стало неудержимо выходить из-под контроля.
Она жадно глотала слюну, скапливающуюся во рту. Интересно, всегда ли поцелуи были такими вульгарными и плотскими? Полузакрыв глаза и запрокинув голову, она тяжело дышала, принимая его, и внезапно представила: а вдруг их губы больше не разъединятся? Так и останутся слитыми, раскрытыми, красными…
Когда она вцепилась в него ещё крепче, Аслан, тяжело дыша, посадил её к себе на бедра и снова впился в губы. Но изменился не только угол — его рука скользнула под тонкой одеждой, неторопливо проводя по её спине. Ладонь была большая, прохладная, с грубой кожей и мозолями от постоянного обращения с оружием, и вызывала в ней дрожь и хриплые вздохи.
Она была почти голой — сняла нижнее бельё перед сном, осталась лишь тонкая футболка. Аслан, заметив, как она напряглась, прижался губами к её нежной шее, стал целовать, одновременно мягко гладя спину вверх-вниз. Чувствовалось, будто она — добыча, пойманная огромным зверем.
Почему он совсем не нервничает? Это только у меня впервые? Или, может, я просто не помню, но такое уже было?..
Мысли обрывались. Вплотную прижатая к нему, она почувствовала что-то тяжёлое и плотное у него внизу. В тот миг Риэлла поняла — это в первый раз. Никогда раньше такого она не знала.
Пока она, ошеломленная, застыла от явственно ощущаемой твёрдости, его широкая ладонь, выскользнув из-под одежды, обхватила грудь поверх ткани и начала мять. Он трогал её, будто мягкое тесто или глину, и от этой грубости Риэлла едва не задохнулась. Белая кожа сминалась и деформировалась под его напором.
Сознание словно рассыпалось. Сдерживать стоны получалось с трудом — они были не одни. За толстой дверью находился Дилан, а где-то в темноте снаружи и на этажах — те, кто мог их убить. И почему-то это осознание странным образом делало ощущения ещё острее.
Аслан продолжал ласкать грудь снизу вверх, то играя пальцами, то сжимая всю округлость. Когда его длинные пальцы скользнули по затвердевшему соску, по телу пробежал разряд.
Мозг плавился. Она извивалась, её волнистые волосы упали ему на плечи. Аслан задрал её тонкую футболку до шеи, полностью снял и, припав губами к припухшему соску, втянул его в рот. Контраст холодного воздуха и горячего дыхания вызвал мурашки. Он жадно сосал, а второй рукой терзал другую грудь. От острого наслаждения Риэлла не знала, куда деться, и с ещё большей жаждой вцепилась в мужчину. У его уха вырвался захлёбывающийся шёпот:
В тот момент, когда она не сдержалась и невольно произнесла его имя, её резко уронили назад. Прежде чем она успела что-либо осознать, её голая спина оказалась прижатой к дивану, а сверху навалилось тяжёлое тело. Казалось бы, от такого веса должно быть страшно... но нет. Напротив, мелкие поцелуи на ключице и шее дарили чувство любви. Хотя они знакомы всего два дня — ну разве может мужчина за это время успеть влюбиться и с такой нежностью целовать?
Может, он вообще всегда такой ласковый с женщинами?
Фонарь, задетый нечаянно, упал, резко осветив всё вокруг. Раздавшийся грохот был настолько громким, что мужчина, лежавший на ней, моментально застыл, поднял голову. В комнате воцарилась гробовая тишина. Риэлла, моргая от яркого света, смотрела на него в полном оцепенении — теперь он выглядел совсем иначе: рубашка измята, волосы растрёпаны. Она уставилась на своё отражение в его затуманенных зрачках.
Всё было настолько по-другому, что казалось незнакомым. На коричневом диване в беспорядке раскинулись золотистые волосы. Раскалённые от возбуждения глаза, распухшие, приоткрытые губы, грудь, покрытая пятнами от грубых прикосновений... Она тяжело дышала, грудь поднималась и опускалась.
Как будто их застукали за каким-то преступлением. Глаза мужчины, потемневшие, не отрывались от неё. Его кадык медленно качнулся — он открыл рот, словно собираясь что-то сказать...
— А, что за чёрт? Почему так шумно?!
Звук распахнувшейся двери заморозил обоих. В гостиную с недовольным выражением лица вошёл Дилан. Риэлла взглянула на белую футболку, упавшую на пол. Всё... Конец. Пока спинка дивана хоть как-то скрывала её, но это вопрос времени, когда всё раскроется.
— Паршивец. Обещал караулить, а сам тут свет включил? Сам же говорил — максимум три часа в день!
Быстрее всех сориентировался Аслан. Он накрыл Риэллу своей курткой, перекинутой через спинку дивана, и поднялся с неё. Дилан уже подошёл совсем близко.
— Ты что, швырнул его? Почему на полу валяется?
Он посмотрел на Аслана, который поднял с пола фонарик. Повернув фонарик в другую сторону, Аслан снова погрузил Риэллу в темноту. Та выдохнула с облегчением... ненадолго — теперь уже Дилан подошёл с другой стороны дивана, схватившись за его спинку.
В такие моменты действительно хочется спросить: а может, Дилану просто нравится Аслан? Хочет с ним подружиться?
— Когда настроение паршивое, люблю что-нибудь швырнуть. Хобби такое.
— …Ты ёбнутый, что ли? А что с тобой вообще?
С гулким стуком сердце отчаянно забилось. Ну а что с ним — всё было видно невооружённым глазом. Растрёпанный Аслан источал разврат и распустив, даже если на нём не было следов поцелуев. Мужчина провёл рукой по затылку, словно подбирая слова, и наконец хрипло бросил:
— Заняться нечем было, вот и решил немного размяться. Если не собираешься залипать — проваливай.
— …То есть, по-твоему, ты заскучал, решил потренироваться, расстроился и швырнул фонарь? — даже не видя лица, Риэлла чётко представляла, с каким выражением смотрит на него Дилан.
— Чёрт, кругом одни психи. Один я нормальный, я один...
Он пробурчал это себе под нос и, делая вид, что больше не хочет с ним связываться, повернул в сторону кухни. И в этот момент Аслан выключил фонарик.
Пока Дилан шел, спотыкаясь обо что-то и ругался, Риэлла быстро встала, накинула куртку и, пошатываясь в темноте, позволила Аслану повести себя в открытую комнату. Она услышала, как бесшумно захлопнулась дверь за спиной — и только тогда с облегчением выдохнула:
…Думала, нас сейчас точно раскроют.
Скатившись на пол, она медленно осела, и куртка, словно одеяло, потянулась за ней, волочась по земле. Риэлла коснулась своих онемевших губ, вспыхнув от смущения.
Атмосфера была окончательно разрушена, но… она получила, что хотела. Сегодня ночью она будет думать не о смерти, а о поцелуе, от которого бабочки порхали в животе.
Подогнув колени, она уткнулась лицом в ткань. На куртке, обнимавшей ее, остался его запах, и он был удивительно тёплым и родным.