Новелла "Номер 30". Глава 64
Иногда мне кажется, будто я что-то потеряла.
Будто забыла. Оставила. Но никак не могу понять — что именно.
Это был день, когда выпал первый снег. Вьюга гнала крупные снежинки по небу, а я, закутавшись в белый шерстяной шарф, вышла лепить снеговика и столкнулась у ворот особняка со строем мальчишек в чёрной форме.
— Похоже, уже последняя среда месяца. День тянется медленно, а месяц проносится незаметно.
Сандра, державшая меня за руку, цокнула языком и повела к саду. Мне было неуютно от взглядов ровесников, уставившихся прямо на меня, и, спускаясь по лестнице, я смотрела исключительно себе под ноги. Именно тогда моя рука, лежавшая на перилах, болезненно оцарапалась.
— Всё нормально. У меня есть платок, мама положила.
Я достала его из кармана пальто и плотно прижала к порезу. Когда на ткани проступило пятно крови, мне показалось, будто я вот-вот что-то вспомню. Застыв в этом странном состоянии, я вдруг почувствовала, как порыв ветра вырывает платок из рук и уносит в небо.
Щурясь от зимнего солнца, я увидела, как он летит, будто воздушный змей, и, вырвавшись из руки Сандры, я побежала за ним. Тогда-то один из мальчиков, стоявший в самом конце строя, поймал его. Наши взгляды встретились, и его пронизывающий холодный взгляд будто прожёг меня насквозь.
Я подошла и вежливо поклонилась, протягивая руку, но он, с непроницаемым лицом, лишь молча смотрел на меня сверху вниз. Тем временем остальные уже вошли в особняк.
Почему он не отдаёт?.. Я недоумённо подняла голову.
— Музыкальная шкатулка больше не играет.
Он опустил глаза и проговорил, выдыхая в морозное небо туманное облачко пара.
Я растерялась, потом убрала шарф от лица и ответила:
— Когда будете на осмотре, попросите, чтобы заодно починили шкатулку. Учёные ведь хорошо разбираются в науке... может, и с механизмами справятся.
— Эй! Что застыл?! Живо иди сюда!
Глаза, смотревшие на меня, внезапно потухли и стали холодными. Я обернулась на голос и увидела, как Лукас, стоявший перед снежной глыбой, машет рукой.
И тут парень, ничего не говоря, протянул мне платок. Я взяла его и снова прижала к уже остановившейся ране. В теле всё связано — и если так сделать, то, может быть, и сердце, ноющее внутри, немного отпустит.
Я не могла просто так уйти, поэтому осталась и стала носком ботинка разгребать снег. Тогда рядом с аккуратными чёрными ботинками раздался тихий голос:
— Я слушал эту шкатулку сто раз. Потому и сломалась. Я скучал.
Бум. Упали не его слова, а мое сердце. Я подняла голову, но перед глазами уже был только его силуэт — пепельные волосы и чёрная форма. Он смотрел в сторону Лукаса, и в этом холодном профиле было что-то такое... как отражение руин в гладком озере. Или, наоборот, само озеро, в котором отразились руины?
Очередной оклик прервал мысли.
Я глубоко вдохнула обжигающий зимний воздух и наконец пришла в себя, заставив развернуться к тому, с кем должна была уйти, решив, что, наверное, ослышалась насчёт последней фразы.
Каждую последнюю среду месяца из Приюта приходили мальчишки. И всякий раз, будто по какому-то внутреннему побуждению, стоя у окна, я видела, как он смотрит вверх — прямо на меня. Голодный, до жути одержимый взгляд, будто молящий. Весной — с первым лепестком, летом — с последним зноем, осенью — с тенью на земле, зимой — с ледяным кончиком носа. Всегда одинаковый.
— Я не знаю точно, чем там они занимаются, но эти мальчики... опасны. Ты знала, что звуки фейерверков по ночам — это выстрелы? Риэлла, лучше не смотри в окно.
Так сказала Сандра, задернув шторы. Мне и самой было не по себе от того, как сильно стучало сердце, поэтому я больше и не смотрела. Хотя иногда всё же задавалась вопросом: а он?.. Он всё ещё смотрит на это окно?
Самым большим изменением в шестнадцать лет стал Лукас Андрей, вечно крутящийся рядом.
— Риэлла, хочешь, я куплю тебе всё, что ты пожелаешь? Или, может, сбежим сегодня ночью? Если со мной, то получится.
У него исчезли веснушки, чёрные волосы стали гуще, дыхание — тяжелее. Лукас, которому теперь восемнадцать, больше не толкал меня с лестницы, но теперь слишком часто клал руку на талию или плечо. Его липкая потная ладонь противно сжимала мою руку, а больше всего мне было невыносимо дышать одним воздухом с ним — от него пахло мерзко и отталкивающе.
Даже если он меня любит... смогу ли я жить с ним? Всю жизнь? Я не уверена.
О том, что мне суждено жить с Лукасом, я узнала в свой четырнадцатый день рождения. Я тогда всю ночь рыдала, а Сандра лишь оправдывала его: мол, в детстве Лукас тоже тебя любил. Бред. Сейчас, после всех тех протестов, я словно бы смирилась... но нет, не до конца. Я всё ещё не сдаюсь. Если выбирать между тем, чтобы выйти за Лукаса, или умереть и снова пережить своё детство — я бы выбрала смерть. Мама обещала держать это в секрете, поэтому я бы всё равно… снова и снова...
Обычный человек не может уловить особый электромагнитный импульс, который излучается в момент возврата во времени. Способность ощущать его и извлекать информацию из прошлого принадлежала только матери и мне.
Ах, да, с шестнадцати лет началась также и полноценная подготовка.
— Вспомни момент, в который хочешь вернуться. Всем сердцем. У тебя ведь было так много счастливых воспоминаний, правда?
Именно тогда я поняла, зачем мне было даровано беззаботное, сытое детство, в котором исполнялись все желания.
Димитрий Андрей подарил мне счастливое прошлое, в которое теперь можно было вернуться.
— Первый раз сложный. Потом всё проще. Главное — первый. Те, кто не смог пройти через это, часто погибали. Нужно сосредоточиться только на одном воспоминании, — шептала обычная, никогда прежде не возвращавшая время исследовательница.
— Больно не будет. Это пентобарбитал — препарат, который используют при эвтаназии. Я растворю его в сахарном сиропе.
Страх боли оказался напрасным. Оказывается, в этом мире давно уже существовали удобства, позволяющие без страданий умереть. Только я об этом не знала.
А что, если я просто умру?.. Что, если они ошибаются? Если у меня вовсе нет никаких способностей?.. Значит ли это, что просто кто-то другой, похожий на меня, займёт моё место?
— Можно… можно в следующий раз?.. Сегодня я правда не могу…
Когда я, побелев, поднялась со своего места, пожилая исследовательница в очках с явным затруднением их поправила. Это уже был второй мой отказ.
Протяни мне руку, прекрасная и благородная дева. Я пришёл не карать, но быть тебе спутником. Не бойся меня. Я не жесток. В моих объятиях ты лишь мягко уснёшь…¹
"Смерть и Дева" Шуберта, звучавшая в лаборатории, казалось, впилась в пятки. Отступая назад, я бросилась в коридор, и, уловив приближающиеся шаги, импульсивно свернула за угол и толкнула портрет, ведущий в потайной проход. Дыхание уже сбивалось. Даже выйдя в дождливый сад, я не почувствовала облегчения — бежала дальше. В место, где никто не сможет меня найти. Никогда.
Я пересекла мост над затуманенным озером, теперь никем не охраняемым. Мыслей не было — лишь одно желание: сбежать от приближающейся смерти.
Резкий, мерзкий звук разносившегося выстрела вырвал меня из полузабвения.
— Я не знаю точно, чем там они занимаются, но эти мальчики... опасны. Ты знала, что звуки фейерверков по ночам — это выстрелы? — вспомнились слова Лисандры.
Очнувшись, я поняла, что оказалась на искусственном острове. Сквозь густые заросли проглядывала бетонная конструкция. Взвесив всё, я решила не возвращаться к учёным, а спрятаться в лесу.
Если меня подстрелят — возможно, это к лучшему. Всё равно сегодня я должна была умереть.
Так я думала, но когда выстрелы приблизились, страх взял верх. Прижимаясь спиной к большому дереву, я села на корточки, пытаясь унять дыхание и вслушиваясь в каждый звук. Именно тогда прямо передо мной появился чёрный ствол автомата.
Пепельные волосы. Чёрная форма. Высокий, с тенью, будто вырезанной из тьмы.
Он появился бесшумно. Пока я, словно испуганный кролик, не могла вымолвить ни слова, он медленно опустил оружие, обведя меня взглядом. И именно тогда, из-за тумана, прилетела пуля. Он тут же развернулся и ответил на выстрел ответным огнём. Не было даже времени испугаться, как над лесом разнеслись предсмертные вопли, а лицо парня — хладнокровное и без эмоций — окропили ярко-красные капли крови.
С тяжёлым звуком что-то рухнуло на землю. Человек. Это был человек, а не зверь.
Я хотела бы закрыть глаза, но густая кровь, капавшая с его угловатого подбородка, приковывала взгляд. Наконец он вновь повернул ко мне голову. Протянул руку. Я отшатнулась, уперлась спиной в дерево, но дальше бежать было некуда.
Он убил. Человека. Убил человека.
Его голос прозвучал спокойно, но тяжело. Когда он склонился, глядя ей в глаза, вдоль позвоночника пробежал ледяной озноб.