Номер 30. Экстра 1. Димитрий. Франкенштейн (4)
Жалкая ревность. Когда я окончательно потерял разум? Когда увидел гору книг, что она взяла у меня, сваленных в углу той комнаты? Когда заметил их сцепленные руки? Когда Изабелла вскочила, загораживая меня, будто я грязь?
Она и правда походила на волчицу. Столкнувшись с её сияющими карими глазами, я нахмурился.
— Что делаешь, Изабелла? В сторону. Боишься, что я изобью этого хлюпика?
— Он опасен, Димитрий. Я пойду с тобой, но выйди сейчас.
Услышав, как она впервые назвала моё имя, я холодно скривил губы.
— Опасен? Разве тогда не меня ты должна защищать?
События после того, как я схватил её за запястье, расплывались. Лампы с треском лопнули, в темноте раздались крики и вопли. Я осознавал только Изабеллу, бросившуюся ко мне.
Она была так близко, что я чувствовал её тепло. Тот сладкий апельсиновый аромат, знакомый с прошлого, душил, проникая внутрь.
В воздухе витал запах крови и ржавчины, с моего лица капала влага. Свет начал медленно возвращаться. Я, прикрываясь раной, заключил её в объятия.
А потом, не отпуская, уставился на стоявшего напротив светловолосого мальчишку.
— Убей его. Убери. Таким нет места в этом мире.
Встретив его чёрные зрачки, я понял. Этот монстр жаждал моего. Моего.
— Ты в своём уме? Я ясно сказал: в шестнадцать отдам её, даже если не захочешь. Знаешь, что важнее всего для тех, у кого всё есть, как у нас? Терпение. Если не можешь себя контролировать, чего добьёшься, когда вырастешь?
Отец, естественно, был в ярости. Он учил меня терпению и сдержанности, но сам никогда не сдерживался.
— До выпуска из Селестиала ты её не увидишь.
Получив от него удар и вытирая кровь с губ, я услышал только это, после чего он ушёл. Я сплюнул от гнева. Его надо убить. Уничтожить. До выпуска ещё шесть лет, а без меня они будут вдвоём. Как тогда, в тот проклятый момент. Директор Первого института, бормоча о «корнях мира», пытался отговорить, но мне плевать на корни и конец света — я не отдам своё. Никогда, с рождения, я ничего никому не уступал.
Но Бог, всегда благоволивший мне, на этот раз был не на моей стороне.
В феврале того года, когда обсуждали его казнь, в пустыне Кайрос произошло землетрясение. Первый институт целиком провалился под землю. Изабелла и несколько учёных выбрались во время первого, слабого толчка. Он остался погребённым. Наверняка жив. Это их природа.
Я был как человек, заколотивший живого в гроб. Мои нервы были на пределе. Слышался скрежет ногтей по дереву. Я ждал, что труп выберется и украдёт моё.
Яркий свет ламп вызывал галлюцинации взрывов, каждую ночь снились кошмары: чёрные щупальца, как змеи, утаскивали Изабеллу. Недосып довёл до того, что я цеплялся к каждому блондину в школе, изводя их.
Проснувшись ночью, задыхаясь, я горько усмехнулся. В тёмном окне отражалось моё лицо, мокрое от холодного пота. Там был полумонстр.
Я становился похож на отца, которого так презирал. Я не он. Не как дед. Я встречу обычного человека и проживу с ним долго.
С весенним семестром я, как в бреду, начал тусоваться с «подходящими» по статусу ребятами. Благодаря Божьей милости или отцовским и дедовским похождениям с красотками, я обладал внешностью, вызывающей восхищение, и был Андреем в мире, где правят деньги. Дружить с окружавшими меня людьми было легко. Они радовались.
Вот нормальная реакция. Изабелла Андрей — ничто. Таких девчонок полно. Её голос, читающий книги, её мягкий, но острый взгляд…
Примерно тогда я начал баловаться наркотиками. В те моменты вихрь внутри сливался со мной. Через три-четыре года я едва помнил, почему сходил с ума по этой девчонке. Услышав о смерти Бианки, я лишь подумал, что она, наверное, плачет где-то втихомолку. В моих мыслях ей всё ещё было пятнадцать. Пока я учился, гонял на новой машине, ездил с друзьями за город, она, должно быть, мёрзла в том особняке, одинокая. Пока я не вернулся, окончив Селестиал.
— Кстати, я ждал, что увижу ту самую невесту, о которой все говорят, но она не на вечеринке? — спросил кто-то.
Я равнодушно улыбнулся девчонке, цеплявшейся за мою руку.
— Ну, читала книги, укладывала спать. Сходила с ума, мечтая о маминой любви.
Тук. Что-то упало в саду позади. Обернувшись, я увидел Изабеллу, стоящую за мной. Мои зрачки медленно расширились. Между нами пролетел белый лепесток.
Ровное каре, прямая спина. Простая белая блузка, не вписывающаяся в атмосферу вечеринки, и толстая книга, которую она поднимала с земли.
Девочка, почти моего роста, стала взрослой. Когда я повернулся, она отступила. Шаг, ещё шаг. Уронив книгу, она развернулась и побежала. Я, оттолкнув друзей, инстинктивно бросился за ней.
Бесполезно. Я, выше, и ноги длиннее, чем тогда. Я был быстрее.
Добравшись до зарослей у озера, я схватил её за руку, и мы упали. Перекатившись, я оказался сверху, тяжело дыша. Мы смотрели друг на друга. Медленно оглядев её утончённые черты, я вдруг улыбнулся.
— Давно не виделись, Изабелла.
— Но вполне естественная. А ты почему сбежала?
Тихо спросив, я заметил, как она, выравнивая дыхание, нахмурилась.
— Показалось, что ты побежишь за мной… и не отпустишь.
Я чувствовал её настороженность в каждом слове. Смешно, что она, лёжа подо мной, старалась говорить спокойно, споря о том, что первично — яйцо или курица.
— Почему я? Боишься, что я всё ещё держу тебя в плену своей паранойи?
— Не трясись. Это временно, пока отец жив.
Поднявшись, я протянул руку. Помедлив, она приняла её и встала. Глядя на её маленькую, мягкую ладонь, я услышал стрекот цикад вокруг.
— Когда отец умрёт, отпустишь меня?
— Почему бы нет? Но даже свободной тебе некуда идти. Вернешься к своему монстру?
— Не говори так. Он мой единственный друг.
Её глаза, смягчившись, тут же напряглись. Я, растянув губы, резко улыбнулся. Ничего не изменилось. В её глазах меня не было и не будет.
— Не смей, значит… А знаешь, может, вы и правда перегнули палку.
— А вдруг вы сами всё раздули? Бежали, скрывались… А может, я и не пытался никого ловить. Всё как у Бианки Андрей — та тоже устраивала истерики, лишь бы на неё обратили внимание.
Я уколол, и её лицо исказилось от боли.
— Ты не знаешь, как прошли её последние годы, а судишь. Я надеялась зря… я дура.
— Я ждала тебя, чтобы попросить отпустить. Но ты менее взрослый, чем кажешься.
— А ты стала говорить ещё откровеннее.
Я почувствовал, как она пытается вырваться, и сжал её руку сильнее.
— Верно, не кукла. Куклы не меняются, а ты не то что прежняя — стала ещё красивее.
Лучше бы ты стала уродливой. Не меняйся так, что я не могу отвести взгляд.
Притянув её ближе, я посмотрел в её дрожащие глаза. Она никогда не отводит взгляд. Это и есть Изабелла Андрей.
— Тебе бы снова отрастить волосы.
Её спокойный, но твёрдый ответ и рывок руки заставили меня расхохотаться. Её уши покраснели, словно от жара.