Номер 30. Глава 135
Когда она пришла в себя, их губы уже сплелись в поцелуе. Риэлла, задыхаясь, обхватила его крепкую шею тонкими руками, повиснув на нём.
— Хаа… ха… — вырывались хриплые вздохи, белёсый пар клубился между их губами, смыкающимися и размыкающимися, будто они тонули и цеплялись за глоток воздуха.
Её мягкая грудь прижималась к нему, вода под ней неустойчиво колыхалась. Голова пылала, кружилась, всё расплывалось, кроме его глаз, впивающихся в неё. Это был взгляд, будто он ждал её всю жизнь, будто держал в объятиях самую драгоценную девушку на свете.
Аслан, запустив длинные пальцы под её затылок, жадно втягивал её губы, проникая внутрь. Риэлла послушно раскрыла рот, принимая гладкий язык. Её голова запрокинулась, а Аслан склонился под углом, подчёркнуто выставляя резкий изгиб челюсти.
— Мм… — вырвался неконтролируемый стон — то ли от расслабления, то ли от потери контроля.
Его большая рука сжимала грудь с нераненой стороны, затем скользнула вниз, раздвигая её бёдра. От грубого, откровенного контакта их тел она вздрагивала, задыхаясь. Аслан, оторвав губы, посмотрел на неё, и медленно прижимаясь, начал тереться между ее ног.
Жар, вспыхнувший между их телами, стал невыносимым. Вдруг он подхватил её бёдра, приподнял и усадил на бортик ванной, примыкающий к стене, и склонил голову. Риэлла лишь тогда поняла, что происходит — он раздвинул её колени и прижался влажными губами к плоти, втягивая её.
— Аслан… не на-ад… — слова потонули в её же захлебнувшемся дыхании.
Её волосы хлынули на грудь, пока он, ловко двигая языком и губами, другой рукой грубо сжимал свой напряжённый член, резко двигая вверх-вниз.
Всё было слишком возбуждающе. Ярко очерченные вены на его руке, растрёпанные пепельные волосы. Упоённая смесью розового аромата и чувственного запаха, Риэлла, смотря на этот порочный пейзаж, внезапно зажмурилась от резкого толчка языка в самое чувствительное место и сжала бёдра, задрожав, а затем согнулась, вцепившись в край ванны.
Щекотка переросла в жар, бурлящий между ног, взрываясь внизу живота. Такой откровенной волны удовольствия она не знала. Инстинктивно она сжимала ноги, но уступила, когда он шире раздвинул колени и скользнул рукой к груди. Сжав её, он с силой мял, растягивая сосок под пальцами. В голове побелело.
— Аслан… ах… это… слишком… хк, — бормотала она.
Мокрые звуки, дыхание — всё сливалось, толкая её к краю. Он знал из их прошлых ночей, как чувствительна её грудь. Сжав до предела, он потянул за отвердевший сосок, и из неё вырвался прерывистый вздох.
Ещё чуть-чуть… На грани пика Аслан отстранился, поднял её, развернул, заставив опереться на бортики и, наконец, полностью вошёл.
— А! — вскрикнула Риэлла. Её спина выгнулась, пальцы ног сжались, не её голос вырвался наружу. Оглушительный оргазм, как молния, пронзил от макушки до пят, сменившись дрожащей слабостью.
Впервые она кончила только от того, что он вошел. Дрожа, запрокинув голову, она чуть не рухнула, но его рука крепко поддержала её талию. Аслан, накрыв её руку своей, нежно целовал её плечо и шею, туда, где волосы упали, обнажив кожу.
Риэлла, чувствуя его вес на спине, дрожала в послевкусии. Его хриплое дыхание у уха, вздувшиеся вены на руке — этот восторг был не только её. Их тела слились, он поглощал её. Аслан, выдохнув, тихо сказал:
— Если больно, скажи. Сразу остановлюсь.
— Хк… не больно… но слишком… глубоко…
Он медленно вышел, оставляя ощущение тесноты, а потом снова резко вошёл. Она, раскрыв глаза, втянула воздух. Он двигался осторожно, но ощущение, пронзающее сверху вниз, было пугающе глубоким.
Её грудь качалась вперед-назад, и Риэлла, задыхаясь, извивалась, словно под действием наркотика. Каждый нерв, как пушинка, тянулся к нему. Удары их тел ускорялись, наслаждение, близкое к боли, нарастало, её стоны эхом отражались в ванной.
Сознание растворялось, как сахар в горячей воде. Она была не в себе. Опираясь на бортик, она смотрела в окно на город. В затуманенных страстью глазах огни красиво мерцали.
Когда он, овладевая ею снова и снова, сжал хрупкое тело, входя до предела, Риэлла, дрожа от леденящего наслаждения, заплакала в экстазе. Под её бёдрами, в воде, колыхались красные лепестки. Запах роз был особенно насыщенным.
Словно наверстывая упущенное, он взял её ещё дважды, прежде чем отпустить. Усталая, с разгорячённым телом, неспособная просто шевельнуться, она отдалась ему, пока он мыл её волосы тёплой водой, очищая тело. Их желание вспыхнуло снова, но он, видя её изнеможение, не тронул её, лишь снял промокшие бинты и заменил новой повязкой, которую принес из больницы.
Усталость не портила настроения. Стоять у раковины в одинаковых халатах, хихикать, глядя, как он чистит зубы розовой щёткой, было весело. Яркий цвет, не сочетавшийся с его резкими чертами и тёмными глазами, неожиданно шёл ему. Дразня его, Риэлла, когда он сжал её щёки, случайно проглотила пасту. После этого оба, сперва замерев, расхохотались одновременно.
Такая мелочь почему-то казалась уморительной. Их смех, переплетаясь, был до боли родным и любимым.
Выйдя из ванной, Риэлла села на широкую кровать с видом на ночной город. Аслан сушил её волосы феном, и она, борясь со сном, рухнула на мягкие простыни, как только он выключил прибор. Почувствовав, как он, небрежно вытерший свои волосы полотенцем, лёг рядом, она повернулась и обняла его. Их ноги переплелись, халат сполз, обнажив её белое плечо. Свет в комнате был выключен, но они не задернули шторы, и в полумраке от огней города их лица были прекрасно видны.
Аслан, как само собой разумеющееся, обнял её, играя с её волосами. Он, кажется, не мог оторвать от неё рук. Опустив глаза, он лениво спросил:
— Завтра? Сначала шопинг. У нас нет одежды. А потом… раз мы в городе, хочу настоящее свидание.
— Да, гулять за руку в парке, заказать портрет у уличного художника, есть вкусное.
Её глаза засияли, как весенняя трава. Вскочив, она оживилась:
— Купим камеру. Как так, Аслан? Мы ни разу не фотографировались вместе!
Пока он, подперев голову, гладил её ключицу, она болтала о вокзале, центральном парке, сэндвиче с длинной сосиской. Он слушал, иногда уточняя или улыбаясь её идеям. Ей нравилось, как он искренне увлекается её словами, слушает повторяющиеся истории, как в первый раз.
Теперь, когда Димитрий тоже умер, у неё остался лишь один человек, которого можно было бы назвать семьёй, — Аслан.
Так они и будут жить дальше. Вместе. Вдвоём. Мыться в ванне, тихонько болтать, из последних сил ловить друг друга взглядом, пока глаза не начнут слипаться, и, наконец, растворяться в объятиях.
Её размякшее тело окутало приятное тепло. Такое, которое другие называют счастьем.