Непробиваемый блок. Экстра 4. В течение зимы

«[Эксклюзив] Звезда сборной Кон Ын Гиль: от проблем с формой к объявлению о беременности!»
Sports Today, 202x

«Афина не смогла избежать стены реальности». Волейболистка Кон Ын Гиль отказалась от национального символа.
Edaily, 202x

«Кон Ын Гиль из «Ветроуказателя»: возвращение после родов под вопросом. Временный уход на пенсию?»
All That Sports, 202x

«Красный сигнал для женской волейбольной сборной: есть ли шанс на медали на Олимпиаде?»
NewsRock, 202x

Со Ха Хён просмотрел заголовки и перевернул телефон экраном вниз. Он прижался губами к щеке жены, которая не собиралась вырываться из его объятий.

Получив поздравления и сожаления от коллег, Ын Гиль покинула тренировочный лагерь. Дома она погрузилась в изучение книг и видео о воспитании детей. Ха Хён, оказавшись рядом, невольно увяз в этом образовательном болоте вместе с ней.

Ын Гиль горела энтузиазмом к учёбе.

— Со Ха Хён, что, если наш ребёнок будет кричать и кататься по полу в магазине?

— Со Ха Хён, что, если нам позвонят и скажут, что наш ребёнок ущипнул или укусил другого?

— Со Ха Хён, что, если наш ребёнок захочет бросить школу?

— Со Ха Хён, что, если наш ребёнок станет хулиганом?

Это была тюрьма вопросов, начинающихся с «А если наш ребёнок…». Ха Хён старался отвечать серьёзно:

— Брошу его.

— Приведу того ребёнка, чтобы он отомстил нашему.

— Я тоже уволюсь из компании.

— Разберу банду и заставлю их делать добрые дела.

Каждый раз Ын Гиль обрушивалась на него с критикой: «Это жестоко», «Ты не видишь сути», «Это ребячество», «Ты не понимаешь детское сердце». Она распалялась, и Ха Хён ежедневно получал нагоняй, ощущая на себе всю мощь капитана «Ветроуказателя».

Но со временем он научился давать ответы, которые её устраивали:

— Если ребёнок капризничает, я чётко обозначу границы дозволенного.

— Я не буду зацикливаться на укусах, а разберусь, почему он так поступил. Наверняка он хотел выразить что-то другое.

— Если станет хулиганом, я приглашу всю его банду и зачислю их в тренировочный лагерь «Черных Фурий» — буду гонять до изнеможения.

Так их ночи превращались в дебаты, после которых они засыпали. Спальня наполнялась их тихими разговорами, ставшими обыденностью. Ха Хён, поглаживая округлый лоб жены, улыбался, пока она, устав от споров, засыпала первой.

Однажды его взгляд упал на её живот. Он смотрел так сосредоточенно, что это пугало. Сжав и разжав кулак, он нахмурился и осторожно положил руку на живот. Там наш ребёнок. Ладонь вспотела, сердце заколотилось.

На самом деле он не был уверен в себе. Отец? Это слово казалось ему нелепым. Он, человек с тёмным прошлым, не мог представить себя в этой роли. Его жизнь казалась наказанием за грехи. Но мысль мелькнула: Если это ребёнок Кон Ын Гиль… Он поклялся, что не даст тронуть и волоска на его голове. Это будет не его, Ха Хёна, дитя, а сияющий ребёнок Ын Гиль.

Закрыв глаза, чтобы унять эмоции, он скользнул губами по её шее и уху. Ын Гиль пробормотала во сне:

— Врач сказал, что в первом триместре нужно быть осторожнее.

Ха Хён легко прикусил её губы, затем углубил поцелуй. Она застонала, когда его рука поднялась от живота к груди. Забравшись на неё, он прошептал:

— Только ласки, милая.

Ын Гиль рассмеялась, а он стал мягче. Стянув брюки, он обнажил напряжённый орган. Ын Гиль, мгновенно проснувшись, воскликнула:

— Ласки, говоришь?

— Да, ты меня, — невинно улыбнулся он.

— Я же беременна!

— Вот поэтому и нельзя. Начнём — и что-нибудь натворим.

Он направил её руку к себе, и она не смогла вырваться. Его глаза в темноте сверкали хищно.

— Ха-а… Кон Ын Гиль, — простонал он, целуя её ухо. Его низкий голос был откровенно грубым.

Ын Гиль, чувствуя жар в руке, сглотнула. Она двигала рукой вверх-вниз, лаская кончик большим пальцем. Его дыхание учащалось, взгляд был прикован к её губам. Их поцелуй стал влажным, языки сплелись, и вскоре его тепло хлынуло ей на ладонь.

— Левую руку, — хрипло попросил он, стягивая футболку.

Его желание ещё не утихло.

* * *

— Уэ-э-эк, — Ын Гиль, обнимавшую унитаз, выворачивало наизнанку. Ха Хён, с каменным лицом, гладил её по спине, чувствуя бессилие.

— Прости, — прошептал он.

— Со Ха Хён, дай воды, — выдохнула она после приступа.

Он вытер её губы и крепко обнял. Ын Гиль, измученная, прижалась к нему. Он подал ей воду, а затем, как принцессу, отнёс в спальню.

Мин А, стоя позади, снимала всё на телефон. Это был дневник беременности её спортсменки — история, которую нельзя упустить. Она хотела подготовить альбом для племянника, на случай его бунтарских дней. Слёзы текли, но она не останавливала камеру.

— Кон Ын Гиль, слезай, — Ха Хён угрожающе понизил голос.

— Я посоветовалась с врачом, — ответила она, крутя педали велотренажёра и глядя волейбол.

Он нахмурился, но решительно подхватил её на руки.

— Это слишком.

— Отпусти! — заупрямилась она, но он не дрогнул.

— Час в день достаточно. Ты утром ещё плавала.

После второго триместра Ын Гиль выплёскивала накопившуюся энергию: велосипед, прогулки, бассейн. Ха Хён сходил с ума от беспокойства.

— Это безопасно! Я что, не знаю? — возмутилась она, болтая ногами в воздухе.

— Прости, но мне страшно, — признался он.

Она смягчилась.

— Отпусти, хочу смотреть волейбол.

Он долго целовал её в лоб, и её гнев растаял. Сборная на VNL заняла 15-е место из 16, чудом избежав последнего. V-лига же стала настоящей битвой: «Ветроуказатель» стремился продолжить триумф Кубка KOVO, а «Черные Фурии» жаждали реванша.

— Долой «Черных Фурий»! — выкрикнула Ын Гиль, вытянув руку. — Наш малыш за «Ветроуказатель», правда?

Ха Хён, надевая ей носки для сна, лишь усмехнулся. Так началась их вечная игра: «Кто лучше — «Ветроуказатель» или «Чёрные Фурии»?»

— Мы же договорились показывать ребёнку только хорошее, — Ха Хён, скрестив руки, смотрел на корт.

«Чёрные Фурии» праздновали победу, а понурые игроки «Ветроуказателя» плелись к скамейке.

— Тогда «Чёрные Фурии» — команда малыша, — поддел он.

Ын Гиль, не найдя возражений, сжала губы. Игроки «Ветроуказателя», заметив её, смущённо посмотрели вверх. Она энергично помахала им:

— Молодцы!

Её беременность была заметна даже под пальто. Когда её лицо показали на большом экране, трибуны взорвались овациями. Игроки, включая Чхве Бору и До Чжэ Хи, подняли головы. Наверняка её присутствие их нервировало, но Ын Гиль знала: они сделали всё, что могли, и сделают ещё лучше.

— Со Ха Хён, — она обвела взглядом зал: яркие огни, табло, судейская вышка, камеры. Сердце заколотилось. — Я всё-таки люблю волейбол.

Когда её отстранили на семь лет, она видела в волейболе лишь средство. Но теперь пелена спала.

— Я очень люблю волейбол. Больше, чем думала. Хочу скорее вернуться на площадку.

— Так и будет, — Ха Хён обнял её сзади, крепко держа за живот. — Мы ещё сразимся на этой площадке.

— Хы-ы… а-а-а! — Ын Гиль кричала, сжимая зубы. Двенадцать часов схваток, не утихавших даже с анестезией, измотали её.

— Кон Ын Гиль, что я могу сделать? — Ха Хён был в отчаянии.

— Ты… на колени! — простонала она.

Она, всегда уверенная в своём теле, была на грани. Схватки изнуряли, боль внизу пульсировала. Хотелось потерять сознание, но она, ставшая матерью, держалась.

Медсестра принесла красного, опухшего младенца. Её глаза сияли добротой. Она вручила свёрток Ын Гиль, и слёзы хлынули сами.

— Ха-а… — Ын Гиль не могла говорить.

Крошечный носик, шевелящиеся губки — в этот момент родилась не только малышка, но и сама Ын Гиль. Её прошлое, шрамы, боль отступили. Она обняла дочь, чувствуя начало новой жизни.

— Ын Ха, это ты, — прошептала она, захлёбываясь слезами.

Как и Ын Ха, громко плакавшая при рождении, Ын Гиль рыдала, становясь матерью. Мин А, снимавшая всё на видео, хныкала, не останавливаясь.

Ха Хён, державший её руку всё время, отошёл, когда появилась медсестра. Он смотрел на дочь, не в силах подойти.

— Со Ха Хён, это наша девочка. Иди посмотри, — позвала Ын Гиль.

Он замер, глядя на малышку.

— Она точь-в-точь ты, — сказала Ын Гиль, сияя, несмотря на бледность. — Только родилась, а уже такая красивая. Я правда её родила?

— Ты красивая, вот и она тоже, — ответил он, целуя её лоб. — Люблю тебя.

Его голос дрожал. Он посмотрел на дочь. Крохотное существо в его руках заставило его, бесстрашного, почувствовать страх. Этот ребёнок стал его судьбой, его наказанием и благословением.

— Со Ын Ха, — прошептал он.

Мир станет её игровой площадкой. Это было его первое обещание как отца.

Новая весна наступила.