Номер 30. Экстра 1 (12). Финал
Примерно в то время Лисандра, исследовательница, была поймана за попыткой выкрасть данные из хранилища. Келрик доложил, что она пыталась добраться до детских воспоминаний Риэллы. Тогда я вспомнил, как несколько лет назад Изабелла вызывала в особняк команду по удалению памяти. Всё, что она делала от моего имени, мне докладывали. Если это не касалось побега, я не вникал.
— «Чтобы остановить саморазрушение ребёнка, который вдруг захотел вернуться в лето», — так она сказала?
Риэлла, похожая на меня, возможно, тоже искала что-то, чтобы унять вихрь в душе.
Я проверил удалённые воспоминания. На экране мелькали игры двенадцатилетней девочки и летние забавы в воде. Долго смотреть не пришлось. Мальчик с пепельными волосами, лет четырнадцати, был из Приюта — тот, за кем я следил.
Он убил моего племянника годы назад, доставив мне неприятности. Это открыло, что самые умные из приютских, воспитанных на верности, осмелились подражать ей. И что созданные мной монстры могут направить оружие на людей. Дети выглядели счастливыми.
— У ребёнка есть вкус, — сказал я.
— Вы о Риэлле? — спросил Келрик.
Я хмуро уставился на красивое лицо мальчика, перемотав видео. Остановил его, когда внезапно появилась Изабелла.
— Ты должна жить с Лукасом Андреем, Риэлла.
— Выйти замуж за него? Почему?
Изабелла, держа её за плечи, выглядела усталой.
— Как это? Отпусти! Я не попрощалась с Асланом.
— Нельзя, Риэлла. Даже не смотри на него.
— Риэлла, мне было одиноко и тяжело в этом доме. Но с твоим рождением… я была счастлива. Ты — единственное, что я полностью понимала.
— Никогда больше не встречайтесь. Если узнают, его убьют. Понимаешь?
Я перематывал, пересматривал. Снова, снова. Келрик, стоявший рядом, молча ушёл. Она словно говорила, что прекратила побеги ради мальчика из лаборатории. Не только побеги. Она не сказала, ради кого повернула десять лет. Но если бы подземные твари победили в войне, она бы не стала менять время. Всё ради него. До самого конца.
Невыносимое чувство поражения искривило мои губы в усмешке. Низкий смех вырвался из горла. Швырнув пульт, я схватился за голову.
Его надо было убить. Того, кого она так любила, того, кто посягал на моё. Но если он умрёт, они встретятся там. В противоречии мелькнула идея. А, точно.
В тусклую ночь, когда дождь стих, я увидел у озера мерцающий свет. Вызвав садовника, я узнал:
— Ивы гниют, в дуплах собираются насекомые. Их трупы выделяют фосфор, который светится.
Новость. Я никогда не интересовался деревьями.
Я равнодушно посмотрел на старое безымянное дерево у озера.
— Гниющее дерево всё ещё живо. Как оно размножается?
— Черенкованием. Кусок стебля втыкают в землю. Оно живучее.
— Просто ветку в землю? — я нахмурился.
— Генетически одинаковое, но это другой организм. В новой почве оно растёт здоровым.
Садовник, разбуженный посреди ночи, отвечал, вытирая пот. Иногда чужие слова врезаются в сердце. Я странно посмотрел на Риэллу, теперь умело целившуюся.
Моя кровь, взращённая любовью Изабеллы.
Может, в ней есть надежда. Может, она устоит перед вихрем.
Я отобрал гениев и специалистов для Бездны, заморозив их в капсулах. Их отправили на смерть, но, если выживут, помогут ей. Мальчика из видео я вызвал по той же причине. Он пережил эксперименты с реверсией времени и обладал памятью, не забывающей увиденное. Он должен помнить Риэллу. Уже не мальчик, а юноша.
Аслан Келрик, пришедший ко мне, смотрел твёрдо и остро. Мне понравилось. Я улыбнулся.
Чтобы Риэла не вернулась во времени перед отправкой, её память стёрли. Остальных для тридцатого отобрали случайно. Мир движется случайностями. Кто-то зовёт это судьбой. Остальное — на удачу Риэллы.
— Я отправил ещё двух учёных и приказал стереть память команды. Я беру ответственность за самовольные действия, — признался Келрик в день, когда тридцатый ушёл в Бездну.
Он выбрал двоих, чтобы убить Риэллу или взорвать тридцатый, если всё пойдёт не так. Я не злился, не удивился. Это её ноша. Их ведь отправили на смерть.
Мир опустел. После всего этого времени.
— [Тридцатый успешно вошёл в Бездну].
Услышав рацию с вертолёта, я импульсивно направился в комнату Риэллы. Впервые за двадцать лет. Солнечный свет лился в открытое окно. Я равнодушно оглядел комнату, потянувшись к стопке однотонных тетрадей на столе. Дневники. Честные строки с детства. Я погрузился в них, как заворожённый.
Там была детская жизнь Риэллы, о которой я не знал, и рассказы Изабеллы. Её печали, страх перед кузеном и отцом, одиночество, невинная радость, сияющие надежды…
Упущенные годы. Я читал и перечитывал, забрав дневники. Куря сигару, я спрашивал портрет:
— Что я должен был сделать с ней?
Изабелла, как всегда, молчала. Я, отложив сигару, пробормотал:
— Изабелла, новую девочку зовут Бианка. Бианка Андрей, имя той, что не вернула тебе любовь… Думаешь, это месть, дать имя дочери, лишённой родителей?
Жизнь долгая. Вихрь стал мной. Я не могу его контролировать, только тонуть.
Всё равно придётся умереть. Ты не должна встретить того мальчика там. Я должен быть с тобой. Пусть ты презираешь мою одержимость, считаешь её отвратительной.
Я такой. Не ищу оправданий в одиночестве. Я рождён ужасным, мне не нужно быть чьей-то историей. Я посмотрел на портрет, где мы трое держались за руки, на её мягкую улыбку. Встретившись с сияющими карими глазами, я вставил заряженный пистолет в рот. Почувствовал холодный вкус металла. За окном зелёные листья шелестели на ветру. Моя рука на спусковом крючке замерла.
За белой занавеской стояла девочка. У окна, читая книгу, с короткими волосами, под цветочным дождём. Посмотри на меня. Я сжал руку, чтобы схватить её.
Кто-то должен был сказать. Жизнь — тщетная попытка поймать ветер.