Троица заиграла новыми сказками

Мучительно снился бесконечный спектакль в театре модного режиссера.

Сон начался с восторженной многополосной рецензии, которую, отдуваясь и довольно похмыкивая, читал сосед в метро. Я рассматривал фотоиллюстрации, где на фоне скромных декораций полуголые татуированные актеры замерли в причудливых позах, затем наконец прочитал в одной из колонок название — «Братья Карломарксовы» — и вдруг очутился на этом самом спектакле в момент, когда Алеша вместо Шиллера читал стих Полозковой.

Спектакль, весьма далёкий от достоевского оригинала, был разбит на короткие репризы, каждую из которых предваряла иногда смешная, иногда назидательная реплика Зосимы-старца, возникавшего то на сцене, то над сценой, на специальных канатах, то в произвольном месте зрительного зала. Герои то и дело обсуждали наследства и заначки, состоящие не из живых денег, а из акций и элитной недвижимости. Грушенька продвигала идеи радфем и спускалась к зрителям с подносом для донатов. В особенно конфликтные моменты появлялся совсем неожиданный персонаж — конфликтолог-медиатор,(Миусов, если я правильно понял режиссерское переосмысление).

Идея постановки, насколько я смог ухватить ее, заключалась в том, что братья Карломарксовы, противостоящие друг другу и олицетворяющие три эпохи России (дореволюционное самодержавие, советский строй и постсоветский капитализм), спасут страну, если уверуют. Однако уверовать предлагалось не в христианском, а в самом общем смысле — быть верным своим идеям, поскольку «мысли каждого из нас равноценны и равноважны» (Алеша), и это подразумевало, что договориться не получится, а триединый конфликт будет вечным, несмотря на попытки медиатора Миусова что-либо изменить.

Странный по исполнению, но весьма глубокий по смыслу спектакль.