Дерево-муха
Я дерево. Нет, я муха. Сложный вопрос. Впрочем, вы знаете, наверное, я все-таки дерево-муха. Так точнее.
Мой первый психолог говорил, что все проблемы из детства. Но это не так, я был очень счастливым саженцем, в нашем лесу у меня было много друзей-елей. Правда потом пришел какой-то ботаник с группой студентов и сказал, что я не ель, а можжевельник. Тогда я впервые понял, что я не тот, за кого себя принимал.
Я пережил первый экзистенциальный кризис. Ведь я четверть века думал, что я ель и что однажды под Новый год меня срубят, аккуратно положат на санки и отвезут в дом, где обязательно есть дети. Я представлял, как меня поставят в центре гостиной и украсят новогодними разноцветными игрушками, а если повезет, то и наденут на верхушку красивую яркую звезду.
Перед моими глазами проносились заливистый детский смех и хороводы, подарки, которые родители спрятали бы под моими густыми нижними ветками. И весь воздух в доме будет пропитан моим хвойным запахом и ожиданием чуда.
В тот момент я понял, что ничего этого никогда не будет в моей жизни, да и смысл ее утерян, и сам я никому не нужен.
Прошли годы, и в один прекрасный зимний день я оглянулся вокруг и увидел ее, юную пушистую белую пихту. Она стояла рядом со мной, а я даже не замечал ее все эти годы, погруженный в вопросы поиска смысла жизни и испытывая жалость к себе. Красота этой пихты была холодной и строгой, внутри меня что-то волнительно сжалось, но я старался не показать виду.
Лишь спустя двадцать лет я решился признаться ей в своих чувствах. В ту ночь я долго не мог заснуть, в сотый раз прокручивая в голове свое признание. Когда я, наконец, задремал, случилось страшное: началась сильная гроза и удар молнии попал в нее, мою любимую пихту.
Я с ужасом наблюдал, как чернеет ее ствол, охваченный высоким ярким пламенем. Я ничего не мог сделать, чтобы спасти ее. Я даже не замечал, как пламя потихоньку пробирается в мою сторону. Потом пошел сильный дождь, но было поздно – пихта сгорела, а я даже не успел сказать ей о своих чувствах. По моему стволу, слегка почерневшему от языков пламени, текла смола.
Мой второй психолог дуб тогда сказал, что мне нужно пережить эту боль и продолжать жить дальше. Это был мой второй экзистенциальный кризис, когда я снова потерял смысл жизни. К нему прибавилось и острое чувство одиночество, и гнетущее чувство полной беспомощности, которые я никогда не ощущал раньше.
Через какое-то время ко мне стал приходить один писатель, он срезал мои душистые ветки и всегда просил прощение за это. В первый раз мне было больно, а потом я стал находить это кровопускание очень оздоровительным для себя, как будто все самые горькие воспоминания выходили из меня вместе с соком. И я всегда ждал, когда он придет снова. Иногда он садился рядом и читал отрывки из своего романа, который он дописывал в хижине на опушке леса.
Я мало что мог понять из его книги, но чувства любви и утраты, которые испытывали его герои, были мне хорошо знакомы. А потом он дописал свою книгу и уехал обратно в город. И лишь разговоры глухарей вносили хоть какое-то разнообразие в мою жизнь.
Я недолго тосковал по писателю, ведь случилось невообразимое – я почувствовал, что внутри меня как будто зарождается новая жизнь. Я не знал, что это такое, но чувствовал, что слабею день ото дня, ведь оно питалось моими соками. Я старался не мешать этому существу своими депрессивными мыслями, и лишь наблюдал, как оно растет, заполняя всего меня.
И однажды ночью я увидел, что у меня выросли огромные прозрачные крылья, вы знаете, как у гигантской мухи. И я понял, что то существо внутри меня и есть я сам. Я испуганно смотрел на эти тонкие прозрачные крылья, не понимания, кто я теперь и что мне с этим делать.
Меня пронзила догадка: «Я же дерево-муха, а значит, я могу летать». Я взмахнул своими большими прозрачными крыльями и взлетел. Когда я посмотрел вниз, я увидел внизу огромное пепелище. Это было очень странно, я не мог вспомнить, чтобы в нашем лесу был пожар.
Но для меня это все было уже совсем неважно, я ощутил эйфорию. Внутри меня снова защемило, и я испытал невообразимое чувство свободы, счастье и легкости. Я словно растворялся в красоте окружающего мира. Я расправил крылья, пару раз взмахнул ими и слился с звездным ночным небом.