Трещины знания и границы Новейшего... (6 серия)

Еще одна мысль, запишу, а то забуду.

Мы библейский сюжет только недавно начали по-настоящему — уже не то чтобы верить, а находить ему оправдание. То есть вера из идеалистической превращается в вполне себе исторический сюжет. Но одно дело — увидеть весь этот исторический процесс, так сказать, вглубь, на тысячелетия. Или сколько их было там, кстати? Ну, допустим, 12 тысяч лет, а может, 200 тысяч. И вот эти 200 тысяч лет у нас всё равно спрессованы.

Мы не помним, что было в 1991 году. Ну, вернее, помним, если особенно постараться напомнить. Тогда да, что-то припоминаем. А так, по большому счету, вчерашний день мы немножко помним, позавчера — уже похуже. А на завтра прогнозируем только то, что можем представить себе сегодня. Ну, потому что так устроено.

Больше всего меня интересует вот эта спрессованность тысячелетий. Они у нас так сжались, что предстают такой чередой: были боги, полубоги, цари-правители, фараоны, свержения, восстания, одно, другое, третье. Две тысячи лет [после] Иисуса — опять непонимание, вражда, войны и всё такое прочее.

С одной стороны, есть предположение, что, возможно, были времена благополучия, и всё время была попытка их сломать. Как бы это сказать? Переиначить? Короче говоря, мы не знаем, что являлось причиной. Здесь же надо еще увязывать это с теми катастрофами, которые происходили в период развития человечества. В какой момент они происходили?

Часто в Библии мы читаем, что сначала были какие-то противоречия в обществе между группами людей (евреи и египтяне, например), и потом — катаклизмы. Это мифологическое мышление часто приписывает или увязывает такие факты. А на самом деле, если обходиться без этой излишней мифологичности, то мы никогда не узнаем (или должны были бы узнать), каков процент... ну, это слишком строго — «каков процент», — но, скорее всего, какие-то природные катаклизмы случаются в любой момент. Независимо от того, хороши ли отношения в обществе или подспудно зреют конфликты, которые уже переходят в открытую фазу.

Это всё, понимаете, двумя словами, тремя абзацами и четырьмя страницами не обойдёшься. Надо чётко себе представлять, что счастливые и несчастливые моменты человечества имели как внутреннюю структуру, так и, безусловно, внешние факторы. Интересно, как происходил внутренний переход от счастья к несчастью. А уж про внешнее и говорить нечего — хорошо бы их предугадывать.

Проблема в том, что эта мифологизация скорее отвлекает нас от необходимости уделять больше внимания внутренней структуре. Поэтому библейские сюжеты надо рассматривать не как внешнюю волю («боги покарали»). Те боги, что карали, — не совсем боги. Скорее, про родителей. Я уже говорил, ничто человеческое им не чуждо, что называется. Поэтому одно от другого нужно отделить раз и навсегда. Вот из этой уже известной истории и следует выстраивать марксизм как попытку разобраться... Американцы это делают как попытку разобраться в общественных явлениях.

Ну, видишь, люди совершают ошибки даже в таком возрасте — 79 лет. Президент США, на вершине мира, на вершине своей собственной жизни. И сколько ошибок было совершено? И что, они помогают не совершать их заново? Всё равно агрессия, всё равно давление. Может быть, человечество и не может жить без каких-либо сторонних угроз.

С одной стороны, для этого нужен гений. Опять же, гений всего человечества или гений одного человека — что определяет? С одной стороны, человечество гениально, раз в состоянии рождать хотя бы раз в столетие гениальный ум. А с другой стороны, оно обычно. Обычно и живёт, как воды в реке текут или в океане плещутся. Что-то, может быть, плещется вопреки, и наоборот; где-то отлив, где-то прилив, где-то штормит, а где-то штиль. Но всё равно это все вода.

В этом смысле смотреть на историю, конечно, интересно. Но вот весь этот пласт проанализировать человеческий ум, наверное, всё-таки не в состоянии. Поэтому интересна эта возможность американского техномарксизма — разгадать хотя бы основные механизмы с помощью искусственного интеллекта. А если еще удастся открыть новые источники энергии, заставить работать термояд или что-то вроде островковских разработок...

Короче говоря, в условиях изобилия человечество, если и жило когда-то давно небольшим своим количеством, то всё это закончилось. Закончилось либо то изобилие, либо благоволение богов (которые не боги). А тот Бог, который есть, смотрит на все эти процедуры довольно равнодушно. Жизнь существует. Не по воле человечества она родилась, не по воле человечества ей и умирать.

Вопрос в другом: как существование сформировать таким способом? Но для этого нужно какое-то единообразие. Троцкий же говорил о том, что только во всём мире эта революционная идея, победив, имеет право на существование. Сталин возразил, но это как жизнь в монастыре за забором. Рано или поздно взаимодействовать придётся. Как только стена рушится, сразу рушится и устройство, потому что появляются новые критерии оценок. Одни принимают, другие отвергают. Общество раскалывается.

В общем, построить одно здание отличным способом от рядом стоящих не получается. Всегда будут пытливые взгляды из-за забора: «А как у вас?» И это всегда, с одной стороны, будет приводить к попытке объединиться, разрушить стену, а с другой — разрушить и привычный уклад.

Поэтому мы всегда ограничены территорией, могуществом того или иного клана на той или иной территории. И есть ли сила, которая способна существовать одновременно на всей планете? Она круглая, мало того — она ещё и вращается. Мало того, что вращается вокруг Солнца, поэтому тепла и света поступает неравномерно. Хотя и пропорционально, но всё же не всем и не одинаково.

Вопрос: нужны ли в этом смысле границы, чтобы раз и навсегда закрепостить одних за северными широтами, других за южными? Люди сами сторожат свою землю, ту часть, на которой живут, и боятся перемен.

Когда эти перемены в результате техномарксизма так или иначе охватят всю планету, это и будет настоящий глобализм. Когда энергии будет достаточно, когда она сотрёт эти феномены жизни на планете (круглой, вращающейся, освещаемой неравномерно). Когда интернет, искусственный интеллект и мгновенность информации разрушат информационные и все прочие границы. Мы, видимо, начнём приобретать черты не граждан какой-то конкретной страны или даже союза, а всё это будет превращаться в планетарное сообщество.

Вот тогда, наверное, идеи Троцкого и реализуются. Тогда, наверное, и возникнут основания для победы коммунизма. Другой вопрос — каким должен быть такого рода глобальный планетарный коммунизм, какие формы организации он должен принять? Об этом уже, я не знаю, кроме Ефремова или еще кого-нибудь, сегодня почти никто не говорит. А это, между прочим, гораздо более близкая история, чем нам могло бы показаться.

Самое интересное, что мы наконец воочию видим то, о чём говорил Ефремов. Видим те инструменты, благодаря которым эти механизмы приводятся в действие. Осталось только попробовать пережить очередной агрессивный всплеск, понять его. Может быть, так и происходит попытка преодолеть это ограничение — наличие ядерного оружия. Посмотреть: а можно ли без него? Или можно ли при его наличии всё равно продолжать агрессию? Оказывается, можно, потому что есть какие-то пределы. Значит, их надо пересмотреть, переосмыслить, реорганизовать мировое сообщество.

С помощью каких-то, может быть... Это всё и есть время, когда мы практически пытаемся апробировать новые инструменты в новых условиях. Посмотреть, как меняются старые условия, разглядеть новые принципы организации общества. Поэтому и инициируется, интенсифицируется эта агрессия, экспансия и всё такое прочее. Трудно сказать. Посмотрим.

Всё это сейчас идет, во-первых, очень быстрыми темпами. Во-вторых, сворачивается, как снежный ком для снежной бабы. Он очень быстро растет в объеме и начинает приобретать совершенно иные свойства. Планетарные силы хотят посмотреть, насколько хватит сдерживающих факторов старой системы, где они прорываются, чем их можно купировать, структурировать и возглавить этот процесс. Наверное, потому что в старой модель власть никто не отменял. Этот принцип действует и сегодня, поэтому все предполагают, что принципы власти будут действовать и завтра.

Вопрос формирования консенсуса в попытке выстроить эту новую форму власти. Будет ли она глобальной? На каких принципах должна существовать? Что является условием и гарантом этой власти? Сила, ум, технократизм, ресурсы, численность населения, тоталитарность, демократичность, преданность, миролюбие... В общем, что заставляет людей принимать те или иные формы социальности?

Поэтому экспериментируют не на мышах, а на populations — на населении. Ну, наверное, просто надо... В России просто об этом мало говорят. В России немножко всё получается так... Говорят об этом совсем немного именно потому, что посчитали, что старая форма... Кстати, сами же и выступают противниками, по сути, колониальной системы. А внутри системы — колониальной, это любопытно.

Получается, что эта планета якобы должна существовать... На планете должна существовать не одна пирамида, а несколько. А так не получается — они начинают переплетаться между собой. И значит, — до разрушения. До разрушения отдельно стоящих конструкций. Пока не родится единая новая — либо одна большая, либо консенсус этих пирамид. Они просто должны разойтись, чтобы четко знать, где их граница. Но этого не случится, потому что всегда будут попытки перейти границу, перейти реку.

Как бы это покороче сформулировать? Иначе говоря, скажем так: с момента распада СССР в 91-м–93-м годах можно было бы говорить о крахе марксизма.

Давайте посмотрим на историю. На историю как на библейский сюжет. В нашем представлении конец библейской истории — это октябрь 1917 года. С 1917 года наступила новая эра человечества, и под знаменем марксизма-ленинизма началось строительство нового общества — общества нового типа, с человеком нового типа и со всеми вытекающими последствиями. [Была] вера в то, что этот проект реализуем, несмотря на отдельные шероховатости.

А между тем эти шероховатости превратились в такие глубокие трещины, что раскололи, в общем-то, с виду могучий союз.

Но при этом тот же период, начиная с октября семнадцатого года, можно рассматривать и под другим углом. Сколько было совершено археологических открытий, раскопок, доказательств существования человеческой цивилизации от четырёх до шести тысяч лет назад! Выясняется, что марксизм — вернее, даже не марксизм, а социалистическое общество советского типа — строилось где-то даже, в каком-то смысле, по лекалам этих древнейших библейских обществ.

И сейчас возникает вопрос: правомерно ли выбрасывать марксизм и, более того, правомерно ли рассматривать историю человечества исключительно в рамках этих четырёх-шести тысяч лет? У нас сейчас есть совершенно другие знания о истории человечества.

Мы предполагаем, что определённым рубежом, ключевым этапом для человечества послужили события 12-тысячелетней давности. Как после этого восстанавливалось общество и как оно формировалось? Сегодня мы имеем гораздо более глубокое представление об этом, чем сто лет назад имели Маркс и Энгельс.

То есть общество — и древнее, и умнее. И тем не менее это не мешало одним цивилизациям развиваться, а другим — просто исчезать. Никто не даёт [полного] анализа. Энгельс дал анализ человечеству длиной максимум в 3000 лет — от охотников-собирателей. А если бы ему в руки попал фактический материал продолжительностью в 12000 лет? Не нашлось бы такого Энгельса, который смог бы осмыслить историю в таких временных рамках.

Да что временные рамки! Время можно откидывать и в допотопные времена. Правда, мы о них мало что знаем. Что называется, смыло потоками времени — и не только. И тем не менее сейчас проявляются архитектурные ансамбли, мы достаём что-то из-под земли, о чём можно прочитать и дать этому интерпретацию.

Взять того же Гильгамеша. Человек четыре тысячи лет назад задаётся вопросами вечности, бытия, и ему есть к кому обратиться с этими вопросами — есть боги, причём в многочисленном количестве. Не потому что он многобожник, а потому что они, возможно, буквально физически существовали.

Мы задаёмся этими же вопросами, но и вопросы, и ответы носят окраску мифологии. Однако за последние сто лет столько мифов обрело плоть и кровь, камень и письмена, что это уже нельзя назвать просто мифом. Миф, запечатлённый в камне, в каменном рисунке, в архитектуре или рельефе, да ещё с таким уровнем мастерства, что современному человеку трудно не только выполнить, но и представить... Попробуй выполнить! Да ещё в таких масштабах.

Очевидно, здесь есть какое-то несоответствие. Это говорит о том, что цивилизация развивалась, и если прекращала своё существование, то под воздействием гораздо более весомых аргументов. Понятно, что с одной стороны — это катастрофа космического или планетарного масштаба, с другой — несовершенство самого общества, с третьей — отсутствие или деградация моральных принципов. Вернее, иных моральных принципов, которые имели право на существование, но которые в конечном итоге приводили к упадку и исчезновению. Таких принципов, которые сначала приводили к взлёту цивилизации, а потом — к её фактическому растворению.

И здесь мы вправе указать на то, что очень большое значение имели элиты: отношения внутри элитного круга, между элитами, между народами. Народы не сами по себе, а возглавляемые какими-то элитами, с той или иной степенью устойчивости их морали. Потому что на 100–200 лет какая-то мораль чётко прослеживается, а потом цивилизация исчезает.

Можно ли говорить, что значит, с моралью было что-то не так? Наверное. Хотя и неоднозначно. Но мы же эти вопросы ещё не исследовали! Мы фактологически их не увязывали. Эти знания у нас ещё достаточно эксклюзивны и мифологизированы. И в общем, есть на что посмотреть очень-очень академичным, строгим взглядом — но не с точки зрения расставленных запятых на глиняных табличках и орфографии с позиций современного языка, а именно с точки зрения достоверности.

А раз это достоверность — нужно отбросить шелуху мифологизированности, которую вольно или невольно принёс марксизм или ленинизм, этот «реализм» нового коммунизма (не нового, а просто коммунизма, но как нового социального явления).

Оказалось, что нужно адаптировать и совмещать эти понятия. Смотреть глубже, а явления рассматривать неотрывно [от контекста]. Всё имеет свою цену.

Когда мы просто говорим: «Тысячелетие крещения Руси» — чем это ознаменовалось? Принесением новой этики. Но той ли? Насколько была изменена мораль? А точно ли это влияние было исключительно положительным? А какая мораль была до этого? В чём разница? Не находим ли мы схожие примеры колониальной этики, этики покорения народов?

Согласитесь, тут очень много моментов, на которые надо смотреть непредвзято. Не с таким взглядом и отношением, как марксисты относились к учению Маркса и Ленина — просто потому что оно «верное». Давайте смотреть. «Верное» — оно и есть верное. А что в нём верного? А что мы привносим в него догматического? От чего мы избавляемся совершенно напрасно? Где эти трещинки, которые мы начинаем полировать, вместо того чтобы наполнять их знанием?