Как советские в святые 90-е ковали блоху, да не доковали...
Как же мы дошли до жини такой и что дальше то делать? А вот что...
...К 1985 году США располагали 1,5 млн новейшими ЭВМ и 17 млн персональными компьютерами. Кстати, интернет официально заработал 1 января 1983, хотя, в частности, специализированные компьютерные сети SWIFT для банковских операций существовали и до этого. Так система Unix и первые процессоры Intel были представлены народу в 1971 г., персональные компьютеры стали распространяться с конца 1970-х (Apple I – 1976 г.).
В 1983 и 1985 среди американских бизнесов всех сегментов проводились опросы об использовании персональных компьютеров. В 1983 г. 2500 компаний ответили, что используют всего 3700 компьютеров, а в 1985 г. общее число возросло до 18 000 у 3500 компаний, особенно среди предприятий с числом служащих между 500 и 999 человек (а это 71% откликнувшихся), хотя интерес к электронике повысился у всех. Самым популярным брэндом был International Business Machines Corp (IBM), на втором месте значился Apple.
Чаще всего компьютеры использовались в бухгалтерии, независимо от отрасли и размера офиса. Уже в 1960-х-1970-х на Западе случилась технореволюция и переход на новую энергетическую и экономическую систему, а частный бизнес уже в 1980-х становился флагманом производства персональных компьютеров, факсов, принтеров. Но раньше всех остальных были заинтересованы в компьютерах банки - слишком много бумажек в результате каждой покупки и обналичивания чека, они и требовали улучшения перехода с бумажных на электронные денежные переводы (Electronic Funds Transfers) еще в 1970-х.
Помимо бизнесов и учреждений, компьютеры (word processors) предлагались школьникам и студентам ВУЗов, для привлечения детей выпускались игры (чтобы родители не беспокоились, их уверяли, что компьютеры помогают и с учебой). Многие американцы с ностальгией вспоминают Atari и Commodore, на которых они играли, занимались или писали программы в 1980-х.
В 80-х функциональность персональных компьютеров (ПК) была ограничена, взрослые использовали их для обработки текстов, работы и игр. По данным Бюро Переписей (Census Bureau), которое периодически собирает данные об использовании компьютеров с 1984 г., а Интернета – с 1997 г. в 1984 г. лишь у 8% опрашиваемых имелся домашний компьютер и 59% сообщили, что учатся им пользоваться. Средний класс образца 1983 г. - компьютер и собака — не роскошь, а необходимость.
К 1990 г. в США насчитывалось 30 миллионов персональных компьютеров, 15% семей имело личный компьютер.
В это же время в СССР персональных компьютеров было около 200-300 тысяч, и практически все из них находились в крупных предприятиях, университетах, научных институтах, военных базах.
В июле 1990 г. президент Буш разрешил продажу IBM-совместимых клонов в СССР. Стоили они очень дорого, около 50 000 рублей, что, конечно, было не по карману рядовым советским гражданам. Для сравнения, в США персональные компьютеры продавались за 1000–2000 долларов (вот тебе и рыночный курс рубля на июль 1990 – 50000:2000 или 50:2 или 25:1, а не эти официальные 1 долл.:0,62 руб., то есть разница более, чем в 40 раз!).
В это же время происходит либерализация в экономике СССР – предприятия получают возможность оперировать своими счетами, которые ранее использовались исключительно для безналичных расчетов. А тут – пожалуйста – был бы поставщик – русская прокладка для американского поставщика, и – ву а ля – «фонды» направлены на «модернизацию», свеженькие американские ПК ставишь в бухгалтерию и на директорский стол, секретарши ненарадуются, да еще с посредником можно договориться на «особые» условия – обналичит и поделится выручкой в долларах! Все довольны, масштабы – тысячи и тысячи предприятий и под 200 млн населения, в котором всегда есть страждущие по заморским штучкам – персоналка, факс, кнопочный телефон.
Кстати, если бы Мавроди не был так суицидально упрям, то вполне возможно занимал бы сейчас место рядом с семьей Вексельберга или Леонида Блаватника – начинали то все одним и тем же, а поди ж ты!
Но мы о трендах общих, а не частных. А они таковыми остаются и сегодня – мы им газ и нефть, а они нам – высокотехнологичные товары, даром что прошло почти 40 лет. А так было всегда? Говорят, что были времена, когда мужик мог блоху подковать. Но то сказки и побасенки, а мы то – о деле.
Так вот надо сказать, что до середины 1960-х годов развитие электронно-вычислительной техники в СССР и в США шло ноздря в ноздрю.
В 1953 году в СССР была создана первая большая ЭВМ - БЭСМ (Большая электронная счетная машина). Её быстродействие достигло 10 тыс. операций в секунду, т.е. на уровне лучших вычислительных машин США.
В 1958 году в СССР появилась самая мощная ЭВМ в Европе. Это была ЭВМ М-20 со средним быстродействием 20 тыс. операций в секунду. С её помощью было решено немало важнейших теоретических и прикладных задач науки и техники того времени.
В 1967 году начала работать БЭСМ-6, выполнявшая около 1 млн. операций в секунду. В течение нескольких лет она была самой высокопроизводительной ЭВМ в Европе. Модернизированная БЭСМ-6, работая в 1975 году в составе вычислительного комплекса, в ходе космического полёта «Союз-Апполон»» обрабатывала данные по траектории полёта за 1 минуту, в то время как американская сторона на такой расчёт тратила 30 минут.
Тем не менее, в декабре 1967 года в Министерстве радиопромышленности СССР было принято решение прекратить разработки собственных вычислительных систем и использовать разработки американских компьютерных фирм «IBM» и «Digital Equipment», адаптировав их к уровню советских технологий.
Это произошло при легендарном министре Радиопрома, Герое Социалистического Труда, дважды лауреате Сталинской премии СССР Валерии Дмитриевиче Калмыкове, возглавлявшего отрасль с 1954 по 1974 год.
Считается, что даже люди такого масштаба иной раз допускают роковые ошибки. В результате неоднозначного решения произошло ориентирование советской радиопромышленности на копирование американских компьютерных технологий.
Так, советские компьютеры серии ЕС ЭВМ стали аналогами продукции «IBM», а серия СМ ЭВМ повторяла технологии «Digital Equipment». Если учесть, что в СССР практически каждый НИИ стремился разработать свою версию вычислительной машины для решения отраслевых задач, и в СССР ЭВМ выпускались разрозненно и почти штучно, то соответственно - с огромной себестоимостью. В 1960 году насчитывалось 20 различных типов ЭВМ, а самих машин было создано лишь около тысячи штук. Но главная проблема крылась в программном обеспечении - модели различных советских ЭВМ в СССР были аппаратно и программно несовместимы!
К тому времени в США уже был налажен массовый выпуск ЭВМ. В США в 1969 году программным обеспечением занималось 50 тысяч программистов, а в СССР - всего 1,5 тысячи.
Иначе говоря, США шли по пути унификации, а мы растеклись в творческой инициативе.
Принять решение объединить разрозненные группы ученых и создать линейку совместимых друг с другом ЭВМ, взять за основу наиболее продвинутую из отечественных вычислительных систем, утвердить индустриальный стандарт у министра В. Калмыкова не получилось.
Не способность провести «унификацию» на основе отечественного , а не американского стандарта критиковал создатель БЭСМ-6 Сергей Алексеевич Лебедев, который заявил, что копирование «IBM System/360» приведет к отставанию от мировой промышленности на несколько лет. К тому же эта система на Западе уже считалась устаревшей.
Тут надо вспомнить, что СССР заимствовал привычно - например, итальянские модели «Фиат» в автостроении или опыт КБ Туполева по копированию американского бомбардировщика Б-29.
О том, каким могло быть будущее советской вычислительной техники, свидетельствует пример Института точной механики и вычислительной техники (ИТМиВТ) имени Лебедева. Коллектив этого института не затронуло вышеупомянутое решение Министерство радиопромышленности, так как он разрабатывал суперкомпьютеры для оборонных систем Советского Союза.
Достижения ученых и специалистов ИТМиВТ, впоследствии Института микропроцессорных систем РАН, на этом поприще были впечатляющие. Созданные в институте мощные электронные машины "Эльбрус" распределялись по разнарядке Кремля. Они стали мозгом первой системы ПРО Москвы, были установлены в космическом ЦУПе, а также в ядерных центрах Арзамас-16 и Челябинск-70.
О возможностях ЭВМ типа «Эльбрус» свидетельствует такой пример. В 1989 году в состав Военно-морского флота СССР вошел большой разведывательный корабль «Урал». Он являлся самым большой в мире кораблем-разведчиком (длина 265 м, водоизмещение – 36500 тонн) и самым большим в СССР кораблем с ядерной энергетической установкой. Основу радиоэлектронного разведывательного оснащения «Урала» составляли две ЭВМ типа «Эльбрус».
Два корабля типа «Урал», один в Тихом, другой в Атлантическом океане, через систему спутников были способны держать под контролем весь земной шар и, прежде всего, все американские базы вне зависимости от их местонахождения.
Электронно-вычислительные машины "Эльбрус" и сегодня стоят на вооружении российской армии, обеспечивая независимость обороноспособности страны от иностранных поставщиков.
В 1978 году в Институте им. Лебедева был впервые в мире создан суперскалярный процессор, то есть параллельно выполняющий несколько команд. До этого компьютеры работали последовательно, выполняя команду за командой. Это существенно ограничивало их быстродействие.
Директор Института микропроцессорных систем, лауреат Ленинской и Государственной премий, член-корреспондент РАН Борис Арташесович Бабаян с гордостью заявлял: «В 1978 году мы сделали первую суперскалярную машину Эльбрус-1. Сейчас на Западе делают суперскаляры только такой архитектуры. Первый суперскаляр на Западе появился в 92-ом году, наш в 78-ом. Причем тот вариант суперскаляра, который сделали мы, аналогичен «Pentium Pro», который «Intel» сделал в 95-ом году».
Историческое первенство «Эльбруса» подтверждали и в Америке. В статье «Русские идут» в февральском (2004 г.) выпуске ведущего западного издания в области микропроцессорных архитектур "Microprocessor Report", Кит Дифендорфф, разработчик одного из первых западных суперскалярных процессоров, признал, что русские создали такие процессоры на 15 лет раньше.
Признанием достижений отечественной вычислительной техники явился тот факт, что в 2004 году Бабаян был приглашен компанией «Intel», мировым микропроцессорным лидером, на должность директора по архитектуре в подразделении программных решений. Он был удостоен титула «Intel Felow», которым имеет право называться всего 41 человек в мире, причем в Европе таких нет.
После развала СССР американская Силиконовая долина (центр высоких компьютерных технологий) вдруг заговорила по-русски, так как туда хлынули выпускники советских вузов. Достаточно сказать, что компьютерная сенсация ХХI века микропроцессор нового поколения «Crusoe» фирмы «Transmeta» был в основном разработан выходцами из СССР и России. А у нас?
В СССР, например в Литве в Вильнюсе также действовали предприятия, олицетворяющие технический прогресс. Например, Научно-производственное объединение «Вента», специализировавшееся на производстве интегральных схем для микропроцессорных наборов, используемых в ЭВМ, завод счетных машин, изготавливавший вычислительные комплексы и научно-производственное объединение «Вильма», выпускавшее звукозаписывающую технику.
Технически наиболее продвинутым предприятием являлось объединение «Вента». Оно было создано по американскому образцу. Даже здание было построено, как в Калифорнии, с облицовкой стеклянными панелями. Для Литвы, где среднегодовая температура невысокая, подобное здание выглядело странно и служило поводом для шуток инженерного персонала «Венты» об узколобости московских «мудрецов», спроектировавших для Литвы стеклянную коробку. «Вента» в основном работала на оборонную промышленность. Её микропроцессорные наборы использовались в армейских бортовых цифровых вычислительных машин (БЦВМ) и комплексах.
На «Венте» изготавливалось «сердце» современного компьютера – интегральная схема - тончайший кремниевый кусочек (так называемый кристалл) площадью менее 1 кв. см, на котором «выращивались» многослойные электронные схемы, выполняющие функции основных логических узлов ЭВМ.
В итоге транзисторы, резисторы, конденсаторы, триггеры и т.п., ранее занимавшие огромные площади и объемы, размещались на этом «кристалле», который, в свою очередь, являлся частицей кремниевого диска диаметром от 100 мм и выше (размер диска определяла «продвинутость» технологии). На нем размещались десятки или сотни этих схем. Чем больше диаметр диска, тем больше был выход интегральных схем.
Как уже говорилось, все советские разработки базировались на архитектуре американской «IBM». Это были рамки, в которых изначально должны были действовать советские разработчики.
Специалисты «Венты» говорили, что они стремятся не только копировать американские образцы, но и совершенствовать их. Однако отставание было запрограммировано - было недостаточно «достать» новые образцы компьютеров IBM для копирования. Оказалось, что копирование расположения элементов на платах и знание характеристик не гарантировало их качественное воспроизведение и организацию массового производства. Нужны были нюансы соответствующих технологий, которые оставались производственным секретом американцев.
В СССР расчет был на то, что достаточно будет «добыть» матобеспечение для организации технологических процессов и наступит расцвет советской вычислительной техники. Однако вскоре стало ясно, что добытые на Западе образцы и фрагменты нередко не подходили друг к другу, а программы не работали. Добавим, что американцы специально подсовывали советским агентам разработки, таящие серьезный брак. Конечно, винить в этом американцев мы не будем. А вот топорности разведки попенять можем.
А вот американские военные эксперты, кстати, после распада СССР позаимствовали ряд наших военных компьютерных технологий в силу их хорошей адаптированности к боевым условиям и относительной дешевизны.
Или вот Вильнюсский завод счетных машин. Он в начале 1980-х вместо допотопных счетно-перфорационных комплексов освоил производство достаточно передовых вычислительных комплексов СМ-1600 и мини-ЭВМ М-5000. Но с позиций мирового уровня они были тоже устаревшим продуктом. Тем не менее, эта продукция пользовалась в СССР большим спросом, очередь на неё в министерстве Радиопрома и Госплане СССР была огромной.
Разговоры о массовом производстве ЭВМ для народного хозяйства и населения СССР тогда считались ненужной беллетристикой. А корпорация «IBM» в августе 1981 года объявила о создании компьютерной системы – «IBM Personal Computer» и, тем самым, американцы нанесли решающий удар в компьютерной гонке с СССР. Тогда эта система вскоре стала мировым стандартом персонального компьютера, и сейчас компьютеры, совместимые с «IBM PC» составляют около 90 % всех производимых в мире персональных компьютеров.
С 1981 года практически любой американец в домашних условиях, без помощи профессионального программиста мог использовать ЭВМ. Как уже говорилось, в Советском Союзе в это время вообще не стояла задача производства персональных компьютеров. В итоге большинство советских конструкторов, технологов, расчетчиков на своих рабочих местах работали с помощью логарифмической линейки. Лучшие в мире мозги тратили огромное количество времени на банальные расчеты!
Руководство СССР изначально не видело смысла в развитии вычислительной техники и информатики в широких масштабах. Первые ЭВМ разрабатывали в основном для того, чтобы они просчитывали траектории межконтинентальных ракет, вывод спутников на орбиту, а также решали специализированные военные и научные задачи. Советское отставание в производстве персональных компьютеров имело не столько технологическую, сколько иную причину – неспособность избавиться от вторичного мышления, привычки копировать там, где могли управиться и сами, унифицировать стандарты и миниатюризировать продукт.
Чего здесь больше – боязни в принятии решений или заскорузлости самой системы принятия решений? Скорее неумение концентрировать усилия там, где нужно, распылять там, где не надо, и стратегическая слепота в определении приоритетов на самом высоком уровне советской системы.
В результате к 1985 году США располагали 1,5 млн. новейшими ЭВМ и 17 млн. персональными компьютерами. Это обеспечило огромную разницу в возможностях использования интеллектуального потенциала страны. В СССР в это время насчитывалось примерно лишь около 80 тысяч ЭВМ и компьютеров.
О роли информационных технологий в жизни современного государства свидетельствуют следующие факты. Уже в октябре 1983 года американский журнал «Электроника» отмечал, что «в США и других развитых странах медленно, но неуклонно происходит переход от индустриальной экономики к экономике, основанной на информации... В результате одно техническое достижение буквально следует за другим. Машины пятого поколения; искусственный интеллект; персональные компьютеры... — вот далеко не полный список созданных промышленностью новшеств, о которых в настоящее время знает практически любой руководитель, если он хочет эффективно выполнять свою работу».
Японское «экономическое чудо» во многом было обусловлено развитием информационных технологий. С 1971 года в Японии в государственных масштабах осуществляется программа создания так называемого «информационного общества», в рамках которого информация должна быть так же доступна любому члену общества, как доступны вода и электроэнергия. Во многом благодаря этому бедная природными ресурсами островная страна в 1980-х годах обошла по экономическому развитию своих конкурентов — Англию, ФРГ и Францию. Япония сегодня занимает не последнее после США и Китая место в мире по уровню экономического развития.
Необходимо признать, что СССР заметно отставал и в области производства бытовой высококлассной звукозаписывающей техники, которую жаждали иметь миллионы советских меломанов. Одним из ведущих предприятий этого направления было Вильнюсское производственное объединение «Вильма». В основном оно работало на советский ВПК. Здесь изготавливалась специальная звукозаписывающая техника, в том числе карманные портативные магнитофоны специального назначения и знаменитые «черные ящики» для самолетов и подлодок.
Правда, «черные ящики» имели вид оранжевых шаров. Сейчас это общеизвестно, а в 1980-х это было строжайшим секретом. Выполнялись на «Вильме» и другие спецзаказы. Например, был изготовлен для зала заседаний Политбюро ЦК Компартии Кубы комплекс звукоусиливающей и звукозаписывающей техники. Качество спецтехники на «Вильме» было достаточно высоким.
Специалисты «Вильмы» могли спроектировать магнитофон не хуже японского. Японцы во время пребывания на «Вильме» говорили: каждый ваш инженер стоит двух японских, но десять японских инженеров стоят двадцати советских.
Научно-технический уровень «Вильмы» обусловил то, что это предприятие одно из первых в Союзе получило возможность напрямую контактировать с японскими фирмами. В ходе этого сотрудничества выяснилась очевидная вещь. Для производства бытового магнитофона мирового класса следовало располагать не только мозгами разработчиков, но и соответствующими материалами, комплектующими, покрытиями, лаками, красками и т. п.
Тем не менее, благодаря сотрудничеству с японцами, в начале 1980-х на «Вильме» был налажен выпуск гаммы бытовых стационарных кассетных магнитофонов-приставок первого, второго и третьего класса (точнее группы) сложности. По техническим параметрам они практически не уступали японским, но их внешний вид, вес и энергоемкость оставлял желать лучшего.
В Союзе считалось, что затрачивать средства на производство материалов такого уровня нет необходимости: якобы для советской бытовой техники главное - качество и надежность.
Многие советские люди в те времена мечтали о бытовой электронной аппаратуре фирм «Грюндиг», «Филипс», «Сони», «Шарп», «Акай», «Пионер». Тогда она продавалась лишь в советских чековых магазинах. Но любители музыки хорошего звучания и здесь находили выход, отдавая за чековый товар двойную или тройную цену в рублях. Некоторое количество импортной бытовой аппаратуры ввозилось советскими гражданами, которые бывали в зарубежных командировках. Так, «товарный вид и параметры» западной бытовой техники в 1980–е годы приобрели идеологическое значение в противостоянии двух систем: социалистической и капиталистической.
К началу перестройки фетишизм западного образа жизни достиг апогея. Хвалить и защищать советское в неформальных кампаниях стало дурным тоном. Бесплатное образование, медицина, мизерные коммунальные платежи, гарантированный отпуск и отдых, возможность бесплатного получения жилья, низкие цены на авиа и железнодорожные билеты, реальная защита прав трудящихся и пенсионеров, всё это воспринималось большинством населения как само собой разумеющееся. Правда, никто не думал, какую цену за «роскошной жизни», как на Западе придется заплатить…
Следует отметить, что при всех вышеперечисленных проблемах и недостатках СССР занимал лидирующее положение более чем в половине технологий, определяющих мировой прогресс, возникает вопрос, как можно быть лидером в научно-техническом прогрессе и отставать в производстве качественно новых товаров для населения?
Дело в том, что в СССР существовало две научно-технические базы, одна - военно-промышленного комплекса (ВПК), другая открытая – народно-хозяйственного комплекса, а локомотивом научно-технического прогресса являлся ВПК с его более полутора тысячами предприятий высоких технологий. В рамках ВПК выполнялось 4/5 общего числа научно-исследовательских и опытных конструкторских разработок (НИОКР), проводимых в СССР. Каждый рубль капиталовложений в оборонную промышленность давал 2 рубля прироста национального богатства. Предприятия ВПК выпускали 15 процентов советских металлорежущих станков, треть установок для добычи нефти и газа, более 85 процентов бытовых газовых и электрических плит, столько же вычислительной техники, 92,7 процента холодильников, 100 процентов фотоаппаратов и видеотехники.
К сожалению, проблемы во взаимодействии двух научно-технических баз были весьма серьезными. Режим секретности, довлеющий в советской системе ВПК, привел к тому, что оборонные разработки, способные совершить техническую революцию в отраслях народного хозяйства, проникали туда с трудом и с большим опозданием. В итоге созданный в военно-промышленном комплексе бесценный научно-технический капитал решал лишь узкие задачи оборонного характера. Так, в системе ВПК только половина НИОКР на основе уже рассекреченных открытий, которые в мире давно уже использовались, применялось в гражданской продукции. В США ситуация разворачивалась иначе. Бизнес, вкладывавший деньги в стратегические исследования, был заинтересован в максимальной отдаче от технических новинок.
Увеличить прибыль от военных разработок можно только продвижением созданного продукта, в том числе на зарубежный и на гражданский рынок в больших партиях однотипного товара. Так ниже его себестоимость и, соответственно, больше прибыль.
В 1995 году руководитель Службы внешней разведки РФ Е. Примаков информировал президента Б. Ельцина о том, что в США за последние годы попал такой объем технологий, особенно военных, что американские эксперты оказались не способными проанализировать его без помощи российских специалистов. Изучив ряд наших стратегических проектов, американцы были удивлены тем, что там, где в США на разработку тратили миллиарды, советские ученые обходились миллионами. Мы завалили американцев дармовой научной информацией, которую они не могли даже с помощью обработать! Труд советских интеллектуалов пропал зря. Вернее, достался победителю за так...
Вышесказанное позволяет утверждать, что в СССР не смогли в рамках социалистического и планового хозяйствования решить банальные вопросы грамотного управления – умения концентрироваться на общественно выгодных и государственно необходимых направлениях развития, при общей эффективности хозяйствования в военной и гражданской сферах эффективной связи между ними обеими выстроить не получилось.
Когда мы говорим об отсталости и архаике, то должны иметь ввиду, что любая отсталость и архаика – в том числе в системе управления – не данность, а явление, причины и следствия которых могут быть преодолены при наличии понимания естественности как самих этих негативных процессов, так и способов их нивелирования.
И примеры в мировой практике есть. Осталось только смотреть по сторонам и не тратить время на пустое.