Вперед! Назад...
От сталинских диспропорций до современных – А что, так трудно было посчитать?
Официальная статистика плановых экономик СССР была основана на показателях баланса народного хозяйства (БНХ), но из БНХ выпадала значительная часть услуг в сфере госуправления и обороны. Это создавало сложности в измерении ВВП плановых экономик. В 1939 году структура ВВП СССР формировалась так:
доля сельского хозяйства 14,3%
В предвоенный период в СССР было введено в строй около 3 тыс. новых крупных заводов и фабрик, что способствовало развитию промышленности. При этом товарно-денежные отношения в экономике СССР играли второстепенную роль: на рынок поступало лишь 14% всей промышленной продукции, остальные 86% распределялись, минуя рыночные механизмы, административно-командными методами.
При этом в сельскохозяйственной продукции большой удельный вес занимали подсобные хозяйства, ведущиеся на примитивной технологической основе. Их доля в сельскохозяйственной продукции составляла около 40%.
При этом в доходах колхозников труд в колхозах давал только 20%, основная часть (около 80%) доходов формировалась с подсобных хозяйств и отчасти от труда по найму вне сельского хозяйства.
При этом из БНХ выпадала значительная часть услуг в сфере госуправления и обороны, что создавало сложности в измерении ВВП.
После смерти Сталина на 1956–1959 гг. были запланированы государственные капиталовложения в размере 990 млрд рублей, так что инвестиции в экономику СССР за эти три года превзошли весь предыдущий пятилетний план, разработанный еще при Сталине.
Н.С. Хрущев решает с 1957 г. ввести совнархозы. Частичная замена отраслевых ведомств региональными совнархозами вела к децентрализации в народном хозяйстве, но одновременно усиливала роль в экономике региональных партийных организаций, что должно было вернуть советское общество, по замыслу Н.С. Хрущева, к методам управления первой пятилетки.
Эта хрущевская реформа выявила (методом от противного) важную черту советской экономики: ее децентрализация (регионального характера) была опасна для народного хозяйства тем, что ряд его отраслей могли эффективно функционировать только в рамках «монолитного» геоэкономического пространства СССР.
По мнению Н.С. Хрущева, министерское управление экономикой подразумевало замыкание министерских кадров в рамках Москвы, так что они не получали полную информацию из регионов. Ответом на системные недочеты в отраслевом планировании стало, в частности, создание Государственного комитета по науке и технологиям.
По мнению А. Косыгина, которое он высказал в связи с дискуссией хозяйственников по поводу совнархозной реформы, советская экономика страдала не от неправильной структуры управления, а от ошибок в планировании: отдача от капиталовложений оценивалась через два года, но, по А. Косыгину, для этого требовался более длительный срок.
В сентябре 1957 г. шестой пятилетний план был пересмотрен и урезан в пользу седьмого пятилетнего плана – в первую очередь в связи с открытием в Сибири богатых нефтью месторождений, которые давали качественно новую перспективу развития советской экономики. В основу новой пятилетки была положена идея приоритетного развития нефтехимии как двигателя прогресса. Н.С. Хрущев надеялся за счет выпуска пластмасс сократить издержки в секторе производства товаров народного потребления, чтобы тем самым, отказаться от маленковской доктрины перераспределения инвестиций из тяжелой индустрии в потребительский сектор.
Н.С. Хрущев указывал на недостаточность развития советской промышленности, в первую очередь, это касалось энергетики, мощности которой составили в СССР в 1950 г. лишь 19,6 млн кВт, что меньше, чем в нацистской Германии в конце Второй мировой войны – 25 млн кВт!
В результате ускоренного строительства электростанций Советскому Союзу удалось в 1965 г. получать уже 115 млн кВт.
В связи с неудачным распределением инвестиций в регионах в период шестой пятилетки главой Госплана был назначен А. Косыгин, который уже в 1960 г. начал постепенную ликвидацию совнархозов, сокращая их количество под лозунгом «централизации совнархозов». Хрущев возобновил «наступление» на крестьянство: были расформированы МТС, что ухудшило экономическое положение колхозов, развернулась кампания борьбы с личными подсобными хозяйствами. Вместо интенсивного роста аграрного сектора Н. Хрущев предложил освоение целины. В результате, среднегодовые темпы прироста в аграрном секторе СССР снизились в 1960–1965 гг. до 1,5%, по сравнению с 7,5% в 1958 г. На фоне катастрофического падения заготовок зерновых (до уровня кануна Первой мировой войны) это впервые заставило СССР закупать продовольствие за границей.
В то же время эти провалы не следует преувеличивать: в период с 1953 по начало 1960-х гг. советская экономика вышла на темпы роста ВВП примерно 10% в год. Это «советское экономическое чудо» достигалось во многом за счет оставленного сталинским периодом наследия и колоссальных капиталовложений в промышленность в 1950-е гг.
Научная критика реформ 1950-х годов была двойственной: с одной стороны, экономисты помогали обосновывать очередной «поворот»; с другой стороны, их научная добросовестность требовала давать критические оценки результатам этих «виражей».
Когда в январе 1959 г. Президиум Академии наук СССР учредил специальную комиссию для оценки издержек в народном хозяйстве, то выводы комиссии, возглавленной экономистом В.С. Немчиновым, оказались неутешительными. По мнению экономистов, в советском ценообразовании применялись совершенно ненаучные подходы.
Единственный выход для советской экономики из кризисной ситуации с назначением цен В.С. Немчинов видел во введении принципа прибыльности в процесс капиталовложений. Он подверг критике хрущевскую доктрину научно-технического прогресса как двигателя экономики, указав на то, что без правильного ценообразования и прибыли от НТП нельзя ждать ожидаемых результатов.
По мнению комиссии В.С. Немчинова, в ходе шестой пятилетки произошло замедление роста советской экономики на фоне небывалого ранее увеличения капиталовложений. Таким образом, комиссия В.С. Немчинова вынесла осуждающий вердикт концепции Н.С. Хрущева – провести реставрацию сталинской модели экономики. По мнению экономистов, эту модель надо было кардинально перестраивать: без прибыли и сбалансированного, основанного на математических расчетах, ценообразования народное хозяйство не могло позитивно развиваться дальше.
Были ли реформы Хрущева и Маленкова на самом деле столь неудачными, как их представил в своем отчете В. Немчинов? Ведь успех государственных реформ нельзя определять только процентом роста национального дохода, ВВП либо других макроэкономических показателей (например, той же отдачей на капиталовложения). Необходимо учесть и качественные изменения. В частности, резкое повышение качества жизни советских граждан в 1953–1964 гг. есть очевидный факт. Запуск первого искусственного спутника Земли (1957 г.) и первого человека в космос (1961 г.) – не только крупнейшие научно-технические достижения рассматриваемого периода, но и эпохальные достижения советского НТП. В то же время, хотя в отечественной историографии замедление роста советской экономики и ее спад принято ассоциировать со временем правления Л.И. Брежнева, первые признаки «застоя» обнаружились уже в конце 1950-х гг.
В середине 1960-х гг. по заданию А. Косыгина математик Мстислав Келдыш провел расчеты роста советской экономики, согласно которым «перелом» (замедление развития) произошел уже около 1959 г. Этот «перелом» правомерно связывать не столько с окончательной «отставкой» Г.М. Маленкова в 1957 г., сколько с инициированным Н.С. Хрущевым поворотом к идеалам первой пятилетки в советской экономической политике. Расчеты М. Келдыша демонстрируют, что реформы изначально противоречивого «альянса» Хрущева и Маленкова оказались незавершенными с точки зрения переориентации основной массы инвестиций с сектора А в сектор Б.
Откровенный провал в сельском хозяйстве говорит в пользу точки зрения о своего рода «итальянской забастовке» во многих колхозах и совхозах (или о ситуации, очень близкой к такому состоянию). Снижение инвестиций указывает больше на то, что в 1950-е гг. был создан избыток капиталовложений и незавершенного строительства, не сопровождавшийся адекватным приростом в секторе Б и в сельском хозяйстве.
Избыток инвестиций привел в период с 1961 по 1963 гг. по расчетам М. Келдыша к резкому снижение прироста продукции на единицу капитала с 1% до 0,61%. Очень высокие показатели роста советской экономики в 1954–1958 гг. кажутся мистическими, поскольку в предыдущий и последующий периоды не имеют аналогов. Но их можно объяснить тем, что сработали эффекты НТП и временного снижения военных расходов на фоне улучшения социальных условий труда.
С другой стороны, можно говорить о том, что советская экономика после 1958–1959 гг. стала переходить к модели умеренного роста, когда качество вытесняет количество.
Итак, советское общество существенно эволюционировало в постсталинский период, столкнувшись еще в конце 1940-х – начале 1950-х гг. с рядом вызовов. Главный – это новая модель гонки вооружений, когда в большей степени, чем ранее, требовались квалифицированные кадры в тяжелой промышленности. На данный вызов после 1953 г. был дан достаточно достойный ответ. Подчеркнем, что успехи ОПК СССР оказались возможны в период «оттепели» во многом за счет наследия 1930–1940-х гг., включая полученный во время Великой Отечественной войны богатый научно-технический опыт. Заметим также, что СССР совершил большой прорыв в оборонной сфере в 1953–1957 гг. в условиях сокращения расходов (или, по крайней мере, сдерживания их радикального прироста) на вооруженные силы, данный опыт весьма полезен для современной России.
Второй вызов носил внутренний характер – это замедление роста производительности труда на фоне изменения структуры населения из-за больших потерь в Великой Отечественной войне. Хотя вопрос о динамике производительности труда в СССР периода холодной войны не слишком глубоко изучен, но, судя по изложенным в данной статье материалам, напрашивается вывод, что еще до прекращения реформ Маленкова данная трудность в советской экономике была в основном преодолена, правда, лишь временно.
Третий вызов связан с энергетикой, которая больше не могла, как в XIX в., быть основанной на угле. Этот вопрос носил общенациональный характер, так как от энергетики зависел экономический рост. Решение данного вопроса было связано с наращиванием капитальных вложений, носивших характер долгосрочного строительства, но капитальные вложения в особо дорогостоящие объекты, как показал опыт советской экономики 1960-х гг., замедляли экономический рост.
Четвертый вызов связан с сельским хозяйством, производительность которого не поспевала за демографическим ростом, так как оно было в начале 1960-х гг. основано на практиках организации доиндустриальных обществ.
Пятый вызов – замедление экономического роста в первой половине 1950-х гг. В Госплане это поняли, поэтому экономика постепенно стала переходить на фактически капиталистические основы планирования, где главным критерием является рентабельность капитала.
Шестой вызов – связано с приоритетом в НТП в пользу ВПК. Низкая способность советской гражданской экономики к инноватике оставалась «ахиллесовой пятой» СССР до самого конца его истории.
Седьмой вызов связан с низким научным обеспечением: наука оказалась оторванной от народного хозяйства, особенно это касается экономической теории - советское планирование в период «оттепели» шло вперед методом проб и ошибок.
Между тем уже к концу 1940-х гг. экономика СССР настолько усложнилась, что без современного научного обеспечения, включая математическую экономику, общество не могло успешно развиваться. Пытаясь найти ответы на эти семь вызовов, советское партийное руководство в 1953 г. оказалось на распутье. В конце концов, начавшиеся в 1957 г. реформы Хрущева оказались модификацией сталинского курса: государство, отказываясь от репрессий, продолжало экстенсивными методами проводить ускоренную модернизацию. Мы не согласны с тем, что Н.С. Хрущев изобретал что-то принципиально новое в экономической политике на фоне десталинизации советского общества. На самом деле он стремился скорее реанимировать лучшее, что ему виделось в сталинской эпохе, – в частности, высокие моральные мотивы 1930–1940-х гг. Для этого он пытался предоставить больше свободы партийным кадрам в регионах, что советское государство уже «проходило» во время Великой Отечественной войны.
Таким образом, в период с 1939 по 1960-е годы экономика СССР столкнулась с системными проблемами, усугублёнными попытками реформ в постсталинский период. Основные проблемы включали:
1. Диспропорциональная структура экономики: в 1939 году промышленность (особенно тяжёлая и военная) занимала доминирующую долю в ВВП (около 39,2%), в то время как сельское хозяйство, строительство и сфера услуг — по 14,3% каждая. При этом значительная часть экономики (особенно госуправление и оборона) не учитывалась в официальной статистике, что затрудняло адекватную оценку ВВП.
2. Административно-командная система: 86% промышленной продукции распределялось в обход рынка, что подавляло товарно-денежные отношения и снижало экономическую эффективность.
3. Отставание сельского хозяйства: несмотря на важность продовольственного сектора, он оставался слаборазвитым, с высокой долей примитивных подсобных хозяйств. Реформы Хрущёва, такие как освоение целины, носили экстенсивный характер и не обеспечили устойчивого роста. К началу 1960-х годов СССР был вынужден импортировать зерно.
4. Неэффективные реформы управления: реформа 1957 года — переход к совнархозам — привела к децентрализации, но нарушила межотраслевые связи и снизила эффективность планирования. Это подчеркнуло хрупкость экономики, зависящей от централизованного управления. 5. Низкая отдача от капиталовложений: несмотря на колоссальные инвестиции в промышленность и энергетику (например, рост мощности электростанций с 19,6 млн кВт в 1950 г. до 115 млн кВт в 1965 г.), прирост продукции на единицу капитала снизился, что указывало на снижение эффективности.
6. Отсутствие научного подхода к планированию: экономика развивалась методом проб и ошибок. Экономисты, такие как В.С. Немчинов и М. Келдыш, критиковали отсутствие прибыльности, рационального ценообразования и математического моделирования, что приводило к «перелому» в развитии уже к концу 1950-х годов.
7. Замедление НТП в гражданском секторе: научно-технический прогресс концентрировался в ВПК, а гражданское производство отставало в инновациях.
Таким образом, несмотря на внешние успехи (космос, энергетика), к середине 1960-х годов в экономике СССР проявились первые признаки системного кризиса — низкая эффективность производства и сельского хозяйства, инвестиции в экстенсивные способы сельхозпроизводства, диспропорции в ценообразовании, производительности труда, капвложений без учета рыночных или математических механизмов расчета, что в перспективе грозило кризисом, а неспособность видеть за кризисом реальных, а не идеологических возможностей преобразования – коллапсом всей модели, что и подтвердили события 1985-1991 гг.
Например, доля сельского производства в ВВП СССР в 1970 г. составляла 16,3%, в США – 2,9%. В 1990 г. аналогичные показатели составили в СССР – 18,1%, а в США - 1,9%! Иначе говоря, несмотря на рост с/х производства в СССР продовольственного изобилия не только не наступало, но явно ощущался дефицит продуктов. В то же время в США видимое торговое «изобилие» достигалось в условиях сокращения собственного с/х производства.
Советское крестьянство никак не хотело переходить к коллективным способам производства качественного и дешевого продукта в обмен на блага советского образа жизни. Диктатура пролетариата никак не хотела признавать индивидуализм крестьянства и ценить результаты ручного труда. Государство действовало прямолинейно, директивно, плохо понимая свои межклассовые посреднические функции.
В современной России такие функции взяли на себя посредники-заготовители, монопольно диктуя цены на товары сетей супермаркетов, а крупные агрохолдинги, используя технологии производительных удобрений, химических добавок, урожайных семян, используя наемный труд безземельных крестьян, оказалось способным сформировать рынок доступных продуктов питания. Могли ли решить эту проблему в СССР? Наверное. Если бы отказались от поведенческих моделей, психологических установок, догматов идеологической платформы. В конце концов – затраченные советские усилия по принуждению крестьянства к труду баланса экономике СССР не добавляли.
Виной ли этому упрощенное понимание марксизма? А мы его не сравнивали с «усложненным». Хотя лично мне кажется, что тот «либерализм, что наконец-то сложился в России к нашему времени – это он и есть.
И, самое главное, он будет только усложняться, ну, если, конечно, все не упростит Третья мировая. А с другой стороны – кто сказал, что Третья мировая не произойдет в виде такого наисложнейшего марксизма?