Как юный инженер стал переводчиком Сталина. За 3 месяца.
23 августа 1939г. в Москве был подписан договор о ненападении между СССР и Германией (знаменитый «пакт Молотова-Риббентропа»). На следующее утро десятки газет разных стран сообщили об этом своим читателям, поместив на передовицы фотографии с мероприятия. На одной из этих фотографий рядом с товарищем Сталиным стоял его переводчик, 24-летний Владимир Павлов.
А знали ли вы, что еще 3 месяца назад этот юный парень был обычным инженером-теплотехником, оканчивавшим институт? Если бы кто-то сказал ему, студенту, готовившему дипломную работу, что через 3 месяца его фото со Сталиным поместят в газетах, полагаю, он бы махнул рукой или покрутил у виска в ответ.
Весной 1939г. студент Владимир Павлов окончил курс наук на теплоэнергетическом факультете Московского энергетического института и готовился защищать диплом. Владимир увлекался высшей математикой, теоретической механикой, и мечтал стать теоретиком в области применения математических методов в инженерных задачах. В студенческом журнале "Теплотехник" несколько раз публиковали его работы. Молодой инженер подавал большие надежды.
Что было дальше, расскажет сам Павлов:
«Настала пора готовить дипломные проекты. Я избрал своей темой проект паровой конденсационной турбины мощностью 100 тысяч киловатт. Меня особо интересовал расчет на прочность длинных лопаток последних ступеней, в частности определение математическим путем частоты собственных колебаний их с учетом влияния центробежных сил...
25 марта я защищал свою работу перед государственной экзаменационной комиссией, рекомендовавшей опубликовать ее в научно-техническом журнале. Мне был выдан диплом инженера-теплотехника с отличием. Профессор А.В. Щегляев предложил мне аспирантуру. Радости моей не было предела. Казалось, что это был мой звездный час.
Но судьба решила иначе. В институте я, будучи членом ВЛКСМ, а позже став кандидатом в члены ВКП(б), принимал активное участие в общественной жизни студенческого коллектива. В апреле 1939 г. меня неожиданно вызвали в ЦК ВКП(б). Я был подвергнут там экзаменам по английскому и немецкому языкам. Мне ничего не сказали о цели этих экзаменов, которые я легко выдержал, ибо знал немецкий и английский с детства. Затем последовал и вызов к начальнику управления кадров ЦК ВКП(б) Шаталину и к секретарю ЦК Г.М. Маленкову, от которого я был доставлен в машине в наркоминдел СССР. Я терялся в догадках относительно того, что меня ожидает. В наркоминделе СССР я был принят В.М. Молотовым, назначенным недавно наркомом иностранных дел. Он просмотрел мое досье и сообщил, что я назначаюсь помощником наркома. Мои возражения и в частности довод о том, что я хотел бы остаться на научной работе, где я надеюсь принести больше пользы государству, были отвергнуты Молотовым ссылкой на партийную дисциплину.
С 3-го июля 1939 г. началась моя новая работа и жизнь.
...Не все у меня шло гладко поначалу, тем более что я получил высшее техническое, а не гуманитарное образование. Хорошо помню свой дебют. Как-то летом 1939 г. я должен был впервые выступить в качестве переводчика в беседе Молотова с афганским послом в СССР. Беседа велась на английском языке. Афганец владел этим языком довольно слабо. Речь шла о границе между СССР и Афганистаном, на отдельные участки которой претендовали афганцы. Я с трудом понимал посла и не столь бойко переводил ответы Молотова. Одновременно с переводом я пытался вести запись беседы. Координировать то и другое я еще не умел. Пришлось записать беседу по памяти и на ее основе составить информационную телеграмму советскому послу в Кабуле. Молотов многое выправил в моей записи и в подготовленной мною телеграмме. Он меня здорово выругал за сделанные ошибки. Я очень переживал свою неудачу и объяснял ее себе необычностью обстановки и незнанием вопроса. Сказывалось также незнание мной дипломатической терминологии и отсутствие жизненного опыта. Ведь мне едва исполнилось 24 года.
Скоро начались регулярные встречи между Молотовым и послом гитлеровской Германии в СССР фон Шуленбургом. Я должен был переводить Молотова на немецкий язык, которым я тогда владел гораздо лучше, чем английским. Можно сказать, что я оказался в своей языковой стихии».
В августе 1939г. в Москву для переговоров прилетел Риббентроп. Юный инженер, еще недавно обеспокоенный прочностью длинных лопаток паровой конденсационной турбины, был назначен переводчиком самого Сталина!
«... Переговоры начались с заявления Риббентропа о том, что Гитлер уполномочил его подписать договор о ненападении сроком на 100 лет. На это Сталин заметил, что над русскими и немцами, если они заключат договор на 100 лет, будет смеяться как над несерьезными людьми, и предложил 10- летний срок. Риббентроп принял предложение Сталина о сроке. Далее Сталин заметил, что прежде надо договориться по некоторым вопросам, и изложил советские предложения о разграничении сфер интересов СССР и Германии в Восточной Европе, проиллюстрировав их на географической карте. Сталин отнес к сфере советских интересов Финляндию, прибалтийские республики. Западную Украину и Западную Белоруссию и Молдавию. Соответствующую договоренность он предложил оформить путем подписания секретного протокола как приложения к договору о ненападении. По реакции Риббентропа можно было заключить, что советские предложения явились для него полной неожиданностью. Он сказал, что у него нет полномочий на подписание подобного протокола. Сталин тотчас же отпарировал это заявление Риббентропа репликой: "Мы ждать не можем". Риббентроп попросил разрешения переговорить по телефону с Гитлером. Его просьба была удовлетворена. Он вышел в приемную, где его соединили с Берлином. Вернувшись в кабинет, Риббентроп сообщил, что Гитлер согласен с подписанием секретного протокола. Тут же были подготовлены немецкие оригиналы договора и протокола и сверены мною с русскими текстами их.
Переводчиком в переговорах Сталина с Риббентропом был Хильгер. Сталин поручил мне только следить за точностью перевода на немецкий язык того, что он будет говорить. Кроме того, я должен был сверить русский и немецкий тексты договора и протокола с русским текстом этих документов, что было мною сделано. Договор и секретный протокол были подписаны Молотовым и Риббентропом в тот же день. Когда Риббентроп встал рядом со Сталиным позади Молотова, подписывавшего документы, Сталин попросил меня встать рядом с ним и быть переводчиком между ним и Риббентропом. Так я оказался на фотоснимке рядом со Сталиным, который обхватил меня рукой. Если и впредь на некоторых фотографиях и в кадрах кинохроники я оказывался рядом с ним, то это случалось по его велению. Я никогда не стремился выпячивать себя и старался держаться скромно».
Вот так юный инженер-теплотехник за 3 месяца стал переводчиком высочайшего (выше некуда!) уровня. Потом он всю жизнь посвятил иностранным языкам, о чем никогда не жалел.
Когда я читаю это, я ловлю себя на мысли, что мне симпатичен Павлов - его ответственность, его скромность. А еще его порядочность, потому что после смерти Сталина принципиальный переводчик не стал подстраиваться под обстоятельства, не стал клеветать на Сталина, за что был удален от дел. Думаю, я об этом еще напишу.
Также случай с Павловым наглядно показывает, как работала советская система - антипод системы нынешней. Сегодня у нас высшие должностные лица назначают на ответственные должности своих друзей, детей, родственников, вне зависимости от их уровня компетентности. А тогда, в сталинском СССР, на ответственные должности назначались компетентные, талантливые люди, вне зависимости от их происхождения. Кем бы ты ни был, чем бы ты ни занимался, чтобы ты сам о себе не думал, если ты достоин - рука сверху выдергивала тебя из толпы и ставила на самый верх, чтобы ты работал, раскрывался, приносил пользу обществу. Диаметральные подходы с днем сегодняшним. И как следствие - диаметральные результаты.
_____
Источник: Павлов В. «Автобиографические заметки».
