Уехать нельзя, остаться
После посадки Бориса Юльевича Кагарлицкого* многие читатели левой блогосферы задались вопросом: «А что мешало Борису уехать? Почему он занял такую принципиальную позицию?». Что заставило поступить его именно так?
С точки обывательской логики его поступок действительно кажется безумным. Борис, без всякого сомнения, разумный человек и понимает, что ошибкой системы было не то, что он сел сейчас. Ошибкой системы было то, что он был освобожден. Поэтому эмиграция в такой ситуации кажется наиболее очевидным выходом из ситуации.
Эта позиция совершенно логична, если рассматривать её с точки зрения личного благополучия — действительно, лучше быть в эмиграции, но на свободе, чем в России и в тюрьме. Однако, совершенно абсурдна, если рассматривать её с точки зрения коммуниста.
И Борис, вопреки ожиданиям многих «онлайн леваков», повёл себя как настоящий коммунист. В полном соответствии с принципами русской революционной традиции, которая берет своё начало ещё от декабристов и народовольцев. Напомним, в традициях революционеров ещё Российской империи было принято превращать суд над собой в политический процесс. И именно это Борис блестяще сделал — ценой собственной свободы.
Своим поступком Борис подал пример: если мы хотим добиться перемен здесь, нужно не бежать, не прятаться, а всеми силами пытаться организовать борьбу в своей стране. И эта точка зрения не является плодом личного идеализма. Примеры «эмигрантских проектов» последних двух лет наглядно показали — сегодня, выстроить какое либо оппозиционное движение из-за границы, без опоры на конкретную организацию, просто невозможно. Да, в России тяжело жить и тяжело бороться. Но эмиграция — это не про уютное общение с соратниками в Парижском или Белградском салоне. Это постоянный поиск работы без знания языка, мытарства по чужим квартирам без понимания будет у тебя будущее или нет. И самое главное — полный отрыв от минимальной живой борьбы и живых политических организаций в России.
Отсутствие связи с работающим «на земле» движением ломает любого, даже самого политически убежденного эмигранта. Сейчас Такер Карлсон имеет больше отношения к российской политике в реале, чем большинство из них. Практика показала, что российским левым эмигрантам в массе своей не удалось сформировать никакого эмигрантского бюро за рубежом. А редкие примеры, когда человек оказавшись за границей действительно помогает товарищам в России и словом и делом, – увы, лишь подтвердили правило. Все попытки создать «новый интернационал» закономерно провалились, даже не начавшись.
Это вполне естественно так как организация или партия не создаётся медийными лицами. Она создается ежедневным трудом сотен активистов, работающих в реале. Оторванные от реальности политики быстро превращаются в блогеров, слабо представляющих себе ситуацию внутри российского оппозиционного поля. Из-за этого их «советы издалека» всё больше не совпадают с реальностью и выглядят либо как жалкие попытки самоутвердиться за счёт оставшихся, либо как завоевание медийного капитала за счёт огульной критики вчерашних товарищей.
Каждый сам выбирает каким способом он может сопротивляться.
Но поступок Кагарлицкого вызывает уважение тем, что несмотря на все последствия для него лично, — он поступил как настоящий гражданин и настоящий левый активист!