Кооперативы: Часть I. Альтернатива капитализму сегодня?
После десятилетия глобальной рецессии, во время нынешнего структурного кризиса капитализма, а также по мере того, как система прибыли наносит ущерб жизням миллионов наемных работников во всем мире, все больше левых и представителей профсоюзного движения обращаются к идее о кооперативах как к способу спасти находящиеся в кризисе предприятия и сохранить рабочие места.
На более широком уровне некоторые утверждают, что кооперативы являются реальной альтернативой глобальному капитализму.
Кажется, что в разных точках планеты и разных частях рабочего движения произошел ренессанс интереса к кооперативам. Джереми Корбин в период своего руководства Лейбористской партией, уделял кооперативам значительное внимание. Предвыборный манифест партии 2019 года обещал значительное расширение кооперативов.
Ричард Вольф, «самый выдающийся американский экономист-марксист» согласно оценке некоторых западных изданий, выступает за «самоуправляемые рабочие предприятия» как путь к «экономической демократии» для рабочего класса. Даже лидер правого крыла британских лейбористов, Кир Стармер, защищает «модель кооперативных советов», которую он описывает как «сеть из более чем 30 лейбористских городских советов, внедряющих новые модели потребительских и коммунальных услуг».
Международный кооперативный альянс (ICA), созданный почти 130 лет назад, определяет кооператив как «автономную ассоциацию людей, добровольно объединившихся для удовлетворения своих общих экономических, социальных и культурных потребностей посредством совместного и демократически контролируемого предприятия».
По данным World Cooperative Monitor за 2019 год, более 12% человечества (более одного миллиарда человек) являются участниками одного из трех миллионов кооперативов в мире. В 300 крупнейших кооперативах по всему миру работают более 280 миллионов человек (10% занятого населения планеты). Общий оборот крупнейшего в мире кооператива, Groupe Crédit Agricole (Франция), на 2021 год превышала 117 миллиардов долларов.
В трех странах Европы – Финляндии, Ирландии и Австрии – более половины экономически активного населения являются членами кооперативов. В Африке каждый тринадцатый человек является членом кооператива. К странам с самой высокой долей населения, занятого на кооперативных предприятиях, относятся Индия и США.
Многие кооперативы действительно сыграли положительную роль в том, что касается улучшения условий жизни миллионов наемных работников, способствуя солидарности и коллективистскому духу среди них. Это резко контрастирует с эксплуатацией, отчуждением и жадностью боссов, которые присущи капитализму. Но представляют ли кооперативы «социализм снизу», как про них иногда говорят? Это вопрос о том, на какую политическую перспективу для рабочего движения нам следует ориентироваться, если мы хотим изменить этот мир.
Раннее кооперативное движение
На самом деле кооперативы являются предметом очень давних дискуссий в левом и рабочем движении.
Кооперативное движение берет свое начало у «социалистов-утопистов», таких как Сен-Симон и Шарль Фурье во Франции и Роберт Оуэн в Великобритании. Испытывая отвращение к человеческим ужасам периода промышленной революции, они пытались выработать концепцию более совершенной организации общества.
Они считали, что рациональные доводы, модели взаимосотрудничества производителей и постепенные реформы будут более эффективными, чем капитализм. Оуэн постулировал, что производственные кооперативы будут постепенно распространяться и расширяться, что приведет к бесклассовому коммунистическому обществу. Он основал общину Нью-Ланарк в Шотландии, в которую входили фабрика, коммунальные дома и детская школа.
Другой столп кооперативного движения, Уильям Томпсон, опирался на идеи Оуэна относительно планов создания кооперативного сообщества в своей родной Ирландии, но был несогласен с патерналистским подходом Оуэна и обращением к богатым и влиятельным покровителям.
Томпсон выступал за демократически организованные самоуправляемые сообщества, подходящие для ограниченных ресурсов кооперативного движения, а также за то, чтобы рабочие, в конечном итоге получали право собственности на землю и имущество сообщества. Но этот подход не решал проблему масштаба производства и функции государства как инструмента принуждения.
Подробные планы Томпсона относительно кооперативных сообществ вызвали острую полемику с Оуэном на кооперативных конгрессах, проходивших в 1830-х годах, и официально были приняты Третьим конгрессом кооперативов в 1833 году. Эти методы получили мощную поддержку на низовом уровне.
Томпсон умер в 1833 году, и Оуэн не хотел пытаться сформировать новые сообщества в 1830-х годах. С тех пор в Британии кооперативное движение разрасталось в основном в форме торговых и потребительских товариществ, а не в виде самоуправляющихся сообществ. Это вызывало тенденцию к притуплению и размыванию радикальных демократических и социалистических аспектов движения. В эти десятилетия в Британии также происходит подъем чартистского движения и динамичный рост профсоюзов, многие из активистов и руководителей которых были «кооператорами» по взглядам и находились под сильным влиянием Оуэна и радикальных идей Томпсона.
Современное кооперативное движение в Британии считает своим прототипом «Рочдейлских пионеров» (Рочдейлское общество справедливых первопроходцев). В 1844 году группа из 28 ремесленников, работавших на хлопчатобумажных фабриках в Рочдейле, основала первый современный кооперативный бизнес, соединив свои скудные ресурсы для доступа к основным товарам по более низкой закупочной цене.
Подобные кооперативы были созданы по всей Великобритании и начали распространяться по всему миру. К началу 1860-х годов в Великобритании существовало более 250 розничных кооперативов, а к 1864 году первый кооперативный магазин работал уже в Африке.
Маркс, Энгельс и кооперативы
Карл Маркс и Фридрих Энгельс, основоположники коммунистического движения в его современной форме, в свое время с энтузиазмом относились к появлению производственных кооперативов. Они восхищались Оуэном, несмотря на недостатки его идей. Сочинения Томпсона о природе эксплуатации в капиталистической экономике (фактически экономические исследования Оуэна подготовили основу для концепции, получившей у Маркса в ее законченном виде название «прибавочная стоимость») цитировались Марксом в «Капитале».
В своей статье для Международного товарищества трудящихся в 1864 году Маркс и Энгельс писали о том, что основная ценность кооперативных экспериментов заключалась в том, что они показали саму возможность функционирования производства без классов эксплуататоров и эксплуатируемых.
Сегодня некоторые сторонники кооперативов утверждают, что «кооперативный социализм» может возникнуть в результате распространения кооперативов внутри действующей модели экономики. Это перекликается с идеями немецкого социалиста Эдуарда Бернштейна конца XIX века. Он утверждал, что усиление роли профсоюзов и рост кооперативов было доказательством того, что капитализм самостоятельно постепенно развивается в сторону полной демократии и социализма изнутри, и что, следовательно, революционный путь к социализму является устаревшей концепцией.
Но еще Маркс и Энгельс отмечали ограниченность кооперативов как модели, в силу того, что они были ограничены в объективных масштабах своего возможного роста и «частными усилиями отдельных наемных рабов». Это означало, что «кооперативная система никогда не преобразует капиталистическое общество. Чтобы превратить общественное производство в одну большую и гармоничную систему свободного и кооперативного труда, необходимы общие социальные изменения, изменения ключевых условий жизни общества, которые никогда не могут быть осуществлены иначе, как путем преобразования организованных сил общества, а именно: государственной власти, от капиталистов и землевладельцев до самих производителей» (Из статьи для МТТ 1866 года).
Маркс и Энгельс разделяли ненависть Фурье и Оуэна к эксплуатации и капитализму, а также их образное выражение нового мира. Но они отвергали наивную веру в то, что богатые добровольно откажутся от своего богатства и власти.
Кооперативное движение не может просто разрастаться внутри капитализма и в конечном итоге взять верх. Боссы будут безжалостно использовать свою экономическую, политическую и государственную мощь, чтобы подавить любое альтернативное движение, угрожающее капиталистическому способу производства (достаточно посмотреть, как в Британии они разделались с относительно мягкой левореформистской программой Джереми Корбина, а в России вложили огромные ресурсы в то, чтобы не допустить в 1996 году к власти Геннадия Зюганова с его скромной реформистской программой, не посягающей на рыночные отношения как таковые).
Маркс и Энгельс утверждали, что только революция, которая мобилизует миллионы, сможет свергнуть капиталистическое государство, лишить собственности на средства производства имущие классы и построить новое социалистическое общество, основанное на подлинной демократии, равенстве и взаимном сотрудничестве.
Пределы работы «изнутри системы»
Так называемые «принципы Рочдейла» гласят, что «кооперативы — это демократические организации, контролируемые их членами, которые активно участвуют в определении их политики и принятии решений». По сравнению с капиталистическим предприятием преимущества современных кооперативов, по крайней мере на бумаге, очевидны. Рабочий кооператив заменяет капиталистическую систему командования на демократическую ассоциацию рабочих, и рабочие сами контролируют свою непосредственную работу, имеют доли и инвестируют прибыль на кооперативной основе.
Формы кооперативов, такие как потребительские (продовольствие, жилищное строительство), производственные (сельское хозяйство) и сектор, принадлежащий и управляемый работниками (продукты и услуги), могут продемонстрировать потенциальную и материальную выгоду кооперативов. Они могут ставить вопрос об альтернативе капиталистической системе.
Однако, вместе с тем, действуя внутри и в рамках логики капиталистической системы, кооперативы обречены на воспроизведение характерных пороков, свойственных всякому предприятию работающему в ней.
Это означает давление конкуренции и маркетинга в рыночной экономике, ориентированной на прибыль. Здесь же — необходимость сокращать расходы, экономить на качестве, удерживать заработную плату, сокращать штат сотрудников в рамках текущей конъюнктуры рынка и так далее. Кооперативы могут управляться совместно и демократично, но они существуют на капиталистическом рынке и управляются логикой рыночной конкуренции.
По мере того, как кооператив становится больше, а его деятельность усложняется, возникает постоянное давление с целью найти капитал для развития, «профессионализировать» управление и найти способы обойти демократию и прямое участие членов кооператива в принятии решений.
Например, в 2000-х годах Британский кооперативный банк (Co-op Bank) подражал своим частным конкурентам и безрассудно расширялся. В 2014 году, перегруженный выкупами, Co-op Bank был вынужден провести демутуализацию (преобразование в акционерное общество) в поисках частного капитала, чтобы остаться на плаву.
Co-op Group, головная организация банка и многих других предприятий розничной торговли и услуг, подверглась серьезному риску и понесла огромные финансовые потери. Какое-то время само будущее Co-op Group было под вопросом.
С 2017 года Co-op Bank на 100% принадлежит группе хедж-фондов и частных инвестиционных компаний. В августе 2022 года банк объявил, что сократит 350 рабочих мест и закроет 18 отделений, обвинив в этом низкие процентные ставки и ковидный кризис.
Тревожным знаком стало то, что Co-op Group объявила, что с 2021 года она прекратит финансирование печатного журнала Co-op News (основанного в 1871 году) и прекратит «предоставлять другое неограниченное финансирование Co-op Press». Тем не менее, в то же время группа может получить до 100 миллионов фунтов стерлингов по 15-летнему «спонсорскому» соглашению с Oak View Group на «права на наименование» запланированной застройщиком арены на 23500 мест в Манчестере.
Мондрагонская корпорация
Еще одним показательным примером является испанская Мондрагонская кооперативная корпорация (Corporación Mondragon), крупнейшая в мире федерация кооперативов, возникшая в Стране Басков в 1956 году. Некоторое время назад она была включена в список «предприятий, меняющих мир» журнала Fortune. Fortune похвалил ее за то, что это «финансово устойчивый бизнес, в котором людей ценят выше прибыли».
Однако несколько лет назад Мондрагон столкнулся с серьезными проблемами. По мере роста кооператива, начиная с 1960-х годов, он постепенно изменил многие из своих первоначальных принципов, стремясь конкурировать и развивать «экономику масштаба» в рамках рыночного противоборства.
Чтобы нанять менеджеров с определенными навыками, Mondragon нанимала аутсорс-фирмы и должна была платить им конкурентоспособную цену за их услуги. Правило «один работник/одна акция/один голос», общее для многих кооперативов, было отброшено, что привело к экономическому неравенству в кооперативе.
Кооперативы Мондрагона начали нанимать сторонних работников, не являющихся членами, не имеющих ни гарантированного трудоустройства, ни кооперативных льгот, ни полномочий для принятия решений. Кооперативная корпорация также инвестировала в «продукты» финансового сектора, такие как хедж-фонды.
Эти изменения проявились в 2008 году, во время мирового финансового кризиса. Fagor, «флагманское предприятие» Мондрагона, на котором работали 5642 человека на 13 производственных предприятиях в пяти странах, было вынуждено подать на банкротство из-за чрезмерного расширения своей деятельности. Тысячи членов кооператива были уволены, а работники, не являющиеся членами кооператива, уволены без каких-либо льгот.
Small is beautiful? Локализм и политика малых дел
Аргументом части представителей кооперативизма является то, что значение имеет не только сам метод организации кооператива, но и необходимость создания и поддержания малых масштабов соответствующих предприятий, что позволяло бы им сохранять свою аутентичность. Начните с малого и оставайтесь рядом с домом, налаживайте горизонтальные связи, выращивайте собственную еду на местном уровне и создавайте альтернативы, которые в конечном итоге смогут заменить нынешнюю систему глобального капитализма разумным и устойчивым образом жизни. Это подход, который на Западе часто называют локализмом (для удобства далее я буду использовать этот термин). Локалисты считают, что сокрушат глобальный капитализм через множество мелких предприятий, представляющих альтернативные модели ведения дел. Смерть от тысячи царапин, образно выражаясь. Но можно ли уничтожить мощь глобального капитализма посредством создания велосипедных дорожек, мелких кооперативов, бартера, альтернативных местных валют, общественных пространств и малого бизнеса?
В поисках ответа на этот вопрос уже проделал великолепную работу Грег Шарзер в своей книге No local. Локализм не способен вытеснить капитализм или даже эффективно бросить ему вызов, поскольку он не понимает как работает капитализм. «Он видит последствия необузданной конкуренции, но не ее причину». Не понимая, как прибыль движет производством, локализм слеп к давлению, которое капитализм оказывает на предлагаемые им средства правовой защиты, полагающиеся на все тот же рынок или требующие времени и денег, которых нет у большинства работающих людей. Локализм это скорее утопическая идеология, чем политическая основа, и слишком часто сопровождаем дозой духа морального превосходства. Он не дает адекватного объяснения, каким волшебством малые предприятия или коллективы могут затмить гигантские корпорации.
Локализм стремится вернуться к доиндустриальной экономической модели, которая романтизирует мелкое производство - маленькие торговые лавки, кустарное ремесленное производство и т.д. Но простота и меньший масштаб не избавят от социальных отношений, лежащих в основе капитализма. Равный обмен и бартер не решают проблему ограбления, свойственного даже мелкомасштабному капитализму, где работникам по-прежнему платят меньше, чем меновая стоимость вещей, которые они создают, независимо от масштаба производства. Локалисты путают потребительную стоимость и меновую стоимость, забывая, что капитализм отдает приоритет прибыли (стоимости) над человеческими потребностями (потребительной стоимости). Игнорируя этот вопрос, локализм оставляет проблему эксплуатации без ответа и не может искоренить капиталистическую динамику.
Реальность такова, что не существует жесткой границы между локальным и глобальным. Хотя небольшой размер предприятия может быть красивым для некоторых владельцев бизнеса, он определенно не подходит для большинства сотрудников и даже для окружающей среды.
Деньги, потраченные на местном уровне, не обязательно остаются в сообществе. Бизнес зависит от инструментов и оборудования, произведенных за рубежом. Кассовый аппарат, компьютер и промышленная печь в местной пекарне… Деньги могут оставаться в сообществе на один-два цикла, но быстро уходят. Мелкое местное производство обычно менее эффективно и, следовательно, менее прибыльно, поэтому часто малые предприятия платят только две трети от заработной платы предлагаемой более крупными.
Отдельно стоит затронуть концепцию этического потребления, часто продвигаемую локалистами. Идея состоит в том, что если «потребители будут покупать местные товары у этических продавцов» (например, органические продукты), то «они сведут экономику к более рациональному и устойчивому уровню». Фактически, речь идет о том, чтобы избранная группа людей (которая может себе это позволить) платила больше за продукты, поддерживая предприятия, которые в противном случае рынок поглотил бы. Это не бросает вызов рыночному механизму и не решает вопрос о средствах этического производства достаточного продовольствия для миллиардов людей, которые голодают на планете и не могут позволить себе платить больше.
Антирыночные локалисты часто сосредотачивают внимание на демократических, децентрализованных сообществах и методах производства. Будучи антикапиталистическими по духу, их мелкомасштабные эксперименты по-прежнему не бросают реального вызова капитализму. Самая большая слабость локализма – это предположение, что все, что нужно обществу, может быть произведено локально. Однако, проблема заключается как минимум в том, что планета с семью миллиардами человек и одним миллиардом аккаунтов в Facebook никогда не сможет при обычных условиях вернуться к бартеру, выживанию на зерне и корнеплодах всю зиму или изготовлению собственной одежды своими руками. Современные люди при капитализме создали невероятно сложную систему производства и распределения. Вместо того, чтобы отказываться от современных методов производства и распределения, их следует перестроить, исходя из человеческих приоритетов. Для этого требуется трудная, лобовая конфронтация с системой в ее ключевых чертах, а не фантазии о постепенном вытеснении капитализма коммунами.
Политическая ориентация локалистов по сути соответствует среднему классу владельцев магазинов и другого малого бизнеса, а также разного рода «младших руководителей и офисных работников», специфика работы которых поощряет агрессивный индивидуализм. При относительно стабильных условиях мелкая буржуазия в среднем склонна избегать классовых конфликтов и стремится к социальному миру. Их привлекают индивидуальные действия, а не коллективные. Они рассматривают потребление как способ выражения личной общественной точки зрения, а не классового положения. Они отдают приоритет выбору образа жизни, подчеркивая нравственность и самоограничение. Вместо того, чтобы направлять огонь на крупнейший капитал и государство, они винят отдельного потребителя. «Станьте волонтером и укрепите местное сообщество, купите экологически чистые продукты и гибридный автомобиль». Конечным результатом является узкое культурное гетто, построенное внутри стен капитализма.
Рабочие кооперативы и буржуазное государство
Кооперативы часто становятся более популярными в периоды капиталистического кризиса, а также по мере того, как институты и идеология системы прибыли теряют свой прежний авторитет. Когда мы вступаем в депрессивные экономические условия, тысячи фирм, больших и малых, банкротятся. В некоторых случаях предпринимаются попытки превратить их в рабочие кооперативы для того, чтобы сохранить рабочие места. Даже симпатизируя самому этому намерению, для рабочего движения важно изучить уроки предыдущих подобных попыток в самом недавнем прошлом.
После экономического краха Аргентины в начале 2000-х годов многие рабочие захватили свои фабрики и создали кооперативы. Но через некоторое время многие из них были поглощены логикой капиталистических отношений. В интервью один из работников кооператива сетовал: «Мы взяли дело в свои руки. Мы были очень вдохновлены. Мы сделали наши зарплаты равными. Мы установили демократию. У нас был рабочий совет. Мы принимали решения демократическим путем. И через некоторое время вернулась вся прежняя мерзость. Все старое отчуждение вернулось, и теперь оно ощущается так же, как и раньше».
Поддерживаемые государством кооперативы, действующие в условиях капитализма, также сталкиваются с фундаментальными противоречиями. Частью идеологии «социализма в XXI веке» в Венесуэле было то, что правительство Уго Чавеса поощряло создание кооперативов и «смешанных предприятий» в период с 2002 по 2008 год. Таковых появилось более 280 тысяч.
Такие меры, наряду с ограниченным перераспределением нефтяных прибылей, улучшили жизнь многих беднейших венесуэльцев. Но стратегические отрасли остались нетронутыми, и капиталистические отношения неизбежно продолжали доминировать в экономике. Взяточничество и коррупция были широко распространены во многих государственных и муниципальных органах, и многие из них формально регистрировали себя как кооперативы, чтобы воспользоваться государственными субсидиями.
Кооперативы могут формально управляться совместно и демократично, но стремление добиться успеха на капиталистическом рынке означает, что они руководствуются рыночной логикой.
В этом смысле анализ, сделанный более 150 лет назад Марксом, остается полностью актуальным:
«…опыт периода 1848-1864 гг. доказал, что как бы кооперативный труд ни был превосходен в принципе и полезен на практике, он никогда не будет в состоянии ни задержать происходящего в геометрической прогрессии роста монополии, ни освободить массы, ни даже заметно облегчить бремя их нищеты, пока он не выходит за узкий круг случайных усилий отдельных рабочих. Именно поэтому, вероятно, благонамеренные аристократы, буржуазные болтуны-филантропы и даже изворотливые экономисты - все как один вдруг стали расточать вызывающие отвращение похвалы той самой системе кооперативного труда, которую они тщетно старались погубить в зародыше, которую они осмеивали как утопию мечтателей или клеймили как кощунство социалистов. Чтобы освободить трудящиеся массы, кооперативный труд должен развиваться в общенациональном масштабе и, следовательно, на общенациональные средства. Но магнаты земли и магнаты капитала всегда будут пользоваться своими политическими привилегиями для защиты и увековечения своих экономических монополий. Они не только не будут содействовать делу освобождения труда, но, напротив, будут и впредь воздвигать всевозможные препятствия на его пути. … Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса» (Маркс, Учредительный манифест МТТ, 1864 г.).
Социалистическая реорганизация общества на национальном и международном уровне, включая национализацию командных высот современной экономики под демократическим рабочим контролем и управлением, является отправной точкой для реализации развития общества в направлении бесклассового коммунистического видения ранних первопроходцев кооперативного движения. Но это требует в первую очередь политической организации рабочего класса в силу способную взять власть и, посредством применения этой власти, снести препятствия, стоящие на пути самой возможности реализовать это видение.