Заявление по декабрьским событиям

Первого декабря вот уже не первый год в России отмечается День военной полиции. В этом году в этот день сотрудники в форме полиции без опознавательных знаков и в масках ворвались на нашу лекцию в Москве. В тот же день сотрудники правоохранительных органов провели рейды в ряде заведений в Москве, а 2 декабря сорвали «Лимоновские чтения», проходившие в клубе «Ионотека» в Санкт-Петербурге.

Остается лишь догадываться, связаны ли эти события друг с другом и предстоящими президентскими выборами. Мы же подробнее остановимся на том, почему обсуждение исторических событий небольшой группой единомышленников привлекает столько внимания, и ответим на вопрос – для чего вообще мы проводим очные мероприятия, а не переходим сугубо в онлайн?

Да здравствует Бонапарт!

Мы уже анализировали природу российского режима (см. статьи «Типология реакционных режимов и тактика левых. Часть 1» и «Природа режима») и практика подтвердила правоту наших выводов.

Напомним, что точное определение характера режима – не просто праздный терминологический спор. От понимания нюансов здесь зависит выбор конкретной тактики работы коммунистов. И хунта Пиночета, и шведские социал-демократы осуществляли диктатуру буржуазии, но насколько абсурдным было бы отрицать их очевидные различия. Режим Бисмарка можно было назвать реакционным точно так же, как и российское самодержавие, но опыт большевиков наглядно показал, насколько безумным в царской России было бы копировать тактику СДПГ 1870-х гг. Нацистский режим вполне можно назвать «бонапартистским», но левых при нем ждала не возможность выступить в Национальной ассамблее, а поездка в лагерь смерти. Именно поэтому лозунги о том, что «нынче в стране N фашизм», плохи тем, что создают чрезмерно упрощенную картину и деморализуют людей раньше времени.

Российский режим, безусловно, является авторитарным режимом. Однако мы должны четко осознавать, что в данный момент, согласно буржуазной терминологии, это не тоталитарный режим. Тоталитарный режим, и это в частности относится к фашизму, может быть построен лишь на основе массового движения. В случае фашизма, это движение мелкой буржуазии. В момент кризиса, когда крупная буржуазия не может обеспечить свое господство не только методами буржуазной демократии, но и в форме бонапартизма – авторитарного режима, опирающегося почти исключительно на государственный аппарат, балансирующий между различными классами, – она вынуждена опереться на массовые движения ультраправого и националистического толка. Их штурмовые отряды – тот инструмент, который позволяет ей уничтожить все коммунистические, социалистические и независимые рабочие организации, а также трансформировать репрессивный аппарат таким образом, когда не только политическое действие, но и частное выражение альтернативной политической позиции становится преступлением.

Мы должны признать, что путинский режим имеет широкую поддержку в российском обществе. Но это пассивная поддержка. Миллионы людей, в том числе рабочих, поддерживают Путина как меньшее зло, а вовсе не потому, что согласны с его экономической или политической программой.

В нулевые годы политтехнологи и идеологи путинского режима неоднократно пытались создать массовое движение в поддержку Путина. Все эти попытки быстро выродились в коррумпированный фарс и потерпели неудачу. Вместо этого Путин сделал упор на усиление и консолидацию репрессивного аппарата государства.

Как авторитарный, так и тоталитарный режим неизбежно осуществляют репрессии своих политических противников. Однако масштаб и характер этих репрессий объективно различен. В случае авторитарного режима речь идет об устранении политических противников бюрократии и, прежде всего, оппонентов главного бюрократа, т.е., в нашем случае, президента. Именно это и происходит сейчас в России.

Тоталитарный режим ставит перед собой задачу уничтожения не только всех оппозиционных политических организаций, но и самой возможности их возникновения. Подлежит безусловному запрету марксистская литература, уничтожается связанная с оппозицией культурная среда. Политическим репрессиям подвергаются оппозиционные писатели, публицисты, даже если они связаны с оппозицией лишь общей идеологией.

Еще одна важная черта такого режима: непосредственное участие масс в репрессиях против оппонентов режима. Это включает систему доносов, но не только. Вчерашние ультраправые боевики органически встраиваются в государственную систему. Таким образом их «труд» становится неотчужденным, они беспощадно преследуют своих классовых противников и их идеи.

Если мы говорим о видимых невооруженным глазом критериях трансформации авторитаризма в тоталитаризм, то прежде всего надо обратить внимание на борьбу с идеями – цензуру любой критики режима, в частности, марксистской литературы, монополию режима в идеологической области.

Безусловно, тенденции, сближающие сегодняшнюю российскую власть с фашистскими режимами, существуют.

Но фашизм – это: (a) авторитарный режим, (b) устанавливаемый монополистическим капиталом в период его неустойчивого положения и (c) обострения классовой борьбы до степени, когда усиление рабочего движения создает угрозу пролетарской революции, (d) опирающийся на армию и/или массовые парамилитарные образования и (e) имеющий такие характерные черты, как:

Полный запрет всякой открытой деятельности оппозиции, поражение в правах недостаточно лояльных граждан,
Массовые и систематические аресты и расправы над коммунистами, социал-демократами, анархистами, профсоюзными и общественными активистами,
Официальная идеология корпоративизма/солидаризма, «единства нации», отрицающая классовые противоречия, но в большей или меньшей степени использующая элементы популизма и заигрывания с «социальной» повесткой,
Национализм и шовинизм, милитаризм, объединение нации против внутренних и внешних «врагов».

Обратимся к характеристикам других реакционных режимов. Например, бонапартизм в классическом понимании действует в интересах буржуазии в момент ее шаткого, неустойчивого положения, он отнимает у буржуазии демократические инструменты, но не препятствует усилению влияния буржуазии в экономике, идет на определенные уступки пролетариату и/или мелкой буржуазии, «лавируя» между классами. Для бонапартизма типичны шовинизм, разрастание силового аппарата и бюрократии. Характерно для него и регулярное переизбрание, с нетерпением всякой конкуренции.

Чаще всего бонапарты не ставят целью уничтожить оппозицию на корню или даже загнать ее в подполье. Причина здесь не только в неспособности правящего класса к масштабному террору. Бонапартистские режимы возникали на фоне не только политически неустойчивого положения буржуазии, но и объективной неспособности пролетариата к установлению собственной диктатуры. Таким образом, тактика левых сил при бонапартизме «полувыжидательная». Не имея полноценных возможностей для использования буржуазно-демократических инструментов, они все же могут вести агитацию и «низовую» работу, выстраивать собственные структуры. При должной осторожности это позволяет им накапливать силы к очередному кризису.

Много полезного можно извлечь и из анализа португальского режима Салазара. Сворачивание демократии, сосредоточение власти в руках узкого круга, усиление силового аппарата, традиционализм и шовинизм, ограничения и запреты в адрес профсоюзов и оппозиционных партий – то, что роднит португальское Estado Novo и с «классическим» бонапартизмом, и с фашизмом. С фашизмом его также сближает корпоративистская идеология и частые аресты противников режима. Но в то же время «Новое государство» так и не объявило «охоты на ведьм» с длинными расстрельными списками. Оппозиция не была всерьез разгромлена, большинство рядового актива и даже часть руководства левых партий избежали заключения и продолжали работу в «подвешенном состоянии»: не вполне легально, но и не в глубоком подполье – в так называемом «сером поле».

Таким образом, мы хотим напомнить, что существует не только буржуазная демократия и фашизм. Есть множество промежуточных вариантов, и необходимо учитывать опыт предшествующих поколений. Бонапартизм и салазаризм весьма похожи на что-то, что мы имеем «счастье» наблюдать. И это должно оказывать непосредственное влияние на нас.

Безусловно, стоит постоянно отслеживать изменения режима. Да и сложно их не замечать любому работающему человеку. За последние годы было принято множество репрессивных законов, ужесточилась слежка за активностью граждан в соцсетях. Слова «дискредитация» и «экстремизм» настолько широко толкуются, что могут быть применимы к любому. Из последних нововведений – запрет ЛГБТ и атака на аборты с целью мифического подъема демографии. События, коснувшиеся нас на прошлой неделе – не исключение, мы видим закручивание гаек, сужение «серого» поля работы.

Работа в «сером поле»

В мае 2022 года мы сделали прогноз о том, что произойдет в левом движении. Мы были бы рады, если бы ситуация стала лучше, и наши выводы оказались чрезмерно пессимистичными. Однако реальность говорит, что мы были правы.

Мы писали:

«Левым активистам остается три пути. Первый – воздержаться от всякого политического участия. Второй – отказаться от субъектности и почти безоговорочно поддержать режим. Как показывают многие недавние случаи давления на нацболов и «левопатриотов», просто нейтрального или даже положительного отношения к спецоперации уже недостаточно.

Третий путь – адаптироваться к работе целиком в «серой зоне», и быть готовым к возможному дальнейшему ее сужению».

Первый путь – самый простой, а события последней недели ясно показывают, что многие левые группы не только выбрали этот позорный путь, но и активно критикуют тех, кто предпочел иные способы работы. Причина подобного поведения – сознательная или несознательная неверная оценка режима, поиск безопасной и комфортной зоны для себя лично и классическое обвинение жертвы в навалившихся на нее репрессиях для своего успокоения. «Я сижу в интернете и пишу научно-централистские работы, со мной ничего плохого не случится, а эти – сами виноваты!».

Чувство печали от того, что за свою политическую позицию ты можешь в лучшем случае получить проблемы на работе, а в худшем – оказаться в отделении, – естественно и нормально. Неудивительно, что множество сочувствующих предпочитает молчаливо поддерживать активистов или делать репосты, а самые искренние люди – поддерживать финансово. Если ты не можешь в силу личных обстоятельств что-то делать, то помогать тем, кто сознательно решил этим заниматься – честная альтернатива.

Однако отказ от политической деятельности и сознательный эскапизм неприемлем для организаций, которые считают себя политическими субъектами. Написание статеек о прекариате и маржинализме и рецензии на книжки не делают вас политическими субъектами, как и заседание в онлайн-кружках. Все это делает вас недоакадемическими учеными и группой по интересам, но не последовательными марксистами. Революционеры прошлого и классики марксизма перевернулись бы в своих гробах, узнав, что люди всерьез считающие себя «коллективным Лениным, командой теоретиков, способных развить марксистскую теорию в соответствии с реалиями наших дней» считают нормальным в период обострения репрессий вместо выражения солидарности публиковать посты, в которых они прямым текстом описывают, за что еще государству было бы неплохо посадить марксистов, с которыми они расходятся во взглядах. Браво! Такой низости можно ожидать от классовых врагов или зигующих националистов. Но вот такие нынче времена.

Итак, выбрать путь сознательного ухода от политики может быть нормальным личным решением (и то на время, очевидно, что спокойно прожить до 90 лет с прекрасной пенсией и выплаченной ипотекой удастся далеко не всем). Но принимать такое решение организацией и открыто пропагандировать свое бессилие и страх недопустимо, поскольку это играет на руку режиму и не более.

Второй путь – отказ от субъектности и поддержка режима. Вновь в основе данного решения лежит теоретическая ошибка в оценке империализма своей страны, реакционности режима. И, как мы и предполагали, многие «старички» движения выбрали такой путь. РКРП, ОКП безоговорочно поддержали курс, что привело к отколу наиболее прогрессивных групп. Сейчас мы видим очередной самоуспокоительный цирк, в ходе которого проводятся левые праймериз, формируются списки кандидатов в президенты. Вероятнее всего, даже сами адепты этих списков понимают, что на выборах им ничего не светит, а единственной целью подобного является имитация электоральной деятельности (которая в стране давно мертва) и взаимный голландский штурвал («о да, этот достоин быть в списке, поддерживаю»).

Может ли, хотя бы теоретически, сплочение левых сил вокруг конкретной компромиссной фигуры быть тактикой борьбы для победы на выборах? Это может иметь смысл при возможности проведения широкой предвыборной кампании, в ходе которой можно агитировать людей за идеи коммунизма, или в стране, где существует ряд самостоятельных партий, борющихся за власть. Очевидно, что там, где рисуются победы в 146% уже более 10 лет, подобная тактика не просто ошибочна, но является полноценным предательством и соглашательством. Особенно учитывая первостепенность вопроса о событиях февраля. А чтобы хотя бы играть в имитацию участия в выборах, на этот вопрос нужно дать однозначный ответ. Ну и еще пойти на поклон в АП, что, конечно, для участников цирка является уже простым и бытовым действием.

Третий путь – адаптироваться к работе целиком в «серой зоне», и быть готовым к возможному дальнейшему ее сужению. Запретили митинги – занимаемся широкой пропагандой с помощью созданных нами самими средств информации. Запретили свободу слова и сажают за слова – переводим работу в оффлайн, организуем открытые лекции на исторические и политические темы. Запретили лекции – делаем кружки любителей велосипедной езды и наблюдения за птицами. Это кстати из практики коммунистов в Германии во времена действия исключительного закона против социалистов. А вы о чем подумали?

Может ли бонапартистский режим стать фашистским? Может. «Серое» поле может сузиться до игольного ушка и исчезнуть вовсе. Но ни одна организация, ни одна группа не смогла использовать необходимую тактику при фашизме – уход в подполье – не имея при этом уже существующей организации и опыта коллективной работы.

Исторически коммунистические партии всегда работали открыто до последнего. Задача партии – стать массовой. «Режим выживания» этого не позволяет. Конечно, нельзя и терять голову от успехов при росте и организовывать митинги, когда запрещены даже слова.

По каким признакам можно судить о сужении «серого» поля? По ужесточению законов и точечным репрессиям. Анализировать такие вещи, сидя на диване в обнимку с ноутбуком и очередной статьей о диалектике диалектики, конечно, удобно. Однако те, кто работает – узнают о сужении поля на собственной шкуре. Из этого всегда нужно делать выводы, менять какие-то вещи, но не бежать прятаться под диван. Тем более там уже и не спрятаться – все занято кружковцами и кооперативщиками.

Вообще с понятием подполья в массе сочувствующих левым взглядам связана масса мифов. Чаще всего, подобный обыватель представляет, что Ленин и товарищи, сидя в библиотеке, проанализировали сводки, проголосовали и решили удалиться в темные подвалы, оборудованные с комфортом, а кого-то отправили за границу, предварительно оформив визы. Большевики и другие революционеры уходили в подполье под гнетом репрессий, под давлением, после арестов. Это всегда было вынужденным временным решением, а не лучшим выбором. Группы же, которые делали этот выбор сильно заранее, не поработав в должной мере в «сером» поле или не имея такой возможности, всегда оставались горсткой бланкистов, не имеющих способов общения с массами.

Есть во всей этой истории четвертый способ – эмиграция. Мы сочувствуем всем тем, кто был вынужден уехать из-за репрессий. Однако есть и у этого пути неприятное последствие. Некоторые из левых релокантов считают, что сидя за границей, они все еще не оторваны от движения в России и могут диктовать, что делать нам здесь. Некоторые осуждают нашу работу и злорадствуют над нашими несчастьями. Другие, потеряв связь с реальностью, делают публикации, которые своими формулировками ставят под удар тех, кто находится в России. Первые делают это из-за своих нереализованных политических амбиций, что показывает их низость. Вторые – из-за искреннего желания помочь советом, но правда в том, что эмиграция – это трагедия для активиста. С каждым днем он все более оторван от реальности в своей стране, и его советы часто выглядят глупыми, а еще чаще являются опасными.

Часто приводят в пример Ленина и заграничное бюро ЦК. Только вот у большевиков была к тому моменту централизованная организация, а товарищи, находившиеся за границей, были частью единого механизма, а не внешней структурой. Решение сформировать заграничное бюро ЦК было принято коллективно, и все равно присутствовало недовольство среди оставшихся из-за неполного понимания специфики момента. Нужно здраво оценивать свои действия и если уж не помогать, то хотя бы не подставлять оставшихся.

Тем, кто выразил солидарность с нами, – большое спасибо, где бы они не находились, и какие бы противоречия у нас не были.

Единственный путь, который может позволить движению выстоять – это третий путь, путь адаптации к работе в «сером» поле и политизации масс.

Это означает прежде всего ориентацию на личную агитацию, локальную социально-экономическую, экологическую борьбу и точечные акции, но не уход сугубо в «экономизм» или «экоактивизм». При этом, разумеется, эти формы работы должны быть организованы обдуманно, тщательно и безопасно, чтобы свести к минимуму риск прямо нарушить закон или привлечь избыточное внимание органов. И, безусловно, эти формы не должны быть самоцелью – они должны служить основанием, предлогом для дальнейшего разъяснения первопричин появления проблем, с которыми борются трудящиеся. Коммунистам не нужно скрывать свои политические взгляды, стесняясь их или боясь «отпугнуть» трудящихся. Наоборот, необходимо разъяснять свою позицию и указывать на ее правильность. При этом, не надрывать горло «красными лозунгами», а показывать делом правильность своей позиции. Нужно делиться опытом организации и способствовать самоорганизации, но не делая все за людей или пытаться получить политические очки за их счет, чем часто грешат муниципальные депутаты.

Под политизацией мы имеем в виду в первую очередь необходимость идти на встречу неудобным вопросам, вскрывать их и обсуждать. В Германии в 30-е годы политика постепенно сместилась с митингов на закрытые встречи, а затем вообще на обсуждение на кухне среди друзей, потом в коридоры, и наконец, критиковать правительство без опаски можно было только обмениваясь взглядами. Начинать же использовать последнее во времена, когда можно встречаться и говорить – не просто ошибочно, но и бесперспективно.

При возникновении любой проблемы, с которой сталкивается коммунист, необходимо четко прослеживать связь с политикой и подводить к программным требованиям. Никакие «буферные организации», куда некоторые годами и десятилетиями пытаются затащить рабочих и молодежь для помощи в их делах, но без разговоров о политике, не работают. Вместо того, чтобы пытаться создать фиктивный официальный профсоюз, куда записываются члены партий, которые даже не работают на предприятии, нужно полноценно работать изнутри коллективов, не просто агитируя людей бороться за улучшение условий, но и объясняя, что только социализм способен в корне решить эти проблемы.

Мы считаем, что задача коммунистов сейчас – планомерно работать внутри своих рабочих и студенческих коллективов, проводя там четкую политическую линию организации.

И безусловно, первичной задачей остается строительство партии.

Почему важно вести работу очно

В современной России для политического активиста социальные сети и Интернет – минное поле. Неосторожно брошенная фраза или желание отстоять свою точку зрения могут вывести на опасную дорожку каждого из нас. Чтобы избежать неловких ситуаций на помощь часто призывают старика Эзопа. Но и чрезмерное обращение к эзопову языку может сыграть злую шутку, исковеркав политические взгляды автора.

Еще менее вероятно проведение социальных и экономических изменений посредством сугубо онлайн-инструментов. Воздействовать на реальность под защитой четырех стен в теплой комнате возможно лишь теоретически, на практике же это маловероятно. Очередной видеоролик на YouTube или разоблачающая статья, не подкрепленные деятельностью в реальном мире, в лучшем случае останутся пищей для ума, в худшем – лишь помогут скоротать время.

Для нас же важно не усугублять царящую аполитичность и дезорганизованность масс, а предпринимать шаги для их преодоления. «Пусть политики в этом вопросе разбираются» или «мы ничего не можем изменить» – стены, которые мешают многим поверить в свою силу. Мешают тем, чьими руками и головами создается, совершенствуется и функционирует все вокруг нас. Не предпринимательское чутье или «особенные люди» являются двигателем прогресса, а мы с вами.

Осознать это и добиться значительных изменений в одиночку очень сложно. Для этого, как мы писали выше, необходим субъективный фактор – организация или партия. Этот субъект не только аккумулирует в себе знания и умения отдельных индивидов, а и служит хранителем опыта, побед и поражений рабочего класса. Такой субъект не может сложиться вокруг паблика Вконтакте или видео-блога. Для его формирования, развития и укрепления необходимо активное участие каждого человека, настроенного на борьбу за социально-экономические изменения.

Легко мечтать о том, каким бы мог быть мир при социализме. Или ностальгировать о потерянной цивилизации, которая занимала ⅙ часть суши, и где было «справедливое и равноправное» общество. Идеальные образы далеки от действительности и из-за них очень просто закрывать глаза на фактические или гипотетические недостатки. Гораздо сложнее начинать строительство социализма сегодня: через ежедневную, часто эмоционально и психологически тяжелую работу. Невозможно резко перескочить к плановой системе или ожидать, что одномоментно каждый из нас будет участвовать в управлении предприятием, институтом или каким-либо коллективом. Участие в дискуссиях, выработка и исполнение решений – это навык, который развивается как и многие другие навыки, например, изучение иностранного языка. С единственным важным отличием – для его развития необходимо вести работу в коллективе.

Коллективная выработка решений, их принятие большинством и дальнейшее претворение в жизнь, при важности учета мнения меньшинства, – это базовый принцип демократического централизма, на котором строится организация ленинского типа. Благодаря данному принципу возможно не только учесть мнение каждого участника обсуждения, но и прийти к решению и реализовать его. В этом его основное отличие от принципов консенсуса (где выработка решения может занимать бесконечно долгое время, и где можно вообще не прийти к решению) и научного централизма (где принятие решений отдается на откуп «самых умных»).

Онлайн-коммуникация существенно упрощает взаимодействие между людьми, особенно находящихся на больших расстояниях друг от друга. Но она не может полностью заменить очное общение. При физическом взаимодействии у участников есть зрительный контакт, есть возможность считывать невербальные знаки – это упрощает и ускоряет понимание друг друга членами коллектива. Не говоря уже о том, что, находясь в непосредственной близости друг к другу, людям проще и быстрее выстроить доверительные связи. Так что построить крепкую организацию, ограничиваясь лишь онлайн-взаимодействием, невозможно. Это будет в лучшем случае небольшая группа по интересам, а не сплоченный коллектив, действующий продолжительное время в едином порыве и с определенной целью.

Фундаментом же для построения крепкого коллектива, который ведет легальную работу по преобразованию общества, являются идеи. Марксизм – это не догма, а руководство к действию. Недостаточно только выпускать видео или текстовые материалы на тех или иных онлайн-площадках в одностороннем порядке. Важно доносить и обсуждать наши идеи, использовать принципы диалектического и исторического материализма для понимания происходящих событий. На основе анализа вырабатывать определенную стратегию и тактику действий. Все это невозможно делать в отрыве от коллектива и не принимая во внимание настроение большинства. Для нас важно, чтобы у людей вырабатывалось критическое мышление, чтобы новости не поступали из единственного источника информации и принимались за истину. Для этого необходимо проводить регулярные обсуждения в кругу единомышленников. И не только на современные темы, но и оглядываться назад – анализировать предшествующий опыт.

Именно с такой целью мы проводим очные дискуссии в различных городах. Основная их цель – политическое просвещение, донесение и обсуждение наших идей и вовлечение участников в дискуссии. Такой же была и встреча 1 декабря в Москве, на которой участники планировали обсудить исторические события начала XX века. За последние полтора года мы провели десятки подобных встреч по всей России. Помимо дискуссий на теоретические темы мы проводили встречи и в поддержку политических заключенных, в частности, Бориса Кагарлицкого (признан иноагентом). Их основной задачей является привлечение внимания к делу политических заключенных, выражение солидарности с ними и их поддержка.

Однако события этого месяца наглядно показывают, что полностью легальные и никоим образом не нарушающие закон встречи могут привлечь внимание неожиданных участников. Стоит отдавать себе отчет, что по мере роста организации и интереса к ней со стороны масс растет и интерес со стороны государственных служб. Единственный способ этого избежать – ничего не делать. Но стоило ли начинать что-то делать, если по итогу при первой же неприятной ситуации нужно сворачивать деятельность? Конечно же нет. Мы отдаем себе отчет, что политическая деятельность в современной России связана с риском, а история страны за последние два столетия знает великое множество репрессивных примеров действий государственных органов по отношению к различным группам и организациям. Опыт последних лет показал, что возможно проводить безопасно встречи и мы не собираемся от них отказываться и дальше. И самое главное – использовать рекомендации по безопасности.

Солидарность – наши доспехи

Существуют неформальные законы выживания левого движения в целом. Опыт работы наших предшественников и сама идеология, на которой мы стоим, утверждают, что товарищей нужно ценить, что наши идеалы важнее личного благополучия, и нужно проявлять солидарность с теми, кого подавляет классовый враг. Кажется, некоторые стали забывать об этом.

Мы ответственно заявляем, что мы всегда выступали и будем выступать против репрессий по политическим взглядам. Это неприемлемо нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах. Если человека прессуют за то что он либерал, социал-демократ, анархист или просто не согласен с курсом – мы всегда будем против посадок и давления. Несмотря на разницу в политических взглядах, мы никогда не солидаризируемся с государством в борьбе с инакомыслием. Если же речь идет о товарищах из левого лагеря, даже если у нас были разногласия в прошлом, расколы, принципиальные расхождения по тактике – то мы тем более выражаем солидарность с этими людьми.

События последних двух лет нанесли значительный удар по левым силам в стране: многие организации пережили расколы, многие активисты покинули страну на неопределенный срок. В стране по факту запрещена какая-либо политическая активность, расходящаяся с государственным курсом. Тем не менее, многим левым удалось выработать до автоматизма необходимость солидаризироваться с товарищами, когда дело касается политических репрессий. Мы благодарны всем тем, кто поддержал нас и задержанных товарищей в этот непростой момент.

Это, кажется, банальная вещь – солидарность. Но говорить о ней нужно постоянно, потому что у людей можно отнять все, кроме идей и взаимной поддержки. Только сети солидарности позволяют вызволять людей из бед и двигаться вперед. Можно сколько угодно говорить, что знаменитая цитата Мартина Нимёллера заезжена и банальна. Но когда некому заступаться за тех, кого репрессируют – это происходит благодаря равнодушию и молчанию.

Да здравствует Бонапарт!

Работа в «сером поле»

Почему важно вести работу очно

Рекомендации по безопасности

Солидарность – наши доспехи