Оригинал: https://www.marxist.com/anarchism-in-the-spanish-revolution-and-civil-war-action-without-theory-is-blind.htm

В июле 1936 года государственный переворот генерала Франко потерпел поражение в результате революционного восстания рабочего класса, и анархисты стали его ведущей силой. Однако их программа и перспективы оказались бессильными перед лицом грядущих событий. Они несколько раз предавали революцию, и отчасти из-за их ошибок испанский пролетариат был разгромлен. Фашизм установил диктатуру на сорок лет. Долг всех мыслящих анархистов — критически проанализировать события в Испании и сделать все необходимые выводы.

Анархисты были массовой силой в Испании 1930-х годов: их профсоюзная организация, Национальная конфедерация труда (CNT), и ее политическое крыло, Федерация анархистов Иберии (FAI), насчитывали сотни тысяч членов и играли ведущую роль в классовой борьбе. В рядах CNT можно было найти самые боевые и смелые слои пролетариата. Но, к сожалению, решимости и мужества недостаточно для победы — необходимы еще и правильные идеи, которых не хватало анархистам.

1931: Вторая республика

14 апреля 1931 года муниципальные выборы принесли оглушительную победу республиканским кандидатам. Они проходили в условиях сильного социального подъема после падения военной диктатуры Примо де Риверы. После оглашения результатов выборов король Альфонсо XIII бежал из страны. Монархия тесно сотрудничала с диктатурой в 1920-х годах, и была этим глубоко дискредитирована. Вторая республика была провозглашена при попустительстве большей части правящего класса, который понимал, что Бурбоны стали обузой и что продолжение их правления подстегнет массы к движению в опасном революционном направлении.

Республика была встречена широкими народными массами. Но события 14 апреля ликвидировали монархию, сохранив при этом социальную структуру капиталистической Испании, включая большую часть старого государственного аппарата. Основные социальные и демократические требования рабочих и бедных крестьян были несовместимы с этой социальной и политической системой. Даже такие элементарные демократические преобразования, как отделение церкви от государства, очищение государства от бюрократии и армии реакционеров, а главное — самоопределение басков и каталонцев и основательная земельная реформа, не могли быть завоеваны без нанесения удара по крупной частной собственности и государству, которое ее защищало. Буржуазные республиканцы не могли выполнить эти задачи. Только пролетариат мог двинуть вперед демократическую революцию, но при этом неизбежно нанести удар по капитализму и продвинуться в социалистическом направлении.

Коммунистические левые (испанская секция Международной левой оппозиции, возглавляемой Троцким) признавали популярность республики и приветствовали ее демократические реформы, но указывали, что классовый характер государства не изменился, а значит, надежды на 14 апреля не оправдаются. Революция, по сути, только началась: она может быть завершена исключительно вместе с завоеванием власти пролетариатом. События доказали правоту коммунистической левой оппозиции, так как за несколько месяцев республика не оправдала надежды рабочих и бедного крестьянства.

Анархисты, однако, оказались в полной растерянности во время событий 1931 года. Они опьянели от народного энтузиазма по поводу Республики и восторженно приветствовали ее. В своих многословных речах анархисты говорили о «новой эре», «впечатляющем шаге вперед к свободе» и утверждали, что «многие века социального и политического развития привели к Революции 14 апреля». При этом они оговаривались, что сами «не стали республиканцами». Но это, по сути, было лишь знаком применения со своей недобросовестностью, а не выражением понимания событий 1931 года. Анархистские симпатии к новому режиму, как признал печатный орган CNT, принесли пользу мелкобуржуазным республиканцам в избирательных урнах.

Задача пролетарского авангарда как раз и состоит в том, чтобы быть выше реформистских иллюзий масс и указывать путь вперед. Анархисты рассматривают идею авангарда как заговорщическую, бюрократическую тиранию, навязанную рабочему классу (хотя они также способны на легкомысленный элитизм). Однако для марксистов авангард — это просто те, кто может видеть дальше других пролетариев, показывая им правильное направление; «в движении сегодняшнего дня отстаивать будущность движения», как выражался Энгельс. В 1931 году анархисты явно не справились с этой ролью.

Однако классовый характер нового режима был впечатан в мозги анархистов дубинками республиканской полиции, расправлявшейся с забастовками под руководством CNT летом 1931 года. В том же году анархисты ушли в другую крайность. В 1932-33 годах они организовали волну разрозненных, нескоординированных восстаний, которые неизменно подавлялись. Эти авантюристические восстания устраивались небольшими группами повстанцев. Репрессии привели к упадку движения. В период с апреля 1931 по апрель 1932 года CNT потеряла почти половину членов в своей каталонской цитадели и пережила глубокий раскол, вызванный переходом на сторону врага фракции трейнтистов. Трейнтисты, возглавляемые умеренными анархистами, такими как Анхель Пестанья и Жоан Пейро, стремились постепенно расширить влияние профсоюзов CNT, соблюдая республиканскую законность и отказываясь от авантюристической тактики.

После откола трейнтистов радикальное, сектантское крыло CNT стало преобладать. Обжегшись о Республику, оно теперь проклинало все формы правления и заявляло о своем безразличии к официальной партийной политике. Размышляя о провале республики, печатный орган ФАИ в 1933 году заявил: «Все правительства без исключения одинаково плохи [...] и наша миссия — уничтожить их». Это способствовало победе правого крыла на выборах в ноябре 1933 года, включая впечатляющий взлет ультраправой партии CEDA. В среде рабочих и крестьян росло разочарование в Республике, поэтому анархистский поворот влево в 1932-33 годах отражал более общие настроения. Но анархисты придали этому настроению безрассудное, авантюристическое выражение. В самом деле, от иллюзий по поводу буржуазного республиканизма они перешли к внезапному провозглашению либертарного коммунизма.

Рабочие альянсы и народный фронт

Анархистский экстремизм в 1932-33 годах не только ослабил CNT, но и подорвал испанское рабочее движение в целом. CNT была массовой силой, но она не был гегемоном даже в своих каталонских и андалузских [Андалусия — крупная автономная область на южном побережье Испании. — Прим. ред.] оплотах. Она не могла возглавить революцию без правильного подхода к другим пролетарским организациям. Сотни тысяч рабочих состояли в Социалистической партии (PSOE), ее молодежном фронте (JJSS) и профсоюзной платформе (UGT). Хотя традиционно во главе партии стояли реформисты, часть социалистического движения в условиях нестабильной обстановки в Испании 1930-х гг. сдвигалась влево. Кроме того, в стране существовали три небольшие, хотя и быстро растущие коммунистические организации (сталинская партия PCE, троцкистская Коммунистическая левая и эклектичный Рабоче-крестьянский блок, BOC). Помимо UGT, мелкобуржуазные республиканцы пользовались поддержкой среди левых слоев среднего класса, крестьянства и даже рабочего класса, а также извлекали выгоду из националистических настроений каталонских масс.

Перед лицом наступления реакции стало необходимым единство рабочего класса. Это нашло свое выражение в рабочих альянсах, возникших в 1934 году. Изначально созданные и направляемые партийным руководством, они отражали инстинктивное стремление рядовых членов к единству и могли стать подлинными органами власти рабочих, подобно Советам в русской революции. Альянсы набрали силу в середине 1934 года, когда ультрареакционная CEDA была готова войти в правое коалиционное правительство Лерру. Альянсы были созданы небольшими коммунистическими группами, такими как Рабоче-крестьянский блок, но они привлекли растущую левую фракцию Социалистической партии, лидер которой, Ларго Кабальеро, в эти месяцы взял на вооружение революционную риторику.

Альянсы пригрозили устроить всеобщую забастовку. Эта угроза материализовалась в начале октября 1934 года. Испанские рабочие опасались повторения того, что произошло в Германии, Австрии и Италии, где фашистам позволили прийти к власти без серьезного сопротивления, а затем фашисты приступили к разгрому рабочих организаций.

За исключением Астурии [Астурия — автономный регион на северо-западе Испании. — Прим. ред.], восстание октября 1934 года было быстро разгромлено по всей стране, в том числе в двух крупнейших городах, Мадриде и Барселоне. Это поражение объясняется разными причинами. В Мадриде социалисты рассматривали восстание как узко-военную и заговорщическую задачу, игнорируя его политическое значение. В Барселоне инициатива была в руках мелкобуржуазных националистов, которые довольствовались символическим спектаклем, но не были настроены на серьезную борьбу с государством. Однако главным объяснением поражения, пожалуй, стала сектантская позиция анархистов.

Разочаровавшись в социалистах и левых каталонских националистах после их заигрывания с Республикой в 1931 году, анархисты заняли сектантскую позицию и отказались сотрудничать с «политическими партиями». Конечно, социалисты и левые республиканские политики в прошлом вели себя вероломно. Они репрессировали CNT, находясь у власти в 1931-33 годах. Но анархисты забывали о том, что эти лидеры продолжали пользоваться массовой поддержкой. Кроме того, Социалистическая партия не была монолитной. Ее радикальная фракция вокруг Ларго Кабальеро, представлявшая значительную часть рабочего класса, порывала с буржуазным парламентаризмом и переходила на язык революции. Это, во-первых, означало, что развитие классовой борьбы требовало определенного сотрудничества. Во-вторых, единственным способом для CNT привлечь на свою сторону честных социалистических рабочих была именно совместная борьба. Всеобщая забастовка октября 1934 года предоставила для этого прекрасную возможность. Сектантская замкнутость, по сути, оттолкнула социалистических и республиканских рабочих от CNT и укрепила руки реформистских лидеров.

Только в Астурии региональная организация CNT заняла другую позицию. Она вошла в Рабочий альянс и обеспечила необходимое для победы единство. Рабочее движение Астурии захватило власть, удерживало ее в течение двух недель и установило демократический рабочий режим. Однако их изоляция привела к кровавому поражению. В других частях Испании анархисты саботировали восстание. Каталонская CNT призвала бастующих вернуться на работу с радиостанции, контролируемой испанской армией. Позже они объяснили свое поражение тем, что «самая важная и боевая сила Каталонии [т. е. CNT] не вступила в борьбу».

Последовали жестокие репрессии. В середине 1935 года по всей Испании было посажено в тюрьму 40 000 рабочих, в том числе множество анархистов. Очевидно, что не все формы правления одинаково плохи. Оправившись от сектантских эксцессов, зимой 1935-36 годов CNT повернула вправо, к новому союзу с мелкобуржуазными республиканцами. В январе 1936 года был создан Народный фронт. В отличие от рабочих альянсов 1934 года, это был не единый фронт рабочих организаций для борьбы, а предвыборная коалиция, включавшая либералов и левоцентристских республиканцев. Существенные требования рабочих и крестьян были отброшены во имя «антифашистского единства». Таким образом, Народный фронт имел реформистскую программу, сфокусированную на восстановлении гражданских прав.

CNT, который раньше осуждал Рабочие союзы, теперь негласно призывал своих сторонников голосовать за Народный фронт. В целом, CNT оказалась более дружелюбной по отношению к мелкобуржуазным республиканцам, чем к социалистам или коммунистам. Это так просто потому, что последние оспаривали гегемонию CNT в рабочем движении, в то время как республиканцы довольствовались негласным разделением труда с анархистами: они будут доминировать в избирательных урнах, а CNT — в профсоюзах.

Предвидение и удивление

CNT и FAI совершали зигзаги от прореспубликанской позиции в 1931 году к агрессивному сектантству и бланкизму в 1932-35 годах и к новому медовому месяцу с республиканцами в 1936 году. Объяснением этих поворотов является впечатлительность анархистов, которая, в свою очередь, коренится в отсутствии у них перспектив и понимания классовой борьбы. Они эмпирически реагировали на события, постоянно импровизируя, и компенсировали свои ошибки поворотами в противоположную сторону.

Отсутствие перспектив у анархистов имеет более глубокий философский смысл. Анархизм — это идеалистическая доктрина, несмотря на материалистический жаргон ее теоретиков. Они начинают с ряда необсуждаемых, антиисторических принципов: против всякой власти и тирании, против всех форм правления, против политических партий, против централизации, против всех авангардов, за спонтанность, за прямое действие, за федерализм, за абсолютную свободу, за абсолютное равенство. Они пытаются впихнуть эти принципы в классовую борьбу. Но жизнь не поддается ультиматумам анархистских памфлетистов. Именно это и означает идеализм: навязывать свои принципы действительности, а не выводить свою политику из самой жизни, раскрывая ее противоречия и процессы с помощью научного анализа, чем и занимается марксистский материализм. Марксизм — это теория предвидения, анархизм — теория удивления, как показали события 1931-36 годов.

Свидетельством силы марксистской теории является тот факт, что испанские коммунисты предвидели предательство анархистов за несколько лет до его совершения. В 1928 году испанский марксист Хоакин Маурин, участвуя в полемике с лидером CNT Жоаном Пейро, заметил:

«Сам Пейро говорит нам: "И испанский анархизм сделал даже больше. Осознавая, что революционная сила страны находится в его руках, ясно понимая, что решения [проблем страны] не могут быть анархическими ни в коем случае, анархизм поставил свои силы на службу левым слоям населения [т. е. мелкобуржуазным республиканцам]". Что это, если не полное признание анархистского бессилия? Чтобы в тот момент, когда революционная власть находится под рукой, она перешла к левым буржуазным партиям! Никогда еще анархист не произносил более определенного, более категоричного осуждения своей доктрины. Речь идет о том, что анархизм не революционен. Если, когда наступит час революции, анархизм должен будет передать свои армии буржуазным лидерам, это будет означать, что он полностью бессилен... Анархисты осуждают политику. Они не хотят ничего знать о ней. Но однажды придется мобилизовать все свои силы, на карту будет поставлено будущее рабочего движения, и тогда анархисты, противники политики, полностью отдадут себя буржуазным левым». (В L'Opinió, 7/7/1928.)

Именно это и произошло в 1936 году, когда дело дошло до непростой ситуации.

Июль 1936 и вопрос власти

Народный фронт был реформистской организацией. Однако после его победы борьба рабочих достигла небывалого накала. Это убедило правящий класс в том, что республика не может сдержать рабочих, и дало решающий толчок развитию фашистского движения в Испании. 18 июля 1936 года правые генералы во главе с Франко, Молой и Санхурхо совершили государственный переворот, который был остановлен на большей части страны революционным восстанием рабочего класса. Это восстание было лишь полуспонтанным. CNT и другие рабочие организации подготовились к противостоянию возможному путчу. Реакция рабочих на переворот была настолько решительной, что в нее включились широкие слои крестьянства, среднего класса и даже часть солдат и полиции.

Борьба с фашистами не была простой попыткой защитить конституционное правление, а имела революционный характер. Рабочие боролись с переворотом не для того, чтобы спасти дискредитировавшую себя Вторую республику, а чтобы построить новый мир. Действительно, 18-19 июля стало началом величайшего революционного события в Европе с 1917 года. Рабочие вооружились и создали ополчение. Они разгромили буржуазную армию. Они создали комитеты баррикад и патрули, чтобы контролировать свои районы. Они экспроприировали фабрики и установили рабочий контроль над производством и распределением. В сельской местности безземельное крестьянство захватило поместья и создало коллективы.

Буржуазная Вторая республика, лишенная монополии на насилие, находилась в состоянии полного беспорядка. Она была подвешена в воздухе. Это выходило за рамки двоевластия: власть рабочих была неявной, особенно в Барселоне. Задача революции заключалась в том, чтобы оформить это положение вещей, устранив остатки старого государственного аппарата, централизовав и институционализировав комитеты и ополчение в новую власть. Эта новая власть должна была вести революционную войну против Франко, чей государственный переворот одержал победу на западе Испании. Действительно, революционная война, основанная на власти рабочих, была единственным эффективным способом борьбы с фашизмом, воодушевляющим угнетенных и эксплуатируемых и использующим классовые противоречия в лагере франкистов. Власть рабочих в Каталонии распространилась бы на другие оплоты антифашизма, такие как Мадрид и Астурия, и воодушевила бы не только анархистов, но и левые тенденции в социалистическом движении. Однако на пути к этому стояло серьезное препятствие: анархистское руководство революцией.

CNT и FAI возглавили борьбу против государственного переворота во многих регионах. Они вышли из борьбы хозяевами положения, особенно в Каталонии. Президент Каталонии Льюис Компанис сам вызвал лидеров CNT в свой кабинет и предложил им власть. Как сообщается, он сказал им:

«Сегодня вы  хозяева города и Каталонии... Вы все завоевали, и все в вашей власти. Если я вам не нужен и вы не желаете видеть меня в качестве президента Каталонии... Я стану просто еще одним солдатом в борьбе с фашизмом».

На пленарном заседании каталонского CNT 21 июля обсуждался вопрос о власти. Кстати, ответственность, выпавшая на долю делегатов собрания, показывает критическую важность лидерства во время революционных событий, которую анархисты отрицают. Протоколы собрания не велись, но рассказы участников позволяют восстановить ход дебатов. Воинствующий и призывающий к незамедлительным действиям, анархист Хуан Гарсия Оливер и небольшая группа последователей призвали к установлению «анархической диктатуры». Однако большинство членов организации проголосовало за сотрудничество с остатками республиканского государства, которое они считали бессильным и в значительной степени неактуальным. Естественно, они оправдывали это решение анархистской борьбой против государства. «Какое противоречие! — вспоминал один из участников собрания. — Либертарный коммунизм не мог быть навязан! Диктатура была антитезой либертарианству!»

Они никогда не задумывались о том, что революционное правительство может быть основано на рабочей демократии, что многочисленные органы власти, созданные в июле 1936 года (баррикадные комитеты, ополчение, контрольные патрули, фабричные советы, крестьянские коллективы и т.д.), могут получить централизованное выражение, которое отражало бы разнообразие политических тенденций рабочего класса, но где CNT, вероятно, был бы доминирующей силой. Это правительство будет «диктаторским» по отношению к правящему классу и контрреволюции, но будет опираться на широкие народные массы; это будет пролетарская демократия.

Именно это и сделали большевики в октябре 1917 года: создали правительство, основанное на Советах — органах власти рабочих. Они не стали запрещать другие левые партии (это произошло позже, в разгар гражданской войны, когда эти партии выступили против Советской республики). Напротив, они создали коалицию с левыми социалистами-революционерами, которая распалась только после Брест-Литовского договора, то есть под сильнейшим внешним давлением. Но лидеры испанских анархистов 1936 года (а у CNT и FAI были лидеры, несмотря на все протесты) имели настолько упрощенное понимание власти, что такая возможность не приходила им в голову.

CNT и FAI чувствовали себя уверенно, приняв решение сотрудничать с Республикой, потому что, рассуждали они, государство в июле 1936 года было очень слабым, а они сильными. Но такая ситуация не могла продолжаться долго. Революция и гражданская война нуждаются в централизованной власти для реорганизации производства и, самое главное, для борьбы с реакцией. Различные комитеты и ополчения лета 1936 года не справлялись с этой задачей именно потому, что были слишком разрозненны и не имели единой координации. Это порождало бесчисленные военные и экономические проблемы. В разгар событий некоторые анархисты поняли это. По словам мадридского анархиста Эдуардо де Гусмана:

«Чтобы совершить революцию, необходимо захватить власть. Если бы CNT сделал это в Каталонии, это помогло бы, а не помешало бы нашему меньшинству в Мадриде. Но они считали, что достаточно выйти на улицы, захватить оружие. Они совершенно упустили из виду важность государственного аппарата, который, с оружием или без него, сохраняет очень большой вес».

Чтобы успокоить революционные массы, Компанис [каталонский политический деятель, министр в правительстве Испании, председатель правительства Каталонии. — Прим. ред.] создал Центральный комитет антифашистских ополчений, но это было недолговечное учреждение, которое было ликвидировано в сентябре 1936 года, когда Республика восстановила свои силы. В Центральном комитете антифашистских ополчений было анархо-синдикалистское большинство, но в нем присутствовали все республиканские политические силы, а не только представители рабочего класса. Вместо того чтобы заменить буржуазное каталонское правительство, Комитет встал рядом с ним, заключив непростое соглашение о разделении власти. Это не могло продолжаться долго. Ситуация двоевластия никогда не может затянуться во времени. Она должна быть разрешена либо в пользу рабочих, либо в пользу правящего класса. Шаг за шагом, в период с 19 июля 1936 года, когда у рабочих была практически вся власть, по май 1937 года, буржуазное государство было восстановлено, а все элементы власти рабочих уничтожены.

Декрет о милитаризации ополчения от 28 октября стал важнейшим поворотным пунктом в возрождении буржуазного республиканского государства. Под предлогом борьбы с дезорганизацией и централизации всех военных усилий декрет в действительности подчинил ополченцев (под контролем рабочих и революционных организаций) дисциплине республиканского (капиталистического) государства.

Большинство анархистских лидеров приняли этот аргумент, не сумев предложить альтернативу. Но альтернатива была — централизация ополчения под контролем организаций рабочего класса через комитеты избранных делегатов. Вместо того чтобы подчиняться централизованному капиталистическому государству, альтернативой было создание централизованного рабочего государства. Лидер анархистов Дуррути выступил против декрета о милитаризации. 1 ноября Военный комитет его колонны на Арагонском фронте выступил со следующим заявлением к правительству Женералитата:

«Эта колонна, сформировавшаяся спонтанно в пылу протеста на улицах Барселоны и впоследствии пополнившаяся всеми, кто почувствовал себя единым с нашим идеалом, имеет общее единство и единство цели, а ее отдельные члены дисциплинированы во всем, что касается достижения ее цели — победы над фашизмом. [...] Ополченцы этой колонны безоговорочно уверены в себе и в тех из нас, кто возглавляет ее, по их прямому поручению. [...] По всем вышеуказанным причинам данный Комитет, присоединяясь к протестам, прозвучавшим в колонне против вышеупомянутого указа, вынужден не признавать его».

Декрет о милитаризации не только подчинил ополченцев республиканскому правительству, но и ввел в армии разряды и Кодекс военной дисциплины, а также начал процесс отстранения женщин-ополченцев от участия в боевых действиях на передовой.

Осенью и зимой 1936-37 годов происходило быстрое восстановление республиканской законности и, что особенно важно, репрессивных институтов старого государства. По сути, это была демократическая контрреволюция в антифашистском лагере. Столкнувшись с метастазами республики, анархисты решили войти в правительство, сначала в Каталонии в сентябре, а затем, 4 ноября, они получили четыре портфеля в кабинете Ларго Кабальеро.

Однако вместо того чтобы вернуть баланс сил к июльским условиям, они прикрывали левый фланг буржуазной Республики и помогали ей восстановиться в качестве капиталистического государственного аппарата. В своем печатном органе они следующим образом обосновали свое вхождение в правительство:

«Вхождение CNT в состав центрального правительства — одно из важнейших событий в истории нашей страны. По своим принципам и убеждениям CNT всегда была антигосударственной и врагом любой формы правления. Но обстоятельства, часто превосходящие человеческую волю, хотя и формируемые ею, изменили природу испанского правительства и государства. [...] Правительство перестало быть силой угнетения рабочего класса так же, как и государство перестало быть структурой, разделяющей общество на классы. И то и другое перестанет угнетать народ еще больше с включением CNT в число своих органов».

Как заметил историк Пьер Бруэ, «лидеры анархистов переняли язык самых реформистских социал-демократов» (и не только язык, на самом деле). Снова выступив против захвата власти рабочим классом, основываясь на антиполитических предрассудках, теперь анархистские лидеры оправдывали свое вхождение в капиталистическое правительство, утверждая, что государство утратило свой классовый характер!

Анархистские лидеры не только показали свою несостоятельность как революционной силы: они также стали активными проводниками классового сотрудничества. Приведенные к власти пролетарской революцией, они отказались взять ее и, как следствие, оставили вакуум, который неизбежно заполнили представители других классов, а именно мелкая буржуазия, представленная республиканскими партиями и поддержанная их сталинскими и социал-демократическими союзниками. В соответствии со своим решением оставить Республику на месте, анархисты вошли в правительство и помогли ему восстановить свой потускневший авторитет перед революционными массами.

К декабрю 1936 года сталинисты почувствовали себя достаточно сильными (опираясь на советскую военную помощь Республике, следуя своей ревизионистской «двухступенчатой теории»), чтобы заставить изгнать POUM из каталонского Женералитата. Жоан Коморера, лидер недавно сформированной сталинистской PSUC (каталонского отделения PCE), стал советником по вопросам обеспечения и в этом качестве начал наступление на коллективизацию — выражение рабочего контроля на фабриках. Пресса CNT подвергалась цензуре со стороны того самого правительства, частью которого она являлась.

Рабочий класс, однако, не принимал эту контрреволюцию пассивно. Рабочим становилось все более не по себе, когда они видели, что их собственная власть, установленная кровью 19 июля, ускользает из их рук. Несколько анархо-синдикалистских организаций под давлением своих рядовых членов перешли на оппозиционные позиции. В их число входила Либертарианская молодежь (JJLL), барселонская местная организация FAI, а также недавно созданная организация Amigos de Durruti («Друзья Дуррути»).

После различных столкновений и протестов в начале мая 1937 года в Барселоне все встало на свои места. Попытка республиканской полиции захватить 3 мая телефонную станцию, контролируемую CNT, вызвала стихийное восстание рабочего класса. 4 мая восставшие удерживали девять десятых города. Однако у этого восстания не было руководства. Анархистские и марксистские диссидентские группы были слишком малочисленны, чтобы обеспечить его. «Наша кровь кипела, — вспоминал текстильщик CNT Жозеп Коста. — Мы окружили Барселону; нам нужно было только слово, и мы бы вычистили коммунистических [то есть сталинских] заговорщиков и их бесправных, интригующих мелкобуржуазных лакеев, которые саботировали революцию».

CNT призвала рабочих покинуть баррикады. Министры CNT отправились в Барселону, чтобы попытаться умиротворить мятежников. Анархистский министр юстиции Гарсия Оливер умолял: «Мы должны положить конец этой братоубийственной борьбе. [...] Правительство предпримет необходимые шаги». Они заключили договор с другими союзниками по правительству, чтобы нейтрализовать восстание. Естественно, как только повстанцы были разоружены, Республика предала все свои обещания. В Барселоне была развернута армия из 5 000 штурмовиков. После этих событий коммунисты-диссиденты из POUM были запрещены, а их лидер Андреу Нин был похищен, подвергнут пыткам и казнен. Тюрьмы Барселоны были до отказа забиты революционерами. Министрам CNT не оставалось ничего другого, как уйти в отставку. Кабинет был реорганизован под руководством правого социалиста Хуана Негрина, который начал вести Гражданскую войну на основе буржуазной демократии, отказавшись от левацкого жаргона Ларго Кабальеро и прибегнув к репрессиям против оставшихся органов власти рабочих и к восстановлению частной собственности.

Теперь CNT и FAI были изгнаны из правительства, но они продолжали сотрудничать с Республикой до самого горького конца. В апреле 1938 года CNT-FAI снова вошли в правительство, получив портфель в кабинете Хуана Негрина. Обе организации были забюрократизированы, а их развращенное руководство установило внутреннюю «анархистскую диктатуру». По словам историка Криса Илхэма, «пропагандируя дискурс контроля сверху и "ответственности", руководство [CNT/FAI] полагалось на бюрократические санкции для запугивания оппозиционеров». Анархисты-диссиденты подвергались чистке. CNT увенчала свой позор, оказав содействие пораженческому государственному перевороту генерала Касадо в марте 1939 года, в результате которого значительная территория, все еще находившаяся под республиканским контролем (от Мадрида до Валенсии и Альмерии), была без боя передана фашистам, что положило конец Гражданской войне и положило начало почти четырем десятилетиям диктаторского правления.

Дуррути

В рядах CNT были одни из самых отважных бойцов испанского и каталонского рабочего класса. Многие из его лидеров также были убежденными революционерами с героическим прошлым. Например, Хуан Гарсия Оливер, который стал министром юстиции в правительстве Ларго Кабальеро и помог усмирить восстание в мае 1937 года, был важным профсоюзным организатором, бескомпромиссным врагом реформизма и анархистом-стрелком, которого боялись и преследовали власти и богачи. В 1932-34 годах он стал самым ярким представителем повстанческого, антиреспубликанского направления анархизма. Он помогал в подготовке сопротивление надвигающемуся перевороту Франко в начале июля 1936 года. Его реформистская эволюция в 1936-37 годах проистекала не из личной неискренности, а из ошибочной анархистской политики лидеров CNT и FAI. Его моральное вырождение стало следствием его политического банкротства, а не наоборот.

Тем не менее, CNT также формировала лидеров, которые сопротивлялись реформистскому дрейфу движения. Как говорил Троцкий, в 1936 году в антифашистской Испании существовало только два лагеря: меньшевистский и большевистский. Среди последних самой значительной фигурой был, несомненно, Буэнавентура Дуррути. Мигрант из Леона, начинал в 1920-е годы с того, что был боевым профсоюзным активистом в Барселоне, а также бродячим стрелком в Испании и в эмиграции в Европе и Америке. Он был близким сотрудником Оливера и одной из ведущих фигур группы Nosotros. Однако, в отличие от Оливера, после начала революции в июле 1936 года он избежал политических игр в Барселоне. Вместо этого он организовал рабочие ополчения и включился в антифашистскую борьбу в Арагоне, ведя революционную войну против фашистов. Колонна Дуррути славилась своей дисциплиной и высоким боевым духом, основанным не на принуждении, а на сознательной политической приверженности.

Дуррути никогда не был теоретиком, а был человеком действия. При этом он тесно общался с пролетарскими массами, отражая и озвучивая их инстинкты и мысли. Ухудшение ситуации на фронте под Мадридом осенью 1936 года заставило колонну Дуррути пойти на юг. Во время остановки в Барселоне в ночь на 4 ноября, когда анархо-министры (так их стали называть) присоединились к республиканскому правительству в Мадриде, он обратился к массам рабочего класса с речью по радио. В нем он выступил против привилегий бюрократов и политиков, потребовал установить экономическую диктатуру в тылу, чтобы все ресурсы были перенаправлены на фронт, и открыто выступил против декрета о милитаризации:

«Война, которую мы ведем сейчас, служит для того, чтобы разбить врага на фронте, но разве это единственный враг? Нет. Враг — это также тот, кто противостоит революционным завоеваниям, кто находится среди нас, кого мы также сокрушим».

Дуррути на основе собственного опыта сделал правильные выводы по поводу необходимости пролетарской диктатуры. Речь была подвергнута цензуре и выхолощена республиканской прессой и даже анархистскими газетами.

В ноябре он и его люди героически сражались в битве за Мадрид, которая велась революционными методами. Фашисты были остановлены у ворот города. Колонна Дуррути показала, как и во время июльских побед, тесную связь между антифашистской войной и революцией. К сожалению, Дуррути был убит в пригороде Мадрида 20 ноября при загадочных обстоятельствах (возможно, от дружественного огня). Мы можем только предполагать, какую позицию мог бы занять Дуррути, проживи он дольше, но он бы не принял легкомысленно реформистское вырождение CNT.

Следуя примеру Дуррути, диссидентские элементы CNT в марте 1937 года создали группу «Друзья Дуррути». Они стремились бороться с приспособлением CNT к буржуазной республике. «Война и революция — это два аспекта, которые нельзя разделять. В любом случае, мы не можем согласиться с тем, что Революция должна быть отложена до окончания военного конфликта», — заявляли они. Вместо классового сотрудничества с буржуазной Республикой они призывали к созданию революционной хунты из профсоюзов CNT и UGT, то есть рабочего правительства. Эта позиция была в целом верной — но это был радикальный отказ от анархистской идеологии и неявное признание правоты марксизма. Хотя группа быстро разрослась, она была слишком мала и неопытна, чтобы сыграть решающую роль в событиях мая 1937 года, после чего была подавлена и рассеяна.

Летом 1936 года Дуррути помог освободить восточную часть Арагона путем революционной войны. Ополченцы способствовали экспроприации помещиков и коллективизации в освобожденных районах. В октябре Дуррути помог создать Совет обороны Арагона, который, по сути, представлял собой революционное правительство из рабочих, бедных крестьян и ополченцев. Дуррути хотел повторить этот опыт во всей антифашистской Испании, создав Национальный совет обороны. Анархисты отвергают термин «государство», но Арагонский совет осуществлял централизованную монополию на насилие: он подавлял классовых врагов, координировал и защищал коллективизированную экономику, руководил военными действиями и принимал важные решения. Что это, если не «государство», пусть и служащее не богатым и сильным, а бедным и угнетенным? В уставе Совета были сформулированы его задачи:

«Совет несет ответственность за все политическое, экономическое и социальное развитие Арагона. В его состав входят департаменты юстиции, общественных работ, промышленности и торговли, сельского хозяйства, информации и пропаганды, транспорта и связи, общественного порядка, здравоохранения, образования и снабжения. Все департаменты разработают план, который будет изучен и утвержден входящими в него органами, а после утверждения будет полностью и всесторонне реализован. Все населенные пункты сосредоточатся на выполнении экономического и социального плана».

Совет сталкивался с постоянными притеснениями со стороны Республики, в том числе бойкотом военных действий на Арагонском фронте. Хотя Совет был зародышем рабочего государства, он действовал в малонаселенном и отдаленном сельском регионе, который также являлся театром активных действий в Гражданской войне. Без распространения на городские и промышленные центры антифашистской Испании, начиная с Барселоны, Совет был обречен. После майских событий 1937 года он был репрессирован и распущен сталинской армией Энрике Листера.

Сталинское пугало

Сегодня анархисты превозносят CNT и FAI 1930-х годов, игнорируя или не замечая предательские аспекты их политики. Более критически настроенное меньшинство анархистов признает предательство лидеров CNT, но рассматривает его как ряд роковых ошибок, ставших следствием сложных внутренних и внешних обстоятельств. Испанские анархистские лидеры того времени также ссылались на «чрезвычайные обстоятельства», чтобы оправдать свое предательство. Что же это были за чрезвычайные обстоятельства? Революция и гражданская война. Но чего стоит революционная идеология, если она оказывается бессильной, когда сталкивается со своим смыслом существования, с революцией?

Как говорил Троцкий, анархизм — это как зонтик с дырками: совершенно бесполезен, когда он больше всего нужен. Это, по сути, идеология для пропаганды в мирное время, но она рушится под давлением событий во время революции. Как отмечал в 1937 году анархист-диссидент и основатель организации «Друзья Дуррути» Хайме Балиус, «CNT не хватало революционной теории. У нас не было правильной программы. Мы не знали, куда идем. У нас было много пустой риторики, но, короче говоря, мы не знали, что делать с этими огромными массами рабочих [...] и, не зная, что делать, мы преподнесли революцию на блюдечке буржуазии». Много чернил (слишком много) было пролито на разработку принципов движения в предыдущие десятилетия. Проблема, однако, заключалась не в недостаточной теоретической подготовке анархистов. Сами идеи были неверны.

Критически настроенные анархисты признают, что CNT совершила серьезные ошибки во время гражданской войны в Испании. Однако они обычно возражают, что марксисты также предавали революцию в прошлом, и указывают на сталинское вырождение Советского Союза. Эта критика в ответ на критику заслуживает более пристального внимания. Сталинизм не отрицает истинность марксизма, а, напротив, является негативным подтверждением исторического материализма. Марксизм утверждает, что государство является порождением классовых противоречий, которые, в свою очередь, коренятся в бедности, в низкой производительности труда, в борьбе за ограниченный материальный излишек. Государство властвует над обществом как управляющий дефицитом и арбитр неравенства, притупляя острые углы социальных противоречий в интересах правящего класса и отбирая при этом часть общественного богатства.

Конечной материальной причиной сталинизма было несчастье России, отсталой крестьянской страны, разоренной семилетней международной и гражданской войной, подвергавшейся преследованиям и блокаде со стороны империалистов. Действительно, жестокость Гражданской войны в России и жестокие репрессии большевиков были обусловлены отсталостью, изоляцией и империалистическим окружением страны. Эти условия дали мощный толчок бюрократическим тенденциям в советском государстве, которые узурпировали власть у измученного и деморализованного рабочего класса. Сталинская бюрократия пошла по пути отрицания революционной и интернационалистической программы Ленина и в 1937 году физически ликвидировала старую большевистскую партию. Возникновение бюрократии, однако, не было механическим. Оно стало следствием десятилетия политической борьбы, сформированной, в свою очередь, поражением мировой революции и растущей изоляцией русской революции, внутри Российской коммунистической партии. Короче говоря, единственным последовательным материалистическим объяснением сталинизма является марксистское.

В самом деле, теоретическая возможность вырождения русской революции была признана русскими марксистами еще до того, как они захватили власть. Фактически уже в 1845 году Маркс и Энгельс предупреждали о возможности вырождения революции в условиях нищеты и отсталости:

«[Развитие] производительных сил [...] является абсолютно необходимой практической предпосылкой еще и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мер­зость».

Победа социализма в России была возможна только в том случае, если бы революция распространилась на запад, в более развитые, индустриальные страны, что помогло бы поднять производительность российской экономики и послужило бы политическим стимулом для рабочей демократии.

Сталинизм представлял собой отрицание большевистской программы — хотя и признанное марксизмом, с которым большевики боролись более десяти лет. Предательство испанской CNT, напротив, не было предвидено анархистами и, по сути, полностью соответствовало их теории. Борьба с государством и антиавторитаризм, составляющие основу анархистской идеологии, подтолкнули CNT к отказу от власти в июле 1936 года. Мелкобуржуазные республиканцы и сталинисты заполнили образовавшуюся брешь. Участие анархистов в правительстве в ноябре вытекало из этой первоначальной ошибки. Сегодня четыре министра-анархиста продолжают вызывать споры среди анархистов. Но, на самом деле, участие CNT в правительстве было в конечном счете несущественным и не изменило контрреволюционного хода событий, который был задан их первоначальной капитуляцией в июле. Если бы они не вошли в правительство, то просто подверглись бы более ранней и агрессивной травле.

Остановить контрреволюцию могла только четкая политика по координации всех существующих органов власти трудящихся (ополчения, контрольных патрулей, комитетов обороны, распределительных комитетов и т.д.) в общенациональное рабочее государство на основе выборных представителей. Это и есть установление власти рабочих. Это, конечно, было анафемой для большинства анархистских лидеров, как тех, кто присоединился к правительству, так и тех, кто выступал против этого решения.

Анархисты сегодня также возражают, что коммунисты из POUM, не зараженные сталинизмом, также предали революцию, присоединившись к каталонскому правительству в сентябре 1936 года. Однако ошибка POUM заключалась именно в отказе от большевистской линии, которую они ранее отстаивали. Другими словами, их банкротство проистекало из отказа от традиционной программы и методов, а не из их реализации. Действительно, политика POUM во время Гражданской войны заключалась в пассивном лоббировании CNT и призыве к захвату власти. Их ошибка, по сути, заключалась в том, что они доверились анархистским лидерам.

Полемика между марксистами и анархистами основана не только на различиях в теории. Сама история подвергла испытанию обе доктрины. Мы должны критически и честно изучить события прошлого и сделать все необходимые выводы для готовящихся классовых битв. Анализ событий в Испании 1930-х годов на практике показывает несостоятельность анархизма как революционной идеологии. Только марксизм дает надежный компас, способный вести рабочий класс к победе.