Что погубило Четвертый Интернационал?
Невозможно отделить историю зарождения Международной марксистской тенденции от истории Четвертого Интернационала и его распада. Это не просто историческое исследование ради любопытства, но и понимание того, как организация, основанная первоначально на правильных идеях и принципах, может подвергнуться деградации и распаду. В значительной степени проблема упирается в вопрос о верных методах работы, корректного анализа ситуации и должной подготовки кадров и руководства. Это совершенно практические вопросы.
Извлечение уроков из истории распада Четвертого Интернационала – это то, что сегодня способно помочь нам корректно выстроить организацию. Конечно, не существует волшебных рецептов, способных застраховать нас абсолютно от любых ошибок. Но не изучая уроки нашей истории, мы будем лишь обрекать себя на повторение старых ошибок.
Эта статья является частью запланированного редакцией Организации коммунистов-интернационалистов сборника, посвященного вопросам истории большевизма и современным методам строительства революционной организации. Ее задача заключается в том, чтобы показать наиболее важные аспекты проблемы, не распыляя внимания читателя на малейшие детали событий тех времен, и продемонстрировать наиболее важные уроки, которые нам следует извлечь.
Деградация Коминтерна и трудное рождение нового Интернационала
Рожденный в пламени революционных событий 1910-1920-х гг. в первые пять героических лет своей истории Коммунистический Интернационал придерживался правильной линии. Однако изоляция русской революции в условиях страшной материальной и культурной отсталости вызвала бюрократическое вырождение революции внутри России, являвшейся ключевой опорной базой Коминтерна. Этот процесс перерождения происходил по нарастающей на протяжении большей части 1920-х гг. и стал особенно очевиден в 1930-е.
Лев Троцкий лично и Левая оппозиция как коллективный субъект пытались защитить от контрреволюционных тенденций основополагающие традиции Октября – ленинские традиции рабочей демократии и пролетарского интернационализма. Но в сущности они были вынуждены плыть против бурного течения, которое во многом превосходило их силы.
В своей статье 2002 года Иван Лох так описывает внутриполитическое положение после 1921 г.:
«…Ленин опасался совершенно другой оппозиции, правого крыла в партии, которое при наличии определенной политической организации могло за считанные месяцы, как снежный ком, собрать разбросанных по губерниям вчерашних красноармейцев-коммунистов, сегодняшних середняков, в неодолимую мелкобуржуазную фракцию. Кронштадт продемонстрировал то, сколь велика был эта угроза. Позже ситуацию усугубил тот факт, что ослабление режима планирования в годы нэпа привело к тому, что мелкобуржуазные настроения, пессимизм в отношении перспектив мировой революции, быстро проникали в ряды бюрократии. Отражением этого стало стремительное смещение вправо многих видных большевиков, и прежде всего Бухарина. То, что такая перспектива (а то, что «врастание в капитализм» в какой-то критический момент перейдет в стремительную термидорианскую контрреволюцию было ясно любому грамотному марксисту) была реальностью, показывает, например, изменение настроений в эмигрантской среде, устряловщина, но прежде всего, крайняя наглость кулака и уступчивость партийного руководства».
Русские рабочие были измотаны годами Мировой войны, Революции и Гражданской войны. С другой стороны, бюрократия как коллективный субъект чувствовала себя все более уверенно. Она оттеснила рабочих от непосредственного управления государством и взяла под контроль коммунистическую партию. Происходящее увенчало процесс истощения сил революции, что происходило не первый раз в истории. Более чем за век до того аналогичное истощение сил Великой французской буржуазной революции закончилось отчаянным возгласом Максимилиана Робеспьера в Национальном Конвенте: «Республика погибла – настало царство разбойников!».
В середине 1920-х руководство Коминтерна пошло по правому пути, примирившись с кулачеством и другими капиталистическими элементами внутри России и стремясь к блоку с так называемыми прогрессивными буржуазными элементами в колониальных странах (например, Чан Кайши в Китае) и лейбористской бюрократии на Западе (Англо-советский комитет). В случае с подходом к революциям в колониальных и полуколониальных странах, этот путь отражал по своей сути адаптацию старой меньшевистской догмы о «стадиях» революций, в рамках которой коммунистам отводилась роль «левого фланга» буржуазной революции, своего рода группы поддержки для «прогрессивной национальной буржуазии» закабаленных империализмом стран. Такой подход начисто игнорировал не только непосредственный опыт русской революции, но даже сделанные Марксом еще в XIX веке замечания о том, как по мере глобального расширения капитализма буржуазия в целом перестает быть сколь-нибудь революционным классом, переходя все более открыто в лагерь реакции. Этот невыученный сталинистами урок уже после Второй мировой войны даст плоды в форме резни коммунистов «прогрессивными буржуазными режимами» в Египте, Ираке, Индонезии и многих других странах. Оппортунистическая политика двадцатых годов привела к кровавому поражению китайской революции, упущенной возможности в Великобритании в 1926 году и, что более важно, в Германии в 1923 году.
С каждым поражением международной революции советские рабочие все больше разочаровывались и деморализовались, а бюрократия в партии обретала новую силу и уверенность. После разгрома Левой оппозиции в 1927 году Сталин, обжегшись на прокулацкой политике внутри СССР, порвал с Бухариным и перешел на ультралевую позицию насильственной коллективизации внутри России и одновременно навязал Коминтерну безумную политику «третьего периода», повлекшую лишь дальнейшие поражения движения в мире.
Изоляция и проблема кадров
В тяжелейших условиях ссылки, оклеветанный и преследуемый ГПУ, Троцкий пытался перегруппировать небольшие силы, сохранившие верность традициям большевизма и Октябрьской революции. К сожалению, помимо малочисленности собственных сил, многие сторонники оппозиции были растеряны и дезориентированы, ими было допущено много ошибок, особенно сектантского характера. Проблемой было и то, что нередко в каждой конкретной стране ранние кадры Левой оппозиции составляли, помимо опытных и способных активистов, люди с малым политическим опытом, идейные путанники и, в конце концов, примыкавшие к Левой оппозиции исключительно по мотивам вульгарного антисталинизма, при этом не понимавшие и не разделявшие в полной мере ее методов и подходов. Интернационал приходилось строить в предельно жестких условиях и в короткие сроки, нередко из «того, что было под рукой».
Отчасти это отражало изолированность троцкистов от массового движения. Это сектантство присутствует и сегодня среди многих групп, которые претендуют на то, чтобы представлять данное течение, но которые в то же время не могут понять самые базовые идеи, которые защищал Троцкий.
Троцкий основал Четвертый Интернационал в 1938 году на базе конкретной краткосрочной исторической перспективы. Многие прогнозы тех лет впоследствии были опровергнуты историей. Убийство Троцкого в 1940 году нанесло движению тяжелый удар. Другие вожди Четвертого Интернационала оказались совершенно не подготовлены к тем вызовам, которые бросила им история. Они механически повторяли прежние слова Троцкого, не понимая его метода. В результате они допустили серьезные ошибки, приведшие к разрушению ЧИ. В первую очередь, руководство Четвертого Интернационала не смогло понять новую ситуацию, сложившуюся после 1945 года. В этот период уходит своими корнями распад и раскол троцкистского движения.
После Второй мировой войны его тогдашние руководители (в особенности в европейской части секретариата) оказались полностью дезориентированными. Они не могли понять, что происходит в реальности. Вместо серьезного анализа того, как развивались события, и критического рассмотрения конкретных рабочих гипотез Троцкого, сделанных в 1938 году, они слепо продолжали держаться за них, словно за «священные скрижали» или вечную истину, верную до самой последней запятой (некоторые из них продолжают вплоть до сегодняшнего дня утверждать, что с 1930-х годов в глобальном масштабе не происходило никакого развития средств производства!). Это стало началом конца организации.
Неспособность руководства понять ту реальность, с которой оно столкнулось, красноречиво отражается в этих строках:
«Несмотря на некоторые нынешние слабости революционного рабочего движения, нет никаких оснований предполагать, что мы стоим перед новой эпохой капиталистической стабилизации и развития.
Оживление экономической деятельности в ослабленных войной капиталистических странах, и в особенности в странах континентальной Европы, будет характеризоваться особенно медленными темпами, что будет удерживать их экономику на уровнях, граничащих с застоем и спадом.
В этих условиях длительное, относительно полное и стабильное развитие сил политической демократии видится более проблематичным, чем когда-либо. Те немногие демократические уступки, которые буржуазия дала после окончания войны, являются результатом, с одной стороны, давления масс, а с другой – соглашательской и капитулянтской политики реформистских и сталинистских партий.
То, что ждет нас сейчас, – это всемирный кризис, превосходящий все известное в прошлом, и всемирный революционный подъем, развивающийся, правда, неодинаковыми темпами в разных частях мира, но непрестанно осуществляющий взаимные влияния от одного центра к другому, и тем самым определяя длительную революционную перспективу (выделено в оригинале – прим. автора).
Текущие события во всех странах доказывают, что объективные возможности для создания партий Четвертого Интернационала никогда не были столь велики и они все время возрастают.
Существенной предпосылкой для того, чтобы с энтузиазмом и уверенностью взяться за дело построения партий Четвертого Интернационала, является то, что мы в первую очередь имеем твердое убеждение, что теперь в этой области существуют большие возможности.
За видимостью неоспоримого авторитета и непревзойденной власти скрывается реальность того, что СССР и советская бюрократия уже вступили в критическую фазу своего существования» (Резолюция, принятая Международной предварительной конференцией 4 Интернационала, апрель 1946 г.).
Здесь ошибочен был буквально каждый абзац! Лидеры Четвертого Интернационала в 1946 году не усвоили метода, которым оперировали и Маркс, и Энгельс, и Ленин, и, наконец, Троцкий. Для лидеров послевоенного троцкистского движения марксизм был не научным методом, а догмой, которую нужно было лишь механически воспроизводить. Все, что им нужно было делать, – это повторять оценку Троцкого, сделанную в 1938 году. Они проигнорировали тот факт, что политический прогноз не может быть чем-то вроде инструкции по сборке шкафа. Он может лишь наметить общий процесс. И иногда его приходится радикально менять по мере развития событий.
Быть может, они считали, что само допущение того, что капитализм вступает в фазу относительной стабилизации, деморализует их кадры, а значит, нужно писать о том, что революция буквально «поджидает нас за углом». Но горькая ирония заключается в том, что в долгосрочной перспективе именно таким отношением они внесли в ряды Интернационала намного большую деморализацию, чем всякая, которая могла бы родиться из честной констатации факта, что революционный процесс задерживается в тогдашних условиях.
Послевоенный бум капитализма и раскол Четвертого Интернационала
Троцкий ожидал революционной волны в конце Второй мировой войны, подобной той, которая последовала за Первой мировой войной, и он ожидал, что Четвертый Интернационал станет ведущей силой в международном рабочем движении. Действительно, такая революционная волна была. Тут перспектива подтвердилась. Гражданская война в Греции, движение сопротивления и забастовки в Италии и Франции в конце войны и сразу после нее, Китайская революция 1949 года, борьба за независимость во всем колониальном мире, в Британии убедительная победа Лейбористской партии на выборах в 1945 году и т.д. показывают, что в этом аспекте прогноз Троцкого был верным.
Проблема заключалась в том, что силы Четвертого Интернационала были слишком слабы, чтобы играть определяющую роль в этих разворачивающихся событиях. Если революционная партия слишком мала, если она не находится в нужном месте в нужное время, революционный момент может миновать, и открывшаяся возможность будет утеряна. Огромные массы людей не могут пребывать в состоянии беспрерывной мобилизации, если революционный процесс не продвигается вперед (в этом смысле революционные победы в каждой конкретной стране напитывают силой аналогичные движения по соседству и глобальное движение в целом). Результатом стало крупное историческое поражение многих революционных движений, возникших в конце войны. Там, где были победы, например, в Китае, они принимали форму деформированных рабочих государств по образцу советского режима. Это не были революции, осуществленные непосредственно рабочим классом, но революционные экономические преобразования осущественные сталинистской бюрократией сверху (в некоторых случаях – с опорой на поддержку рабочих) для защиты своих интересов. Однако они усилили сталинизм. Сталинский режим в России не только не столкнулся с немедленным кризисом, как предсказывали лидеры Четвертого Интернационала, но и стал более могущественным, чем когда-либо. Сталинизм также укрепился на Западе – как пример, Итальянская компартия стала крупнейшей политической силой в стране непосредственно после войны.
Распад и раскол троцкистского движения коренятся в этом периоде. Его неспособность понять объективную ситуацию – это ключ к пониманию распада Интернационала. Если прочитать послевоенные труды таких лидеров, как Джеймс Кэннон (имевшего более чем заслуженную репутацию в предвоенное время) конца 40-х и начала 50-х годов, вы обнаружите совершенно неправильную точку зрения. Он считал, что глубокий кризис капитализма наступит сразу после войны и, следовательно, революционные события не за горами. В какой-то момент он даже отрицал окончание Второй мировой войны как таковое.
В 1946 году Четвертый Интернационал провел свою «Международную предконференцию». Эрнест Мандель и другие внесли свой вклад в разработку ее манифеста. Но он полностью противоречил реальности. Руководство Четвертого Интернационала разработало теорию, согласно которой ни о каком послевоенном экономическом подъеме не может быть и речи. Эта оценка оказалась полностью ложной – расширение международной торговли и ряд других факторов придали капиталистической системе серьезный запас для роста. Рабочий класс потерпел поражение из-за теорий и практик сталинистских и реформистских лидеров, а Четвертый Интернационал был слишком слаб, чтобы остановить этот процесс.
Поражение рабочего класса после войны было главной политической предпосылкой подъема капиталистической экономики. Соединенные Штаты вышли из войны чрезвычайно усиленными. Это была главная капиталистическая сверхдержава, накопившая огромные прибыли от военного производства. Опасаясь революции в Европе, США реализовали знаменитый план Маршала, вкачивая огромные суммы денег в такие страны, как Германия, Италия, Франция и т.д., чтобы оживить их экономику. Разрушения, вызванные войной, означали, что необходима масштабная программа восстановления. Все это заложило основу для крупнейшего экономического бума в истории капитализма. Только спустя почти тридцать лет американские автоконцерны удивятся тому, как бойко их затратные на бензин автомобили начнет вытеснять с мирового рынка европейский и японский продукт.
Конечным результатом неисправленных фундаментальных ошибок является сектантство. Не поняв своих ошибок 1940-х годов, руководители Четвертого Интернационала пошли дальше по пути вырождения, выдвигая всевозможные странные теории. От ожидания немедленной революции они перешли к теории «буржуазизации» (обуржуазивания) рабочего класса в Европе – поворот на 180 градусов! Например, в апреле 1968 года Эрнест Мандель на встрече в Лондоне пренебрежительно заявил, что серьезного движения европейского рабочего класса не будет в течение как минимум двадцати лет. Это было накануне знаменательного майского движения французских рабочих 1968 года! Именно в этот год Францию охватила крупнейшая на тот момент в истории забастовка.
Они не могли видеть реальности в 1946 году, и они не смогли увидеть ее в 1968 году.
Если революционные стремления масс – когда условия для революции созрели – преданы политическим руководством и рабочий класс терпит поражение, мы наблюдаем на протяжении всей истории аналогичный процесс. Активными остаются лишь остатки передового слоя рабочего класса, и зачастую это элементы, более лояльные к партийной и профсоюзной бюрократии в силу наличия у них иллюзий о том, что еще существует шанс переломить ситуацию, либо о необходимости действовать через «малые дела». Они делают неправильные выводы из поражений и невольно служат тормозом для рабочего класса и молодежи в целом. В такой ситуации становится труднее защищать революционные идеи, и марксисты оказываются в большей изоляции.
Именно в такой ситуации могут развиваться ультралевые сектантские тенденции (равно как и реформистские). Анархисты укрепились как сила в Первом Интернационале после поражения Парижской Коммуны. Точно так же можно объяснить и «ультралевачество» лидеров Четвертого Интернационала – поражением революционного движения, последовавшего за Второй мировой войной. Вместе с тем, чем далее ход послевоенной истории опровергал ультралевые «катастрофические» прогнозы второй половины 1940-х гг., тем более руководство Интернационала начинало проникаться пессимизмом относительно перспективы строительства независимых революционных партий и снова поворачивать свою линию на 180 градусов. Этот поворот как правило связывают с именем Мишеля Пабло.
В 1951 году Пабло, в то время секретарь Интернационала, выдвинул теорию, что из-за неизбежности третьей мировой войны сталинистские партии могут под воздействием этой войны превратиться в революционные партии. Следствием этой теории стала политика повсеместного вступления троцкистов в коммунистические и социал-демократические партии, при этом прежние организации самораспускались и отказывались от открытого несения своего знамени. Теперь их функцией было не что иное, как быть «группами давления» внутри сталинистских и реформистских партии с целью подталкивания их руководства к более левому курсу. Этот резкий поворот неизбежно вызвал внутренний конфликт, линия которого прошла по всем секциям Интернационала.
Пабло настаивал на том, что классическая троцкистская тактика краткосрочного энтризма неуместна. Намечая новую тактику – «энтризм особого типа», – Пабло ясно дал понять, что целью революционеров не был ни раскол массовых реформистских партий в краткосрочной перспективе, ни борьба за внятную революционную программу, ни даже, несмотря на «близкую войну», борьба за программу Интернационала.
Отправной точкой для Пабло было то, что с наступлением кризиса реформистские массовые партии, «хотят они того или нет, но будут вынуждены повернуть влево политику всего или хотя бы части своего руководства» (Мишель Пабло «Построение революционной партии», 1952 г.)
Это имело последствия не только для тактики, но и для программы. По словам Пабло,
«[Нашу] платформу можно резюмировать в формуле: ВЛАСТЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ, ЧТОБЫ ПРИМЕНЯТЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПОЛИТИКУ. Исходя из сформулированных реформистскими лидерами требований “более справедливого распределения затрат на перевооружение”, наши организации в СП должны разработать платформу конкретных мер... которая соответствует чаяниям народных масс».
Несмотря на то, что вся предпосылка Пабло сводилась к скорому началу войны между Западом и СССР, он советовал новым секциям Интернационала не делать ключевые марксистские позиции по поводу предстоящей войны центром своей агитации. Вместо лозунга «Защиты СССР» он написал:
«Нашу платформу по международным вопросам следует резюмировать следующим образом: ДАВАЙТЕ БОРОТЬСЯ ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ АНГЛИЮ, ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ ГЕРМАНИЮ и т. д.».
Обоснование этого систематического оппортунизма Пабло заключалось в том, чтобы заставить массы сделать конкретный шаг по решению отдельных задач, «которому должна быть подчинена общая пропагандистская работа». Движение стало всем, а цель – ничем.
Однако было бы совершенно неверно просто списывать проблему исключительно на персоналию Пабло. Его теории стали лишь отражением путаницы, охватившей в послевоенный период руководство в целом, и она имела самые разные грани и конкретных представителей, из-за чего нельзя свести все только к отдельно взятой личности.
В прямой конфликт с линией секретариата вступила одна из старейших и наиболее авторитетных национальных секций – Социалистическая рабочая партия США. В ноябре 1953 года она опубликовала «Открытое письмо всем троцкистским организациям». В этом письме говорилось о «борьбе против паблоизма». Это стало точкой раскола Интернационала как целого, от которой две основных развившихся из нее тенденции – Международный секретариат и Международный комитет – будут двигаться каждая по своему пути (за исключением лишь частично успешной попытки воссоединения 1963 года), но в конце каждого из этих путей будет своя форма упадка и разложения. На этом пути наследники МКЧИ придут к глубочайшему ультралевому сектантству, в то время как т.н. Воссоединенный Четвертый интарнационал (МСЧИ) к полной капитуляции перед реформизмом и парламентаризмом, а его секции превратятся лишь в «более левый» вариант старых реформистских партий.
Но для понимания причин распада Интернационала было бы неверно проигнорировать один из ключевых теоретических вопросов, возникших после войны, – проблему социального анализа СССР и государств Восточной Европы.
СССР и Восточная Европа – проблема «экспорта режима»
Сверхчеловеческая решимость советских рабочих и солдат защитить СССР и завоевания Октябрьской революции, а также решительное превосходство национализированной плановой экономики спасли Советский Союз во Второй мировой войне. И все же, несмотря на все свои преступления и промахи, именно Сталин и бюрократия выиграли больше всего от победы СССР в войне. Сталинская бюрократия не только не была подорвана войной, но и значительно окрепла. Ее авторитет и престиж возросли, а режим получил возможность просуществовать еще несколько десятилетий. Историческая победа Красной Армии коренным образом изменила соотношение сил в Европе и в мировом масштабе.
Более того, власть московской бюрократии над коммунистическими партиями Европы и мира была сильнее, чем когда-либо. А для Четвертого Интернационала дорога к рабочим-коммунистам была закрыта. Это имело очень серьезные последствия для перспектив социалистической революции в Европе. Одним из важных аспектов оценки этих перспектив был социальный анализ СССР и действовавшего в нем политического режима.
В 1940 году, незадолго до убийства Троцкого, он объяснял, что, когда Красная Армия войдет в Польшу и Финляндию, последние будут вынуждены ввести национализированную плановую систему по образцу сталинистской России. Придя к власти, сталинисты будут опираться на рабочий класс, чтобы экспроприировать землевладельцев и капиталистов. Троцкисты должны будут поддержать это как исторически прогрессивную меру. Но рабочий класс вскоре окажется частично отстранен от социальных завоеваний и должен будет отплатить за это новой политической революцией против бюрократии.
Используя аналогию с тем, что Троцкий писал о Польше и Финляндии, в послевоенное время Тед Грант утверждал, что так называемые коммунистические страны Восточной Европы фактически управлялись по тем же принципам, что и Советский Союз, и для их описания он использовал термин «пролетарский бонапартизм» (Троцкий ранее использовал в своих трудах термин «советский» или «пролетарский бонапартизм»).
Тед Грант и его товарищи в Англии приветствовали эти события, потому что они привели к упразднению капиталистических отношений. Однако было недостаточно просто охарактеризовать эти государства как рабочие без дополнительных оговорок. Необходимо было объяснить конкретные условия их возникновения, определившие их характер как деформированных рабочих государств. Защищая национализированные формы собственности, Грант указывал, что в будущем рабочему классу придется преодолеть бюрократические деформации посредством политической революции, заменив тоталитарную бюрократию рабочей демократией.
С другой стороны, руководители Интернационала не смогли понять этих событий. Сначала они пытались утверждать, что, хотя СССР был деформированным рабочим государством, режимы в Восточной Европе были капиталистическими. Затем, во время раскола Тито со Сталиным, они еще раз развернулись на 180 градусов и провозгласили Югославию здоровым рабочим государством. Они провозгласили Тито бессознательным троцкистом. Он был первым из многих таких «бессознательных троцкистов». В дальнейшем они пытались найти таковых в лице Мао, Кастро и, позднее, даже Горбачева (sic!).
РКП: попытка спасти Четвертый Интернационал от его руководства
Следует сделать отступление и указать, что неверно было бы думать, что не предпринималось попыток скорректировать ошибочную линию руководства Интернационала. Именно в такой попытке и коренится история Международной марксистской тенденции.
Руководство британской секции Четвертого Интернационала, РКП (Революционная коммунистическая партия), осознало происходящие изменения и разработало анализ складывающейся после войны ситуации. Главным теоретиком РКП был Тед Грант. В документе за его авторством «Экономические перспективы 1946 года» вы найдете анализ разворачивавшегося послевоенного экономического подъема, гораздо более трезвую оценку того, как развивались дела в тот период. Этот документ отражал анализ, который был разработан в поправке, представленной РКП к документу о мировых перспективах Четвертого Интернационала 1946 года.
Что касается СССР, то лидеры Четвертого Интернационала ошиблись в своей оценке, говорившей что сталинистский режим после войны находился на грани краха. Вместо кризиса сталинский СССР закрепил и расширял свою власть. Вот что говорилось в предлагаемых РКП правках к разделу документов Четвертого Интернационала посвященному «русскому вопросу»:
«Экономическая система Советского Союза выдержала испытание, несмотря на все недостатки и кошмары сталинской бюрократии. Россия вышла из войны окрепшей, а не ослабленной. Несмотря на то, что расчеты империалистов оправдались (что Германия и Россия сойдутся в схватке), Германия повержена, Россия вышла победителем и теперь господствует над половиной Европы и значительной частью Азии. Сталинистская бюрократия достигла господства на Балканах и в Азии, намного превзошедшего мечты царей. Они обеспечили себе выгодные позиции для мощного рывка вперед.
Фраза Черчилля “железный занавес” от Триеста до Штеттина является живописным описанием доминирования в этом регионе сталинистской бюрократии. Британия потеряла баланс сил, который она поддерживала в Европе на протяжении 300 лет. Именно Россия господствует на континенте, и вырисовывается серьезная угроза британскому империализму в Средиземноморье, на Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке и в Европе. Только гигантская сила американского империализма может стать вызовом сталинистской бюрократии».
Оппозиция со стороны Гранта неверным прогнозам руководства Четвертого Интернационала не ограничивалась только мировой экономикой и «русским вопросом». Но внутри этой полемики уже возможно проследить попытку спасти Интернационал от неадекватной политики его руководителей, колебавшихся между крайностями под влиянием событий. Ниже мы также затронем вопрос о китайской революции.
Китайский вопрос
В контексте проблемы распада Четвертого Интернационала также нельзя не упомянуть еще один аспект внутреннего конфликта – дискуссию о Китайской революции и советско-китайском расколе.
Руководители Интернационала также не понимали, что происходит в Китае в конце 1940-х гг. Джеймс Кэннон предсказывал, что Мао Цзэдун капитулирует перед Чан Кайши. Это было в то время, когда китайская Красная Армия стремительно наступала, сметая все на своем пути, а в армии Чана наблюдался самый высокий уровень дезертирства среди всех армий в истории. Тед Грант отметил в то время, что экс-троцкист Макс Шахтман заставил своих последователей кататься по полу от смеха, когда высмеивал позицию Кэннона по Китаю. Шахтман язвительно заметил: «Мао пытается капитулировать перед Чан Кайши. Проблема в том, что он не может его догнать!».
Примечательно, что Тед Грант в то же время не только предсказал победу Мао Цзэдуна, но и объяснил, какую программу будет осуществлять Мао, прежде чем сам Мао выдвинул ее. В то время, когда Мао все еще писал о длительном периоде капитализма в Китае, Грант доказывал, что ему придется национализировать средства производства и создать государство по образу сталинской России. Другими словами, Мао придет к власти и создаст деформированное рабочее государство. Именно это и произошло.
Еще более удивительным было предсказание Гранта о том, что маоистский Китай неизбежно вступит в конфликт со сталинистской Россией. Такое предсказание он сделал в конце 1940-х годов в документе под названием «Ответ Дэвиду Джеймсу» (см. сборник статей Теда Гранта «Неразрывная нить»), когда не было ни малейших признаков какого-либо конфликта между Москвой и Пекином. Потребовалось более десяти лет, чтобы предсказание сбылось в форме советско-китайского раскола.
Все революции обладают не только общими чертами, но и важными различиями, отражающими особенности национального развития. В случае с Китаем на протяжении тысячелетий существовала история крестьянских войн, которые в конечном итоге свергали правящие династии. В конечном счете главы крестьянского восстания сливались с правящим классом мандаринов, образуя новую династию. Социальные отношения оставались нетронутыми, и очередной цикл китайской истории начинался заново до прихода следующей династии.
Перед войной Троцкий поставил вопрос о том, что произойдет, когда китайская Красная Армия войдет в города. Он предварительно предположил, что произойдет то же самое, но с отличием. Он считал вероятным, что лидеры Красной Армии сольются с буржуазией, подготавливая почву для развития капитализма в Китае. Но из-за особенностей развития Второй мировой войны все сложилось иначе. Марксистские прогнозы по своей природе не могут быть не привязаны к конкретным условиям момента и должны развиваться и обновляться на основе меняющихся условий – на это лидеры послевоенного Интернационала, к сожалению, были неспособны.
Предсказание Троцкого было обоснованной гипотезой, учитывая политику «народных фронтов», которую приняли все сталинистские партии в мире, включая китайскую. Даже в 1949 году Мао все еще выдвигал идею «сто лет капитализма». Он настаивал на том, что будет экспроприировать только «бюрократический капитал».
На первых этапах Мао делал все, чтобы помешать рабочим прийти к власти и подавить любые возникшие элементы независимого рабочего движения. Когда Красная Армия вошла в города, руководители партии призывали рабочих не бастовать и не проводить демонстрации. Как и в Испании в 1936 году, Мао сформировал коалицию не с буржуазией, а с тенью буржуазии. Но если в Испании тени было позволено обрести материальную форму, то в Китае она была подавлена.
Первоначальная идея Мао заключалась в формировании коалиционного правительства из представителей рабочих, крестьян, интеллигенции, национальной буржуазии и даже прогрессивных землевладельцев. Однако возникла небольшая проблема. Буржуазия бежала на Тайвань вместе с Чан Кайши. Формально в КНР существовало правительство Народного фронта (на маоистском новоязе это зовется «новой демократией»), но между этим правительством и Народным фронтом в Испании в 1936 году существовало фундаментальное различие. Этим отличием была Народно-освободительная армия (НОАК), крестьянская армия, контролируемая китайскими сталинистами.
Энгельс разъяснял, что государство, в конечном счете, представляет собой отряды вооруженных людей. Старое буржуазное государство было разгромлено Красной Армией. Используя крестьянскую Красную Армию для разгрома старого государства, Мао в бонапартистской манере балансировал между буржуазией, рабочими и крестьянами, чтобы сплотить новое государство и сконцентрировать власть в своих руках.
Несмотря на заявленную перспективу длительного периода капиталистического развития, Мао, придя к власти, очень скоро осознал, что гнилая и коррумпированная китайская буржуазия неспособна играть какую-либо прогрессивную роль. Таким образом, опираясь на рабочий класс, он приступил к национализации банков и всей крупной промышленности, экспроприации помещиков и капиталистов.
Упразднение помещичьего землевладения освободило Китай от бремени полуфеодальных отношений. Ликвидация частной собственности на промышленность и введение государственной монополии внешней торговли дали мощный толчок развитию китайской промышленности. Однако национализация средств производства – это еще не социализм, хотя она и является его предпосылкой.
Движение к социализму требует сознательного контроля, руководства и непосредственного политического участия пролетариата. Бесконтрольное правление привилегированной элиты несовместимо с подлинным социализмом. Оно лишь породит всевозможные новые противоречия. Бюрократический контроль означает коррупцию, кумовство, расточительство, бесхозяйственность и хаос, которые в конечном итоге подрывают достижения национализированной плановой экономики. Об этом свидетельствует опыт как СССР, так и Китая.
Руководители Интернационала в очередной раз не поняли природы происходящих процессов. Они начали с того, что охарактеризовали КНР как капиталистическое государство, а затем часть из них резко решила, что это, в конце концов, здоровое рабочее государство. Позже Культурную революцию даже сравнили с Парижской Коммуной. Вся эта путаница показывает, насколько глубоко дезориентированы они были.
Теория и правильный метод – ключевой вопрос
Если мы не понимаем, как движется класс, то можем сделать в таких ситуациях неправильные выводы, как это нередко делает слой более передовых рабочих. Когда наступает спад движения, это усиливает бюрократию профсоюзов и массовых рабочих партий. Некоторые из наиболее передовых рабочих продолжают борьбу против этой бюрократии, но не находят отклика в рядах партии. Из этого они делают вывод, что эти организации слишком бюрократичны, чтобы в них работать, и в конечном итоге оставляют их, чтобы создавать новые профсоюзы или партии с идеей предложить рабочему классу альтернативу. К сожалению, они обнаруживают, что за пределами официальных организаций дела обстоят не так просто. Массовая партия или многотысячный боевой профсоюз не родятся из того, что их зачинают «идейно верные» одиночки. Не существует короткого пути, нет волшебной формулы решения проблемы.
Если в движении наблюдается спад из-за прошлых поражений, вы не сможете просто искусственно устранить его, провозгласив «независимую» революционную партию или игнорируя реальность и постоянно предрекая близкую революцию. В прошлом Ленин справедливо отметил:
«Революционер – не тот, кто становится революционным при наступлении революции, а тот, кто при наибольшем разгуле реакции, при наибольших колебаниях либералов и демократов отстаивает принципы и лозунги революции. Революционер – тот, кто учит массы бороться революционно, а предсказать (дать «прогноз») итоги этой «науки» не в силах ни один человек» (Ленин В.И. Заметки публициста, «Социал-Демократ» № 31, 15 (28) июня 1913 г.).
Движение рабочего класса имеет свой темп, свое время. Вы не можете преждевременно заставить его двигаться быстрее. Одна из истин, которую стоит усвоить всякому марксисту, заключается в том, что не он зажжет огонь революции своими личными усилиями, сколь героическими они бы ни были. Это сделают сами массы трудящихся людей в тот момент, когда они будут к этому готовы. Следует всегда помнить, что мы не извечные «начальники» социальной революции, но лишь ее слуги в тот момент, когда она разворачивается. Кто думает иначе – либо ничего не понял в марксизме, либо должен увидеться с врачом по вопросу о болезни «mania grandiosa».
Однако, старые руководители Четвертого Интернационала и их наследники так и не смогли усвоить этих уроков. В конечном счете, они похоронили Интернационал и ушли предельно далеко от тех принципов, на которых он был первоначально основан.
Мы должны извлечь уроки из этого исторического опыта, чтобы иметь возможность разрабатывать перспективу на будущее. Крах Четвертого Интернационала был отчасти результатом объективной ситуации. Но мы также должны помнить, что лидеры британской РКП не поддались тому же процессу. Именно из этой традиции и ведет свою историю Международная марксистская тенденция. Почему они смогли выдержать верную политическую линию, несмотря на все внешнее давление? Ответ надо искать в том, что они поняли суть марксизма – метод Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого. Для них марксизм был не «хрустальным шаром гадалки», а научным методом, руководством к действию. Именно этот принцип мы и должны поддерживать, если хотим добиться успеха в строительстве революционных партий во всем мире.