Рыжий
Для екатеринбуржцев (конечно же не для всех) имя Бориса Рыжего в начале сентября становится еще ближе и роднее - проводится куча мероприятий, чтобы почтить память поэта. Когда-нибудь я расскажу о нем какие-нибудь интересные факты, сделаю фото с мест, где он жил и работал. А сегодня просто покажу, как преобразился литературный квартал в Екатеринбурге и скину пару-тройку стихов.
8 сентября поэту Борису Рыжему исполнилось бы 49 лет. Ко Дню Рождения культового поэта в Литературном квартале открыт новый всесезонный паблик-арт проект «Я всех любил…Без дураков».
В проекте – 13 плакатов по улице Пролетарской с самыми цитируемыми строчками стихотворений Рыжего и его фотографиями.
За свою короткую жизнь Рыжий написал более 1300 стихов. Некоторые из них впервые были напечатаны в 1992 году. Рыжий успел стать победителем литературной премии "Антибукер" в номинации "Незнакомка", а также обладателем премии "Северная Пальмира" - посмертно. Поэт завоевал популярность в Нидерландах, где он успел побывать незадолго до своей смерти. Впоследствии нидерландская группа DeKift записала несколько песен на стихи Рыжего.
Над саквояжем в черной арке
всю ночь играл саксофонист.
Бродяга на скамейке в парке
спал, постелив газетный лист.
Я тоже стану музыкантом
и буду, если не умру,
в рубашке белой с черным бантом
играть ночами на ветру.
Чтоб, улыбаясь, спал пропойца
под небом, выпитым до дна, –
спи, ни о чем не беспокойся,
есть только музыка одна.
Приобретут всеевропейский лоск
Приобретут всеевропейский лоск
Слова трансазиатского поэта,
Я позабуду сказочный Свердловск
И школьный двор в районе Вторчермета.
Но где бы мне ни выпало остыть,
В Париже знойном, Лондоне промозглом,
Мой жалкий прах советую зарыть
На безымянном кладбище свердловском.
Не в плане не лишенной красоты,
Но вычурной и артистичной позы,
А потому что там мои кенты,
Их профили на мраморе и розы.
На купоросных голубых снегах,
Закончившие ШРМ на тройки,
Они споткнулись с медью в черепах
Как первые солдаты перестройки.
Пусть Вторчермет гудит своей трубой,
Пластполимер пускай свистит протяжно.
А женщина, что не была со мной,
Альбом откроет и закурит важно.
Она откроет голубой альбом,
Где лица наши будущим согреты,
Где живы мы, в альбоме голубом,
Земная шваль: бандиты и поэты.
Когда бутылку подношу к губам,
чтоб чисто выпить, похмелиться чисто,
я становлюсь похожим на горниста
из гипса, что стояли тут и там
по разным пионерским лагерям,
где по ночам – рассказы про садистов,
куренье, чтенье «Графов Монте-Кристов»...
Куда теперь девать весь этот хлам,
всё это детство с муками и кровью
из носу, чёрт-те знает чьё
лицо с надломленною бровью,
вонзённое в перила лезвиё,
всё это обделённое любовью,
всё это одиночество моё?
Мне не хватает нежности в стихах,
а я хочу, чтоб получалась нежность —
как неизбежность или как небрежность.
И я тебя целую впопыхах.О муза бестолковая моя!
Ты, отворачиваясь, прячешь слезы.
а я реву от этой жалкой прозы,
лица не пряча, сердца не тая.Пацанка, я к щеке твоей прилип.
Как старики, как ангелы, как дети,
мы будем жить одни на целом свете.
Ты всхлипываешь, я рифмую «всхлип».