Frédéric Chopin: Complete Nocturnes. Jan Lisiecki

Всего несколько дней назад польско-канадский пианист Ян Лишецки выпустил на легендарном лейбле Deutsche Grammophon полную коллекцию ноктюрнов Шопена — произведений, которые занимают центральное место фортепианного репертуара и являются одними из самых красивых композиций, сочиненных для этого инструмента.

Спору нет, настолько популярный и смелый выбор сам по себе привлекает внимание к пластинке.

Но я готов сказать больше: это совершенно НЕочевидно, но перед нами — единственное в своем роде высказывание музыканта, которое обладает как значительной художественной, так и исторической ценностью.

Нет никакого смысла записывать уже известное произведение за исключением того случая, когда своей интерпретацией музыкант совершает абсолютно новое, невиданное ранее высказывание.
~Гленн Гульд

Наличие исторической ценности — именно то, что отличает просто хорошую авторскую интерпретацию произведения от Высказывания (здесь вполне уместно английское 'Statement') — от высказывания настолько сильного и уникального, что своей значимостью оно меняет то, как мы воспринимаем музыку. После совершения Высказывания невозможно более слушать ее так же, как и до того, как мы его услышали, думать о ней и чувствовать под ее влиянием так же, как и раньше.

Настоящее Высказывание (для свершения которого нужен не только гениальный музыкант, но и правильное время, правильное место, и, конечно, чуткий и понимающий слушатель) своей силой преображает саму музыку (разумеется, бережно сохраняя при этом каждую написанную композитором ноту). Канадский пианист Гленн Гульд — отличный пример; после его Высказывания 1955 года, которым стала запись Гольдберг-вариаций, музыка Баха изменилась, потому что никто из услышавших это исполнение не мог более относиться к ней так, как прежде. И именно в таком случае можно говорить о том, что запись действительно имеет историческую ценность (еще один подобный пример: запись Кейта Джаррета The Köln Concert)

***

Итак, почему запись Frédéric Chopin: Complete Nocturnes вправе претендовать на то, чтобы стать Высказыванием?

Начнем с художественных ценностей, а потом приступим к самому интересному и необычному, что перевернет ваше представление о том, как стоит относиться к этой, да и к другим музыкальным записям.

• Пианисту Яну Лишецки 26 лет, и он — один из самых интересных молодых виртуозов фортепиано, на которого стоит обратить внимание. Помимо того, что музыка Шопена — его основная специализация (это уже третья пластинка Шопена на лейбле DG, да и на концертах он, само собой, регулярно играет произведения польского композитора), он также приобрел отличный опыт в работе над записями — всего на немецком лейбле он выпустил уже восемь пластинок.
• У Яна отличная техника, которая идеально подходит к исполнению ноктюрнов Шопена — легкие пальцы, стремление к чистому, четкому, аккуратному звукоизвлечению. Ноктюрн — идеальный жанр для такого подхода; каждая композиция является выражением личных, близких к сердцу чувств — недаром считается, что исполнять ноктюрны для большой публики крайне сложно.

"Ноктюрны вызывают у меня такое чувство, будто я дома, ночью, и испытываю эмоции, которыми мне нужно как-то выразить; это композиции, которые я играю для себя." ~Ян Лишецки

И еще: Ян включил в запись исполнение не опубликованных при жизни Шопена ноктюрнов, в том числе легендарный до-диез минорный. Вот почему я хочу особенно его отметить:

1. Это произведение Шопен написал вскоре после того, как покинул Польшу, и как раз в то время, когда начал понимать, что покинул ее навсегда, и с мыслью этой еще не успел свыкнуться. Ноктюрн посвящался его сестре Людовике — "в качестве упражнения перед тем, как приступить к моему второму Концерту" — писал ей Шопен.
2. Это один из наименее сложных для исполнения ноктюрнов Шопена — он действительно станет замечательным упражнением для пианистов, и этим очень ценен, так как новичку к репертуару Шопена подступиться нелегко. Кстати, в отличие от других ноктюрнов, у него есть, пусть и неофициальное, но название: "Воспоминание".
3. Именно этот ноктюрн играл польский пианист Владислав Шпильман во время своей последней довоенной трансляции на радио в 1939 году. Именно его он сыграл нацистскому офицеру Вильгельм Хозенфельд в 1944 году во время их первой встречи — эта история нашла свое отражение в фильме Романа Полански "Пианист". Этот же ноктюрн играла Наталья Карп, польская пианистка, во время своего заключения в концлагере — офицер SS Амон Гет, услышав его исполнение, принял решение сохранить ей жизнь.

Добавлю, что на многих известных и более старых записях (например, в исполнении Рубинштейна или Поллини) этого ноктюрна нет — он стал более популярен и известен сравнительно недавно. И Ян Лишецки сыграл его великолепно.

А теперь об исторической ценности этой записи, и даже хорошо, что мы переходим к этой теме сразу после обсуждения того самого ноктюрна в до-диез минор — он продолжит служить прекрасной иллюстрацией моего аргумента.

В 1939 году великий аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес пишет обессмертивший его рассказ "Пьер Менар, автор «Дон Кихота»". Мысль (тогда практически революционная) которую он высказал в этом произведении, такова: суть и смысл высказывания может зависеть не только от его формы, но и от контекста. Эта идея станет одним из манифестов искусства постмодернизма. В рассказе Борхес представляет нам Пьера Менара, писателя, который решил переписать роман Сервантеса "Дон Кихот" так, как его мог бы написать человек из двадцатого века, вложив в роман совершенно иные смыслы, нежели те, которые мог в него вложить Сервантес, писавший его в семнадцатом веке.

И у Пьера Менара получилось... написать абсолютно идентичное произведение — слово в слово, — в которое, однако, были вложены совершенно иные идеи! Вот как Борхес об этом пишет:

Тексты Сервантеса и Менара словарно идентичны, но второй почти бесконечно более богат (более двусмыслен, сказали бы его недоброжелатели; но двусмысленность — это богатство).

Сопоставлять Дон Кихота Менара с романом Сервантеса — значит делать для себя открытия. Последний, например, пишет («Дон Кихот», часть первая, глава девятая): «…Истина, мать коей — история, соперница времени, хранительница содеянного, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица настоящего, провозвестница будущего». Составленное в семнадцатом столетии, составленное «непросвещенным гением» Сервантеса, это перечисление — лишь риторическая похвала истории. Менар же, напротив, пишет:

«…Истина, мать коей — история, соперница времени, хранительница содеянного, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица настоящего, провозвестница будущего».

История — мать истины. Поразительный вывод. Менар, современник Уильяма Джеймса, определяет историю не как ключ к пониманию реальности, а только как ее истоки. Историческая правда для Менара — не то, что произошло, а то, что мы считаем происшедшим.

Конечно, мысль о том, что одни и те же слова и предложения каким-то образом могут нести разные смыслы в зависимости от того, что в момент их написания думал и чувствовал автор, а так же — что очень важно! — как их готовы воспринимать читатели, может показаться ироничной, однако она не лишена здравого смысла. Не зря тема взаимосвязи мысли, намерения, языковых и письменных символов и смыслов активно интересовала философов того времени (вся аналитическая философия XX века строится вокруг нее).

Но как это относится к музыке, а конкретно — к ноктюрнам Шопена в прекрасном исполнении Яна Лишецки? Ноктюрны — известнейшие произведения Шопена. Их часто играют, их часто записывают, они всем нравятся. В мире существуют уже десятки прекрасных записей ноктюрнов, и, казалось бы, что нового может сказать музыкант, в очередной раз взявшись за их запись?

Но так, как сыграл Ноктюрны Ян Лишецки, не мог сыграть никто до него, и не сможет после.

Потому что Ян записал ноктюрны Шопена в разгар пандемии — осенью 2020 года, когда первые локдауны были еще не совсем позади, а следующие уже маячили на горизонте. Никогда еще ноктюрны не записывались музыкантом, который оказался в эпицентре одной из самых горьких и странных катастроф XXI века — и никогда более не будут записаны, потому что сейчас, всего лишь спустя год, время уже поменялось. Эмоции, которые вкладывал в свои произведения Шопен (а ноктюрны — квинтэссенция выражения эмоции в музыке), были стократ увеличены и преломлены через эмоции человека, пережившего 2020 год, и благодаря этим эмоциям эти произведения стали нам необычайно близки — ведь и мы, мы тоже его пережили, и нам, нам хорошо знакомо все, что испытал Ян, ведь мы тоже через это прошли.

Сам Ян Лишецки прекрасно это понимал. Вот что он сказал в одном из недавних интервью:

'Конечно, я задавался вопросом, зачем мне записывать то, что было уже много раз записано до меня. Но музыка живет лишь во время ее исполнения, и каждый раз, когда мы ее слышим — она разная, даже если мы слушаем запись. Думаю, что мне было что высказать этой записью. В ней нашел отражение прошедший 2020 год и мои размышления о нем, вместе с мыслями о том, как в музыке мы находим убежище и понимание.' ~Ян Лишецки

Если мы знаем, кто автор и при каких обстоятельствах он написал произведение — его работа воспринимается иначе. Если два исполнителя записали одно и то же произведение — мы воспринимаем их не только на уровне взятых определенным образом нот, но и более глубоко, сквозь призму того, что чувствовал и высказывал своей игрой исполнитель, и также того, что известно об этом нам. И теперь, когда вы знаете, когда и как была сделана запись Frédéric Chopin: Complete Nocturnes, вы, слушая ее, услышите Высказывание, которое будет невозможно забыть.

***

Важные ссылки: – Мой личный инстаграм — в Stories я каждый день выкладываю по одной обложке пластинки, которую слушаю, и на которую стоит обратить внимание. На 365 пластинок в год обзоры написать трудно, но показать их вам — вполне! Еще там просто красивые фотографии:)

– Telegram-канал Opus V: обязательно подпишитесь ради анонсов новинок и дополнительных комментариев

– Telegram-канал Вам, чтецам от автора Opus V, Марка Марченко: для любителей литературы