Кому и зачем нужна сельская община?

Нынешняя крестьянская пастораль имеет под собой реальные исторические корни. Так, во второй половине XIX века в России сложился настоящий «культ крестьянской общины». В ней видели древнейший институт русского общества, основу крестьянской жизни, опору всего мироустройства.

Общиной восхищались славянофилы. Общину ценили консерваторы. Наконец, социалисты, мечтавшие о том, чтобы полностью разрушить и затем переустроить всё русское общество, полагали общину единственным, что должно сохраниться от старых порядков. Ведь именно общинное владение землёй и самоуправление считались теми зёрнами, из которых произрастает крестьянский социализм.

При этом в истории крестьянской общины скрывается поразительный факт: это очень поздний институт, который оформился лишь в 1837-1841 годах, в ходе реформы управления государственными крестьянами, проведённой графом Павлом Киселёвым. И едва не тут же начал создаваться миф о русской общине. Причём, даже не самими русскими, а заезжим немцем.

Всего два года спустя после этой реформы в Российскую империю приехал прусский экономист, исследователь сельского хозяйства Август фон Гакстгаузен. Он объехал значительную часть страны, тщательно исследуя жизнь русского крестьянства и особенно обращая особое внимание на государственных крестьян.

Почему? Всё дело в том, что ранее, изучая сельское общество в родной Германии, он наткнулся на довольно специфичные формы хозяйствования, которые сходу приписал славянам. Чтобы проверить свою гипотезу, он отправился в Россию, где и нашёл «крестьянскую общину».

«Европейская община представляет искусственное собрание людей, предписанное сверху, — людей, случайно живущих вместе, и совместная жизнь которых подчинена установленным правилам. В России община есть семейный организм; в первобытные времена она составляла обширную патриархальную семью, да и теперь ещё, по крайней мере, отвлечённо она представляет одну семью, связанную общею собственностью, со старшиною во главе», — так описывает Гакстгаузен русскую крестьянскую общину.

Однако Гакстгаузен так и не понял простого факта, что русская крестьянская община появилась, главным образом, благодаря русскому государству, которое вплоть до XIX века нуждалось в создании системы управления сельским обществом. При этом такая система должна быть максимально дешёвой, простой и задействовать минимальное число чиновников. Решение этой задачи граф Киселёв нашёл в создании сельской общины, которая при участии Гакстгаузена, внезапно была провозглашена традиционным институтом и канонизирована в таком качестве.

Что же послужило её образцом? Общинное устройство, конечно, было ещё у древних русов. Его происхождение было связано со спецификой славянской колонизации новых земель. Если те же германцы приходили на земли, уже давно обработанные римлянами, то восточные славяне колонизировали обширные территории, где местные малочисленные финно-угорские племена не знали сельского хозяйства. Новые места обитания славян были покрыты бескрайними дремучими лесами.

На крестьянине-колонисте лежала тяжёлая обязанность: превратить в пашни и луга дикие земли и леса. Такую работу немыслимо было проделать в одиночку, и поэтому русский пахарь действовал сообща. Когда на новое место приходила группа переселенцев (часто родственников), они начинали совместную работу.

Так возникал общинный участок земли, созданный коллективным трудом. После этого, уже пригодная для ведения сельского хозяйства земля делилась между поселенцами, которые образовывали территориальную крестьянскую общину. Древнерусская община называлась «вервь» и её существование зафиксировано в древнейшем памятнике русского права «Русской правде», где фиксировалась круговая порука общинников.

Сам термин «вервь» имеет варяжское происхождение, тем более, что в шведском языке есть слово hwarf (варф), обозначающее как раз территориальную сельскую общину. Поразительно даже сходство в размере виры: шведская община также платила 40 марок серебром за аналогичное преступление.

В Древней Руси князь не был собственником всей земли своего княжества, но владел значительными территориями, которые нередко жаловал своим дружинникам, чтобы те могли нести расходы на военную службу. Крестьяне, которые заселяли такие земли, становились вотчинными крестьянами, и несли платежи и повинности уже не по отношению к князю, а по отношению к собственнику земли (боярину или церкви). При этом общинная жизнь на вотчинных землях сохранялась в том же виде, что и на землях свободных общинников. По мере роста числа землевладельцев и землепользователей в русском государстве оформляются две категории крестьян: государственные и вотчинные (впоследствии они стали крепостными).

Характерной особенностью старинной общины как раз и был институт круговой поруки: ответственности каждого крестьянина за всё общество и всего общества за каждого его члена. Эта институция сохранилась и в сельской общине, образованной реформами графа Киселёва, а также в общинах, созданных по образцу общин государственных крестьян, после ликвидации крепостной зависимости в ходе Великой крестьянской реформы 1861 года.

Почему же круговая порука была столь устойчива? Всё опять же связано со спецификой славянской колонизации Руси. Обширные пространства и отсутствие дефицита свободной земли приводили к очень значительной текучести сельского населения. Каждый крестьянин мог в любой момент сняться с занимаемого им участка и переселиться на новое место. Это было своеобразным защитным механизмом селян против нехватки земли на уже освоенных территориях, средством противодействия неурожаям, или защитой от чрезмерной эксплуатации со стороны князей и бояр-землевладельцев.

В связи с этим ответственность возлагалась не на отдельного человека, которого было очень сложно отыскать в случае чего, а на общину в целом. Община отвечала за подати, за повинности, за преступления. Отсутствие одного или нескольких человек не создавало проблем: выплаты или общественные работы просто распределялись поровну на оставшихся общинников, а свободная земля рано или поздно оказывалась занята новыми переселенцами или детьми других общинников. Такое устройство сельского общества оказалось чрезвычайно живучим, прекрасно работая и в IX, и в XIX веках.

Для управления общиной не было нужды в особых княжеских (а затем царских и императорских) чиновниках. Крестьянское общество управляло собой самостоятельно.

Этот демократический инструмент позволял государству обеспечивать порядок в сельской местности силами самих крестьян, не расходуя средств на функционирование чиновничьего аппарата, что было чрезвычайно выгодно и удобно. Однако в пользу государственной выгоде было принесено развитие сельского хозяйства, которое тормозилось наличием общины. Почему? Всё дело в отсутствии частной собственности на землю и уравнительном характере пользования землёй.

Законы Государей всея Руси Ивана III и Ивана IV фиксируют наличие сельской и городской общин и их права. Им было разрешено обращаться с ходатайствами об освобождении их от управления и суда правительственных чиновников (наместников и волостелей) и об учреждении из всех сословий выборного управления и выборного суда.

Верховная власть до оформления крепостного права в XVII веке признавала крестьян столь же полноправными гражданами, что и дворянство, священство и горожан.

В XVII-м столетии происходит юридическое оформление крепостного права. Тогда оно понималось так: крестьяне несли трудовые повинности перед помещиком. Помещик, в свою очередь, нёс военные повинности перед государством.

Такая система виделась гармоничной и справедливой: все так или иначе служат общему делу. Она также позволяла содержать дворянское сословие, необходимое для работы государственного аппарата и существования войска. Право крестьян покинуть общину, оставив обрабатываемую землю, и переселиться на новые земли, ограничивается, а затем вовсе исчезает. Каждый помещичий крестьянин оказывается «прикреплён» к земле, тем самым становясь крепостным.

Община при этом сохранялась, но постепенно деградировала. В 1718 году Пётр I приказал ввести подушную подать, которая платилась всем податным населением (взрослыми мужчинами). Функции управления и низового суда были переданы помещикам, которые становились как бы низовыми чиновниками, не получающими жалованье представителями государства, которые управляют крепостными крестьянами на своей земле, выполняя административные и судебные функции.

Помещику община была не нужна. Тем более, что она в силу традиций покушалась на права, данные ему государственной властью. Таким образом XVII — первая половина XIX столетия стали временем отмирания общины, которая теряла смысл своего существования: судил крестьян помещик, землю распределял он же, помещик же решал имущественные споры и иные вопросы крестьянской жизни.

Но государственные крестьяне не знали власти помещика. Ими должны были управлять назначенные государством чиновники, но их было слишком мало, отчего государственные крестьяне оказались предоставлены сами себе. Это привело к понятным последствиям. К началу правления Николая I дело дошло до того, что власти не располагали точными сведениями о числе государственных крестьян и размере их повинностей. Недоимки были огромны, а доходы от государственных имений весьма невелики. Это привело к необходимости реформы, которую блестяще и провел граф Киселёв.

В ходе реформы был создан новый орган управления — министерство государственных имуществ на уровне империи и округа государственных имуществ на уровне губерний. Была проведена ревизия государственных земель крестьян. И, наконец, для управления всей этой массой населения (государственные крестьяне составляли большинство крестьян в России, крепостные были меньшинством) среди них было введено местное самоуправление на основе крестьянской общины, восстановленной государственной властью. Именно эту «новую» общину и наблюдал фон Гакстгаузен. Именно этот новодел он и провозгласил главной ценностью русского общества.

Реформа дала исключительно хорошие результаты. Доходы с государственных имений резко увеличились, недоимки сократились. Получившие самоуправление крестьяне сами организовывали свою жизнь, сами решали имущественные и земельные вопросы, сами судили правонарушения. Поэтому, когда была проведена Великая реформа 1861 года, власти сочли наиболее разумным использовать этот опыт. Тем более, что бывшие крепостные получили близкий к государственным крестьянам правовой статус. Так крестьянская община стала универсальным институтом общественной жизни на селе.

Это решило сиюминутные проблемы. Помещики, потерявшие административную власть над крестьянами, более не могли выполнять функции представителей государства, и поэтому эти функции были отданы общине. Государство работало с общинами, что облегчало сбор налогов и призыв в армию. Но вместе с этим в общину были заложены тормозящие развитие сельского общества элементы: общинное землевладение и равный, регулярный передел земли.

Это приводило к тому, что, во-первых, при росте численности общины (а численность русского населения в XIX — начале ХХ века постоянно и очень быстро росла) земельные наделы неизбежно уменьшались, а во-вторых, у отдельного крестьянина не было экономического стимула вести более эффективное хозяйство — ведь его надел от этого никак не изменится, а свободной земли, которую можно было бы купить в собственность, было недостаточно.

Уравнительная практика общины очень нравилась революционерам. Они видели в ней основу будущего крестьянского социализма. Консерваторы же хвалили общину как древнейший институт организации крестьянского сословия, говоря, что общинное землепользование защищает крестьянство от обнищания, превращения в сельский пролетариат, учит основам народного самоуправления. Но при этом община многочисленными переделами земли способствовала собственному истощению, так как крестьянин, зная, что земля общая, не пытался сохранить её плодородность.

Общинное землевладение также затрудняло переселение крестьян в города, где растущей промышленности постоянно требовались свободные рабочие руки. Ведь нельзя было продать свою долю, её можно было только бросить, что неизбежно воспринималось как ощутимая потеря. В рабочие уходили чаще всего самые неспособные, полностью разорившиеся, крестьяне. Это приводило к тому, что рабочее сословие становилось носителем нигилизма и сближалось с деклассированными элементами.

Со всех сторон община была плоха, но продержалась до начала ХХ-го века, потому что за ней стояла многосотлетняя традиция общественного землепользования, восходящая ещё к Древней Руси. Да и крестьяне зачастую рассматривали общину как свою защитницу — ведь все налоги и повинности несли не отдельные сельские жители, а вся община вместе. Поэтому бедняки могли перекладывать ответственность на более обеспеченных соседей.

Уже в начале ХХ века стало понятно, или община будет уничтожена, или она погубит русское государство.

Разговоры же о возрождении сельской общины в XXI-м веке в России — это чистая маниловщина, не имеющая под собой никаких вменяемых оснований. Хотите вернуть сельскую общину? Ну тогда верните и сословное общество.