ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ РУССКИМ ОФИЦЕРОМ?

Начнём с того, что военные действительно были в Российской империи настоящей элитой. В Исторической России офицерские эполеты носили почти все высокопоставленные сановники. Путь из армии на государственную или придворную службу считался самым обычным делом, и бывшие военные успешно становились министрами и губернаторами.

Тому было несколько причин. Прежде всего — высокий уровень военного образования в империи. Это в современной РФ офицер или генерал может быть невежественным солдафоном, смутно понимающим, где он находится и что вообще вокруг происходит. И, увы, это уже никого не удивляет.

В старой России мужчина, прошедший кадетский корпус, военное училище и уж тем более военную Академию — был настоящим специалистом со знаком качества. Ведь военные получали университетский курс гуманитарных наук, и кроме того, разбирались в математике, физике, химии и инженерном деле.

Помимо этого, офицер по факту своего рода занятий должен был быть человеком дисциплинированным и организованным. Он умел отдавать приказы и подчиняться им. Словом, был отличным как исполнителем, так и руководителем.

Также русский офицер или по праву рождения принадлежал к числу избранных — благородному сословию империи, или же являлся личным дворянином, то есть получал все права дворянства и отличной службой мог добиться потомственного дворянства для себя и своих детей.

Офицеров с детства воспитывали в понятиях чести. Для русского офицера потеря чести означала едва ли не смерть (а то и хуже смерти). Ведь недостойных или убивали на дуэлях, которые были специально легализованы государством для поддержания корпоративного духа, или же с позором отправляли в отставку, без права ношения мундира.

Так, подполковник Генштаба Михаил Галкин писал: «Обладать честью, во все времена, было признано необходимостью для офицерского кадра. При всех остальных хороших служебных качествах офицер не может быть терпим, если он неразборчив в добывании средств к жизни и марает мундир. Кто не может возвыситься до истинного понимания чести, тот пусть лучше откажется от звания офицера, необходимейшему и первому требованию которого он не удовлетворяет».

Офицеры не только должны были иметь безупречное прошлое, но и обладать поручительством за свое твердое и хорошее нравственное развитие. Кандидатура каждого будущего офицера рассматривалась офицерским собранием полка, куда он подавал заявку. И если возникали сомнения в нравственном облике кандидата, то ему легко могли отказать.

Перед приёмом на службу этот вопрос основательно обсуждался, даже требовались документы от судебной власти с родины претендента. Будущие офицеры отлично знали, что их биография станет предметом самого тщательного рассмотрения и поэтому старались не совершать непростительных ошибок.

В императорской лейб-гвардии смотрели не только на репутацию. Изучалось также и происхождение будущего офицера. Лучшей рекомендацией являлась служба в гвардейском полку предков или родни кандидата. В наиболее аристократических полках, вроде Кавалергардского, почти все офицеры имели титулы барона, графа или князя, происходя из самых знатных фамилий империи.

«Носить громкую старинную дворянскую фамилию и обладать средствами и придворными связями было ещё далеко недостаточно, чтобы поступить в один из этих рафинированных полков. Туда мог попасть только безупречно воспитанный молодой человек, о репутации и поведении которого полком собирались тщательные справки. А кавалергарды ещё и копались в родословной представлявшегося в полк молодого человека и проверяли за несколько поколений назад его бабушек и прабабушек: не затесалась ли среди них какая-нибудь мадам, неподходящая по своему происхождению. Ведь она могла бы передать по наследству плебейские черты своему потомству. Здесь никакие протекции не помогали. Случаи, когда сыновья министров и высших сановников при представлении в эти полки получали отказ, не были исключением», — вспоминал князь Владимир Трубецкой.

Людям, недостаточно родовитым и не имеющим средств для поддержания должного уровня жизни, отказывали ещё на стадии предварительных консультаций. Чтобы не позорить имя претендента, не проходящего по критериям полка, ему порой неформально советовали подать заявку в армейский полк «попроще».

Впрочем, это не означало сословной замкнутости. Отлично показавшие себя на войне или по службе офицеры «из простых», не раз переводились в гвардию в качестве поощрения. И показывали себя с самой лучшей стороны. Так в России работали социальные лифты.

Например, прославленный генерал Александр Кутепов был сыном небогатого личного дворянина. Но он с отличием закончил Санкт-Петербургское пехотное училище, а затем храбро сражался на русско-японской войне. В 1906 году он был переведён в старейший полк русской гвардии — Преображенский. Там уже в годы Первой мировой он стал председателем суда чести, что много говорит о его высоких моральных качествах.

Поступая на военную службу, русский офицер должен был помнить главное, на чём основывается его служба. «Веруй в Бога, будь преданным государю императору, его семье и люби Родину», — писал в многократно переиздаваемой книге «Кодекс чести русского офицера» Валентин Кульчицкий, сам кадровый военный. Что же требовалось от офицера?

Верность императору и Отечеству, храбрость в бою, но не до безрассудства, дисциплинированность, уважение и доверие к командирам, правдивость, вежливость и скромность. Именно эти нравственные нормы определяли офицера как представителя элиты русского государства.

В книге «Наставление к самодисциплине и самовоспитанию. Собрание писем старого офицера к своему сыну» были такие слова: «Офицерское сословие есть благороднейшее в свете, так как его члены не должны стремиться ни к выгоде, ни к приобретению богатства или других земных благ, но должны оставаться верны своему высокому, святому призванию, руководясь во всём требованиями истинной чести и сосредоточивая все мысли и чувства на самоотверженной преданности своим высшим военачальникам и Отечеству».

Высокий интеллектуальный, культурный и образовательный уровень офицерства был в Российской империи нормой. Офицеры не только знали службу, но и много читали, интересовались искусством, занимались самообразованием. «Окончив училище, продолжай заниматься. В знании военного искусства — твоя сила. В боях некогда учиться, а надо применять то, чему учился. Не упускай из виду, что необходимо знать все роды оружия» — отмечал Кульчицкий.

Интеллектуально неразвитые офицеры, конечно, встречались, но осуждались военным обществом. Ситуация, когда офицера интересуют только деньги, водка и бабы, в Исторической России была просто невероятна. Ведь требования к элите, к дворянскому сословию были очень высоки.

А вот политика для русского офицера была табуированной темой. Высказывать свои политические взгляды публично считалось ужасным моветоном. Разговоры про политику в офицерском собрании немедленно пресекались. Состоять в партии для офицера было недопустимо. Его «партия» — это Вера, Царь и Отечество.

Русский историк Сергей Волков отмечал: «Офицер любых убеждений считал себя в принципе связанным присягой, и отступить от неё для него было столь же немыслимо и позорно, как, например, проявить трусость на поле боя. Поэтому случаи нарушения присяги офицерами были единичны. Офицер мог делать какой-то политический выбор только в том случае, если присяга переставала действовать».

Жизнь в замкнутом сообществе полка накладывала на офицера особые обязательства. От него требовалось всегда соблюдать форму одежды, выглядеть опрятно и тщательно следить за своей внешностью. Ведь по каждому офицеру окружающие судили и о полку, в котором он служит, и обо всей русской императорской армии в целом. Излишняя показная лихость, пьянство, азартные игры — осуждались военным обществом, и офицер, подверженный таким порокам, вряд ли мог задержаться на службе или продвинуться в чинах.

При этом интересно, что умение пить как раз ценилось. «Кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества» — говорили, к примеру, в лейб-гвардии кирасирском полку. Но пить надо было так, чтобы не терять разум, уметь продолжать вести беседу, пить столько, чтобы на утро чувствовать себя в форме, чтобы пойти на службу в полк. Не менее отмечались офицерством умение вести изящную беседу, способности наездника, стрелка и фехтовальщика.

Ещё одной важной частью военного быта были денежные вопросы. Тут офицеру полагалось стараться не брать в долг, а если уж пришлось делать это, то отдавать деньги в срок. Категорически не допускалось брать в долг у сослуживцев — ведь финансовые споры способны испортить самые тёплые отношения.

Вообще офицеру рекомендовалось не вести общее хозяйство с другими офицерами полка, даже если, например, кажется выгодным снимать одну квартиру на двоих молодым и неженатым поручикам. «Совместная жизнь с товарищем в конце концов ведёт к разрыву», — писал Кульчицкий.

Существовали особые требования к офицерским жёнам. Вот что вспоминал князь Трубецкой. «Офицеры не имели права вступать в брак ранее достижения определенного возраста... В щепетильном гвардейском полку дело этим, однако, не ограничивалось, и в каждом отдельном случае вопрос о браке товарища решался на общем собрании господ офицеров. Гвардейскому офицеру нельзя было жениться, не покинув полк, ни на крестьянке, ни на мещанке, ни даже на богатой купеческой дочке, каково бы ни было её воспитание. Гвардейцу можно было жениться только на женщине дворянского происхождения, и прежде нежели разрешить товарищу вступить в законный брак, общество офицеров полка наводило справки, как о самой невесте, так и о её поведении, репутации, а также и о её родне».

Актрисы, как профессия сомнительных моральных качеств, считались неприемлемыми для любого русского военного. Брак с актрисой означал необходимость немедленно подать в отставку. Точно такие же последствия ждали в браке с разведённой женщиной, которая при разводе взяла вину на себя.

До 23 лет русскому офицеру вообще запрещалось жениться — считалось, что в слишком молодом возрасте невозможно сделать осмысленный выбор невесты, а также достойно содержать будущую семью. После 23 лет офицер предоставлял сведения о будущей супруге офицерскому собранию полка и должен был дать сведения, что имеет достаточный доход, кроме жалования.

Эти ограничения возникли не на пустом месте. Офицер не должен был бедствовать или оказаться должником. Ведь человек, постоянно нуждающийся в средствах, мог оказаться отличным объектом для вербовки. Кроме того, считалось, что офицер вообще не должен жениться в молодые годы. Ведь семья отвлекает от службы, а воин, думающий о жене и детях, не слишком склонен отдавать жизнь за Отечество. Вот заслужив штаб-офицерские чины, можно было задуматься и о свадьбе.

Характерной особенностью русского офицерского корпуса была культивируемая вежливость. Обращения на «ты» даже между старыми друзьями и в частной обстановке считалось крайне невежливым. Вне службы офицеры обращались друг к другу на «вы», обязательно по имени-отчеству.

На службе отношения были ещё более формальными — по фамилии с указанием особого обращения «ваше благородие» подпоручикам и поручикам, с капитана до полковника обращались «ваше высокоблагородие», к генералам «ваше превосходительство». Если у офицера имелся титул, то его обязательно указывали и в официальной, и в неофициальной обстановке.

Оказавшись в военном обществе, например в офицерском собрании, нужно было поздороваться со всеми, сопровождая рукопожатие лёгким кивком головы. Во время рукопожатия первым руку протягивал старший по званию. Встречаясь на улице, офицеры приветствовали друг друга (даже незнакомых людей) воинским салютом — отданием чести. При появлении в помещении генерала все офицеры вставали.

Несмотря на столь жёсткие правила этикета, в армии категорически осуждались низкопоклонство. Считалось необходимым, чтобы даже младшие офицеры держали себя с достоинством, не допускали урона своей чести.

Может быть, в наши дни все эти требования кажутся излишними. Но надо помнить, что офицерский корпус — это особое военное сословие, живущее по своим правилам, главными из которых являются верность, честь и готовность умереть за страну. А к таким людям всегда предъявлялись особые требования.

Возрождение воинской корпорации без возрождения её этики и морали едва ли возможно. А без возрождения воинской корпорации едва ли возможно возрождение России.