Перечитываем «Гарри Поттер и Философский камень». Глава 1. Мальчик, который выжил

Формат: каждая глава книги вызывает у меня определённые мысли (может быть даже слегка отвлечённые от романа), которые я и стараюсь раскрыть.

Предупреждение на всякий случай: в тексте могут встречаться спойлеры ко всем книгам серии.

Краткое содержание главы

Родителей годовалого Гарри Поттера убивает тёмный маг Волан-де-Морт, после чего необъяснимым образом исчезает при попытке убить самого Гарри. Поздно вечером директор школы волшебства Хогвартс Альбус Дамблдор и его заместитель Минерва Макгонагалл появляются возле дома Вернона и Петуньи Дурсль, единственных родственников Гарри. Лесник Рубеус Хагрид привозит ребёнка на летающем мотоцикле. Гарри оставляют у дяди с тётей на долгих десять лет.

Комментарии

Итак, история начинается! И вот моё мнение: с чисто «технической» точки зрения Роулинг начинает виртуозно.

Вообще, мне кажется, что «Философский камень» представляет собой замечательный учебник для писателей и сценаристов. Исследовать этот роман просто и интересно: он короткий, в нём очень легко просматривается структура. На виду находятся все ключевые авторские решения. Наблюдая за тем, как организована эта книга, можно с удовольствием обучиться важным писательским навыкам.

Что касается первой главы, то я бы обратил особое внимание на то, как Роулинг работает с информацией. В рамках относительно короткого пролога писательница ненавязчиво поместила громадное количество «семян», которые в дальнейшем «прорастут» как на страницах «Философского камня», так и в более поздних романах серии.

Это и образы основных персонажей (Дурсли, Дамблдор, Макгонагалл, Хагрид), и важные элементы магического мира (совы, мантии, способность волшебников превращаться в животных). Некоторые из упомянутых вскользь предметов, локаций и персонажей ещё сыграют важную роль в будущем. В их числе летающий мотоцикл, делюминатор Дамблдора, Годрикова Впадина и Сириус Блэк.

Здесь же, в первой главе, мы можем обнаружить намёки на некоторые из ключевых тем серии. Например:

— Вы мне льстите, — спокойно ответил Дамблдор. — Волан-де-Морт обладал такими силами, которые мне неподвластны.

— Только потому, что вы слишком... слишком благородны для того, чтобы использовать эти силы.

Реплика Минервы Макгонагалл предвосхищает сакраментальное для серии изречение: «Наш выбор гораздо лучше показывает, кем мы являемся в действительности, чем наши способности».

По словам Джоан, ключевые события финала серии были запланированы ещё до начала работы с текстом «Философского камня». Где-то я находил упоминание, что из-за такой предусмотрительности Роулинг была вынуждена до пятнадцати раз переписывать первую главу, поскольку ранние черновики давали слишком много намёков на то, как в дальнейшем сложится судьба Гарри.

Если писатель хорошо знает то, о чём он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует всё опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды (Эрнест Хемингуэй).

Всё так, как завещал Хемингуэй. Мы видим в тексте много вопросов и получаем мало ответов. Но подсознательно чувствуем: автор знает, о чём говорит, и обязательно раскроет карты, когда придёт время.

За историей стоит бэкграунд. Продуманный, глубокий и довольно масштабный подтекст. Пока Дамблдор устраивает мальчика на Privet Drive, в волшебном мире происходят разнообразные вещи. Сириус Блэк, терзаемый чувством вины, отправляется на поиски Питера Петтигрю. Где-то по-настоящему горько страдает некто по имени Северус Снейп. Несмотря на то, что волшебники по всей стране отмечают завершение страшной войны, многие последователи Тёмного Лорда на свободе — ещё только грядёт трагедия Алисы и Фрэнка, родителей Невилла Долгопупса.

Впрочем, вопросы писательского мастерства мы ещё обсудим в будущем, а сейчас я бы хотел перейти к другому интересному моменту — узнаваемым мотивам. Джоан Роулинг любит играть с разнообразными архетипическими историями. И уже здесь, на старте книги, мы наблюдаем вариации сразу нескольких известных сюжетов.

Так, мотив избранного ребёнка-найдёныша уходит корнями в глубокую древность. В этой связи можно вспомнить, например, предания о Моисее и шумеро-аккадском царе Саргоне, о древнегреческом герое Персее, троянском царевиче Парисе и древнеиндийском воителе Карне.

Истории этих героев включают до крайности похожий сюжет: дитя благородного или божественного происхождения по какой-то причине оказывается отринутым от родителей, после чего его находят и берут на воспитание простые люди. В конечном итоге герой обретает предначертанную ему судьбу.

Более поздний и гораздо более известный сюжет такого типа содержится в легендах о короле Артуре. В этом случае уже прослеживаются прямые аллюзии с историей Гарри.

Седобородый чародей (Мерлин/Дамблдор) забирает избранное дитя (Артура/Гарри) под свою опеку и до некоторой поры прячет его вдали от опасностей «большого мира» (Артур живёт с рыцарем Эктором и его семьёй/Гарри — с Дурслями). И Артур, и Гарри растут, не зная своего истинного происхождения. В нужный момент чародей принимает наставничество над молодым героем, открывает ему знание о том, кем он на самом деле является, а в последствии передаёт содержание тайного пророчества (Артуру предназначено стать великим королём/Гарри — быть тем единственным, кто может сокрушить Тёмного Лорда).

Сходство усиливается, если принять во внимание, что многие авторы в негативных красках описывают Кея — сына сэра Эктора и молочного брата Артура. В некоторых историях сэр Кей обладает на редкость скверным характером и обижает младшего брата, что роднит его с Дадли Дурслем.

Надо сказать, мотивы из легенд о короле Артуре всплывают в книгах Роулинг неоднократно. Чего стоит только сцена из седьмой книги, когда Рон и Гарри достают из озера меч Годрика Гриффиндора — аллюзия на сюжет обретения Артуром магического Экскалибура.

Безусловно, сюжеты Роулинг не полностью соотносятся с древними легендами и мифами. В этом вся прелесть: мы можем видеть лишь отдалённые очертания традиционных историй. Архетипические мотивы подспудно влияют на нас во время чтения, вызывая подсознательное чувство узнавания. Мы можем ощутить их присутствие также неосознанно, как ощущаем тот самый «айсберг Хемингуэя».

Текст становится поистине магическим, когда в истории сплетаются многочисленные образы и символы самого разного происхождения. Обширный культурный пласт в базе «простой» детской истории обеспечивает уход от поверхностности, приковывает внимание.

В первой главе мы наблюдаем и другие сильные архетипические мотивы. Стремление Тёмного Лорда убить ребёнка ради безграничной, вечной власти отсылает к древнему сюжету «избиения младенцев». В этой связи многие сразу вспомнят царя Ирода. Библейский сюжет гласит, что Ирод, испугавшись вестей о рождении истинного «Царя Иудейского» Иисуса, повелел убить всех младенцев в Вифлееме и ближайших районах в надежде, что среди жертв окажется и Мессия.

Подобные истории существуют в мифологии и легендах самых разных народов мира. Поводом к детоубийству обычно оказывается пророчество в отношении некоего «божественного ребёнка», которое предупреждает об исходящей от него опасности для конкретного человека — чаще всего правителя страны. За этим следует попытка уничтожения детей, соответствующим критериям предсказания, однако жестокие меры не достигают своей цели.

Джозеф Кэмпбелл называл «избиение младенцев» частым и важным мотивом, который ассоциируется с рождением Спасителя. Похожие сюжеты связаны с именами Моисея, Кришны, ирландского Луга и других легендарных личностей со всего мира. Как видно, описанная модель полностью совпадает с тем, что мы видим в «Гарри Поттере»: ведомый пророчеством Волан-де-Морт пытается устранить помеху к безграничной власти, но этим лишь выбирает героя, который в конечном итоге спасёт волшебный мир.

Ещё один интересный мотив, упоминание которого мы видим уже в первой главе книги — это табу на имя.

Как гласит Википедия, это «древнейшее лингвистическое явление, появившееся как результат суеверных убеждений первых людей в том, что слова имеют магическую силу». Как и волшебники Британии, люди древности (да и только ли древности, если подумать) боялись произносить некоторые имена (например, диких животных и богов), чтобы не привлечь их внимание к себе и не накликать тем самым беду.

Так, знакомое нам всем слово «медведь» («поедающий мёд»), является по происхождению заменой, то есть эвфемизмом для настоящего, табуированного в древности имени животного. Интересно, что со временем «безопасное» имя стало повторно табуироваться охотниками в пользу таких прозвищ, как «Мишка», «Косолапый», «Бурый», «Он».

Табуирование имени медведя характерно также и для западноевропейских языков, где bear, bjorn и другие формы, как предполагается, происходят от слова «коричневый». Вот вам и Тот-Кого-Нельзя-Называть.

Но каково же тогда истинное имя медведя? По одной из теорий, им могло быть изначальное индоевропейское слово, родственное сохранившемуся в греческом языке arktos и означавшее «Разрушитель». С другой стороны, предполагается, что наименование «Разрушитель» уже тогда было эвфемизмом. Смешно, но и здесь мы можем припомнить короля Артура. Его имя, по некоторым предположениям, как раз содержит значение «медведь».

Раз уж мы отправились в глубокую древность, давайте поговорим ещё об одном мощном мифологическом мотиве, который широко проявлен в романах о Гарри Поттере. Речь о мотиве змееборчества.

Истории о сражении героя со змеем или драконом — популярнейший в мировой культуре сюжет. Мы можем вспомнить десятки героев-драконоборцев: Святого Георгия, древнегреческих Персея и Геракла, персидского Феридуна, германо-скандинавских Беовульфа и Сигурда, славянских Добрыню Никитича и Илью Муромца. Сюжет продолжают активно использовать и современные писатели: достаточно вспомнить толкиновских драконоборцев Барда Лучника, Эарендила и Турина Турамбара.

Поттериана тоже выстроена вокруг змееборческого мотива. Тёмный Лорд властвует над чудовищной змеёй Нагайной, сам имеет змеиные черты во внешности и принадлежит к «змеиному» факультету Салазара Слизерина — легендарного змееуста и владельца гигантского змееподобного василиска.

Когда на втором курсе Гарри сражается с василиском, ему на помощь приходит феникс Фоукс. Противостояние волшебной птицы и змеи/дракона — ещё один распространённый мифологический мотив. Истории такого толка характерны для европейских, китайских, индийских мифов.

У американских индейцев тоже существовали идентичные сюжеты. По их верованиям, Рогатому Змею традиционно противостоит Громовая Птица. Кстати говоря, в честь этих существ Роулинг назвала два факультета в своей американской школе волшебства Ильверморни, а Птица-Гром появилась в первой части «Фантастических тварей».

Теперь переходим к самому интересному. Очень часто соперником змея в древних мифах становится не просто герой, а именно бог-громовержец. Подобных противостояний можно насчитать немало: древнегреческие Зевс и Тифон, германо-скандинавские Тор и Мировой Змей Йормунганд, древнеиндийские Индра и Вритра, шумеро-аккадские бог грома Тешуб и дракон Иллуянка, японские бог бури Сусаноо и дракон Ямато-но Ороти.

Неудивительно, что исследователи выдвигают предположения о существовании некоего единого прамифа, важной частью которого является противостояние бога бури и могущественного змея.

Однако вернёмся к Поттериане. Забавно, но Гарри можно отнести не только к змееборцам, но и к числу «богов-громовержцев». Речь, конечно, о его шраме, который напоминает молнию — между прочим, главный атрибут Зевса, Тора и других родственных им божеств.

Впрочем, можете немного расслабиться. Кажется, это лишь интересное совпадение. Роулинг в одном из интервью заявила, что форма шрама не имеет какого-то конкретного символического значения.

И тем не менее. Мысли по этому поводу могут возникнуть разные. Так или иначе, подобные моменты очень занятны и могут способствовать авторскому вдохновению (в моём случае это так), ради чего я, собственно говоря, и делюсь наблюдениями с вами :)

В следующей главе мы перенесёмся из глубокой древности ближе к нашему времени. Немного поговорим о Золушке, а также рассмотрим, какие из писателей сильнее всего повлияли на Роулинг в период работы над «Философским камнем». Небольшой спойлер: в списке фигурирует один знаменитый русский литератор. Кто бы это мог быть?

Не пропускайте новые материалы, все анонсы в Telegram!

Для связи пишите в телеграм: @laenkovv