Папина дочка и дочкин папа. Интервью с Алексеем и Машей Москалёвыми — о сроке за рисунок, двухлетней разлуке и жизни вне России

В России с начала полномасштабной войны сажают несогласных с путинским режимом школьников. Но бывают другие истории, когда за смелость ребенка в колонию отправляют его родителей. Так произошло с Алексеем Москалёвым из Тульской области. Он провел за решеткой почти два года после того, как его дочь Маша, тогда шестиклассница, нарисовала антивоенный рисунок. После освобождения бывший политзаключенный с дочерью вынужденно уехал из России. Находясь в другой стране, Алексей и Маша рассказали корреспондентке «Вот Так» Ирине Новик, что оказалось самым страшным в «деле Москалёвых», почему они до сих пор не чувствуют себя в безопасности, но счастливы вместе — несмотря ни на что.

«Она у него царь и бог»

В глазах отца и дочери — усталость и тоска. Алексей сидит в комнате, кажется, на подлокотнике дивана. К нему подсаживается Маша. Оба сохраняют внешнее спокойствие. На заднем плане видны пустые стены съемной квартиры. Уже год Москалёвы живут в одной из стран бывшего Советского Союза (местоположение семьи мы не называем в целях ее безопасности. — Ред.).

Уезжая из России год назад, они думали, что пристанище окажется временным: летом Германия должна была выдать бывшему политзаключенному и его дочери долгожданные гуманитарные визы. Однако на фоне растущей антимигрантской риторики в Германии в конце июля 2025 года программу заморозили, оставив без убежища в том числе три сотни антивоенных активистов, политиков и журналистов из России. Через месяц, после требований правозащитников, программу выдачи гумвиз иностранцам возобновили, но россияне и беларусы фактически остались без этой возможности.

Отец и дочь словно застряли между прошлым и будущим. Потому и грустят. Неслучайно первый вопрос, который я им задаю — про перспективы получения немецкого убежища. Алексей отвечает: «На данный момент полное затишье. Но наши юристы поддерживают связь с консульством Германии и говорят: “Вам нечего беспокоиться, ждите”». И Москалёвы ждут.

Маша с папой мало похожи внешне, но на жизнь смотрят одинаково. Алексей Москалёв сошелся с матерью Маши Ольгой Ситчихиной, когда ему было 38 лет. Жили в маленьком городе Ефремов Тульской области. У Ольги уже была дочь Даша. Через три года родилась Маша, средняя общая дочь Москалёвых. Ее старший брат и младшая сестренка умерли в младенчестве, через несколько дней после родов. Вспоминать об этом Алексею тяжело и сейчас. Когда Маше было три с половиной года, родители развелись.

«Ребенок единственный и поздний, самый дорогой», — говорит Алексей о Маше, поэтому при расставании перед ним не стоял вопрос, отдавать ли дочь Ольге, а она не настаивала. Так Алексей стал отцом-одиночкой Маши и старшей дочери Ольги от первого брака, семилетней Даши. А Ситчихина «поехала устраивать свою жизнь» в другой город. Там вышла замуж и влезла в долги.У Ольги иная версия. По словам женщины, Алексей выставил ее из квартиры и запретил общаться с Машей. «У него характер очень жесткий. Он не бил, ничего, но такие слова говорил, что лучше бы вдарил, без ножа резал. Машу он никогда не обижал: она у него царь и бог», — комментировала Ситчихина изданию «7×7 — Горизонтальная Россия».

Дарью ей якобы пришлось выкрасть из школы, а забрать Машу не получилось. Алексей же утверждает, что старшая девочка сама переехала к маме, когда ей исполнилось десять. «А у меня никогда не было такого желания», — улыбается Маша. У матери она оказалась лишь в тот момент, когда пришлось выбирать между родительницей и детским домом.

К своему сингл-отцовству Москалёв относится как к чему-то самому обыкновенному, без пафоса. Говорит, что тяжело было только первые пару месяцев. «Работа, магазин, готовка пищи, стирка, уборка по дому, детей надо в школу и садик проводить и встретить, — перечисляет он. — Когда это всё накладывается на плечи одному, очень тяжело было. Но потом я вошел в норму».

На участке недалеко от квартиры Москалёвых Алексей держал свой мини-зоопарк. Там разводил кроликов и декоративных птиц: индийских павлинов, американских индеек, диких уток, фазанов и цесарок. Кроме финансовой выгоды, так Алексей прививал дочери любовь к животным. Возвращаясь из школы, Маша до вечера помогала папе на ферме. «Маша очень радовалась, когда рождались маленькие цыплятки, маленькие крольчатки. Всё это интересно ей было, она ухаживала за ними», — с нежностью вспоминает отец.

В Ефремове у Москалёвых были не только птицы и кролики, но и кошка. Она убежала во время обыска. А два года назад у Маши появилась Моля, мини − йоркширский терьер. Алексей просит Машу показать мне собаку. Сидя на руках у хозяйки, Моля смешно тянет морду в сторону камеры, но потом теряет интерес, кладет голову на плечо Маши и сворачивается клубком.

До задержания Алексея Маша и папа всё время были вместе. Зимой гуляли в ближайшей роще и на стадионе, катались на салазках. «У нас дочкой теплые, доверительные отношения. Я бы сказал, не как у отца с дочерью, а как у друзей. Друг с другом советуемся, у нас нет секретов», — говори Алексей и зовет Машу «папиной дочкой». И когда 24 февраля 2022 года Россия напала на Украину, он не стал скрывать от дочери правду об этой войне.

Урок рисования

Как и многие, я следила за «делом Москалёвых» с апреля 2022 года — с первых новостей о смелой шестикласснице, нарисовавшей антивоенный рисунок. Поэтому во время созвона я выражаю свое восхищение Алексею и Маше, их силе и взаимной поддержке. Они смотрят на меня через камеру мобильного телефона с серьезными лицами и коротко благодарят — не потому что невежливы, а потому что так и не привыкли быть в центре внимания.

Сейчас Маше пятнадцать. Я спрашиваю ее, как отец говорил с ней, тогда 12-летней, о войне, которую Владимир Путин развязал против Украины. Алексей просит: «Можно я первый начну?» И рассказывает:

«Я очень тщательно слежу за новостями. Когда российские войска перешли границу Украины, очень много было информации. В том числе о Буче, где российские военные убивали, грабили, насиловали местное население».

Эти и другие сюжеты Алексей показывал Маше. Она очень переживала, принимала чужую боль близко к сердцу. Так у нее сложилось «негативное мнение о происходящем в Украине, о власти в России».

Маша соглашается с папой и, гладя собачку Молю, рассказывает про свою школу № 9 города Ефремова. На сайте учебного заведения в начале войны появился раздел «Герои спецоперации» с портретами российских участников войны против Украины. Отношения с учителями тогда еще ученица 6 «В» класса называет плохими из-за того, что «они больше не учили, а говорили на политические темы» в поддержку России и Путина. С одноклассниками у девочки не было общих интересов и они не общалась.

Точную дату случившегося Маша не помнит. Когда на уроке ИЗО 87-летняя учительница Нина Григорьевна Воробьёва (вероятно, ушла на пенсию, поскольку сейчас на сайте школы размещены данные о другом учителе рисования. — Ред.) задала нарисовать рисунок в поддержку российских войск, Маша Москалёва изобразила то, «что посчитала нужным». На картинке женщина одной рукой держит за руку дочь, другой заслоняется от ракет. По обеим сторонам стоят флаги: на сине-желтом написано «Слава Украине!», на российском триколоре слова «Нет Путину и войне!».

Конечно, Маша не предполагала, что одна картинка отправит ее отца в тюрьму почти на два года, а саму девочку — сначала в приют, а потом к матери. Более того, ученица не думала даже про двойку или выговор. Чаще всего, говорит Москалёва, Нина Григорьевна вообще не собирала у детей рисунки и в тот день тоже не смотрела их. Машин рисунок увидела ее одноклассница и донесла учительнице, а та рассказала директору школы Ларисе Трофимовой.

Трофимову возмутило художественное высказывание шестиклассницы Москалёвой и она вызвала в школу в полицейских. Те приехали и на выходе останавливали всех девочек, но Маше удалось улизнуть. Дома она рассказала о случившемся. Отец ее не ругал. «Рисунок на наши отношения не повлиял», — говорит Москалёв. «Беда, которая случилась…— Маша не успевает договорить, за нее мысль заканчивает папа — …сплотила нас».

На следующий день Алексей пришел за дочкой в школу. Увидев его, директор Трофимова снова вызвала силовиков. Те увезли Москалёвых в участок.

Во время допроса Москалёва на его страницах «ВКонтакте» и «Одноклассниках» нашли антивоенные посты. На него тут же составили протокол по статье о дискредитации ВС РФ (ч. 1 ст. 20.3.3 КоАП) и в тот же день оштрафовали на 32 тыс. рублей за комментарий в соцсети со словами: «Армия России. Насильники рядом с нами».

Алексей был уверен, что на этом история закончилась. Но на следующий день Машу из школы забрал не папа, а сотрудники ФСБ. Москалёву допрашивали три с половиной часа. После этого девочка отказалась возвращаться в школу и больше туда не ходила, а последующие годы училась дистанционно в одной из московских школ. Девятый класс Москалёва закончила со справкой об окончании обучения. Чтобы получить аттестат, нужно сдать ОГЭ, а для этого нужно приехать в Россию, что для семьи Москалёвых невозможно.

До конца 2022 года Москалёвы жили спокойно. Но ранним утром 30 декабря, когда Алексей собирался на работу в свой зоопарк, он выглянул в окно и увидел, что у дома припарковались три полицейские машины и МЧС. С «болгаркой» в руках силовики зашли в подъезд. Алексей понял, что пришли за ним и разбудил дочь словами: «Машенька, вставай, к нам сотрудники полиции идут».

Алексей открыл дверь, когда услышал, как «болгаркой» пилят петли. В квартиру ворвались сотрудники ФСБ и полиции, а также представительница органов опеки. Алексея положили лицом в пол. Силовики разошлись по всей квартире и начали обыск. «Это даже был не обыск, а бандитский погром, — вспоминают Москалёвы. — Со стен срывали картины, фотографии, из гардероба вынули все вещи, бросали на пол. Туда же компьютер и мои очки со стола. Всё топтали ногами. Кровати и диван перевернули на бок».

Так Москалёв узнал, что 27 декабря против него возбудили уголовное дело по статье о повторной дискредитации армии России (ч. 1 ст. 280.3 УК РФ). Поводом стала антивоенная публикация на его странице в «Одноклассниках» от 29 июля того же года — шарж на Путина, повешенного на Георгиевской ленте. По словамАлексея, он не делал эту публикацию, а его страницу неоднократно взламывали.

Сотрудники изъяли деньги (в том числе доллары) технику и документы. Машу сфотографировали с ее антивоенным рисунком. После этого Москалёвых отвезли в отдел полиции и развели по разным кабинетам на допрос. Когда силовикам не нравились ответы на их вопросы, например, откуда у Москалёва американская валюта и на кого он работает, его избивали:

К обеду у Алексея прихватило сердце, ему вызвали скорую и дали какие-то таблетки. После этого его больше не трогали, но применили моральное давление — на всю громкость включили гимн России и заставили слушать больше двух часов, закрыв одного в кабинете. В 9 вечера задержанного отпустили, обязав вернуться в отдел полиции после новогодних каникул, 9 января. Маша провела тот день во временном приюте, поздно вечером Алексей забрал ее домой.

«Лучший папа на свете»

На следующий день Москалёвы уехали из Ефремова в соседний город Узловую. Силовики посчитали это попыткой скрыться от следствия. 1 марта 2023 года Алексея задержали и отправили в ИВС, а Машу органы опеки увезли в центр для несовершеннолетних. На следующий день Москалёва отпустили под домашний арест, надев на ногу электронный браслет. Комиссия по делам несовершеннолетних решила, что под домашним арестом отец не сможет осуществлять родительские обязанности и Машу оставили в приют. А мать, Ольга Ситчихина, отказалась забирать дочь к себе. Петицию с требованием вернуть девочку домой подписали более 155 тысяч человек, но это не помогло.

С Москалёвым разобрались быстро. Уже 27 марта состоялся суд, на котором прокурор запросил для обвиняемого 2 года лишения свободы. Приговор должны были огласить на следующий день. Последнюю ночь дома Алексей провел «как на иголках». Он созвонился с волонтерами, которые помогают политпреследуемым уехать из России. Те в один голос предупредили: «Алексей, скорее всего, завтра тебя закроют, а Машу отдадут в приют». И посоветовали срочно бежать. Алексей согласился, только когда ему пообещали, что при первой же возможности привезут к нему и дочку.

Москалёв собрал вещи и вместе с активистом организации уехал в Минск. Когда он не пришел в

Ефремовский межрайонный суд, его объявили в федеральный розыск. Отсутствие обвиняемого, конечно, не помешало суду вынести приговор — 2 года колонии общего режима. Несмотря на 82-ю статью Уголовного кодекса, Москалёву отказали в отсрочке исполнения приговора, пока Маше не исполнится 14 лет.

В июле того же года политзеку ужесточили наказание, запретив на два года администрировать интернет-ресурсы. В своем последнем слове Алексей сказал о том, как невыносима для него разлука с дочкой: «Прошу вынести мне приговор, приговорив к высшей мере наказания, и как можно быстрее привести его в исполнение, потому что каждый день мое сердце обливается кровью». Позже апелляционный суд смягчил приговор на два месяца.

Это случилось позже. А вечером 30 марта, когда Алексей и волонтер уже готовились ко сну, в номер ворвались семь человек в масках — сотрудники беларусского КГБ. Сначала Алексей аккуратно называет арест «грубым» и с «физическими воздействиями», но потом объясняет без купюр: «Они положили нас на пол лицом, давили ногами, по голове били». При этом КГБ-шники повторяли: «Ну ничего, будете знать, какие мы вам союзники».

По версии телеграм-канала Sota, Москалёва отследили, когда он включил мобильный телефон. Алексей же предполагает, что вычислили его по GPS на браслете. Средство слежения он срезал и хотел выкинуть, но волонтер посоветовал оставить браслет на память и заверил, что в другой стране отследить беглеца не получится. Активиста Алексей не винит.

Пока Алексей был в бегах, его адвокат Дмитрий Захватов опубликовал письмо Маши из приюта, адресованное отцу. Девочка написала (пунктуация и орфография сохранены. — Ред.): «Со мной все хорошо, я очень люблю тебя и знай ты ни в чем не виноват я всегда за тебя и все что ты делаешь - правильно… Ты мой папа, самый умный, самый красивый, самый лучший папа на свете. Знай — лучше тебя нету».

Самое суровое наказание

Задержанного Москалёва привезли в беларусское СИЗО Жодино, через две недели экстрадировали в Россию и поместили в следственный изолятор Смоленска. Оттуда в вагонзаке этапировали в Курск. В первых числах августа 2023 года Алексея Москалёва привезли в ИК-6 города Новомосковска Тульской области.

На третий день из положенного всем новеньким зекам карантина его отправили не в барак, а в штрафной изолятор. Не выпуская, срок каждый раз продлевали по формальным поводам: не сразу встал после подъема, неправильно представился сотруднику колонии. В итоге Алексей провел в ШИЗО два месяца безвылазно. Однако суд отказался признать незаконным регулярное водворение Москалёва в ШИЗО.

Про ШИЗО Москалёв помнит в деталях. Это камера метр на два. Подъем в 5 утра, отбой в 9 вечера. На все 16 часов шконку пристегивают к стене и поскольку на металлическом табурете сидеть слишком холодно даже летом, весь день приходится стоять.

Помимо тесноты и невозможности присесть, в камере водились крысы, вылезали из каждого угла. «На ночь приходилось одеялочкой укутываться с головой, как куколка, — говорит Алексей, — чтобы крысы не могли укусить и принести какую-нибудь инфекцию».

Но самым тяжелым испытанием для тела оказался холод, поскольку ШИЗО находится в подвале: «Представьте, на улице 25 градусов жары, а вас помещают в подвал, где хранятся овощи, фрукты. Невыносимый просто холод. А из одежды была только легкая накидочка и легкие брюки». Греться было негде. Больше месяца Алексея не водили в душ, а когда наконец отвели в баню, вода оказалось ледяной. Москалёва могли и дальше держать в камере, которую он называет пыточной. Но благодаря общественной огласке в октябре выпустили в отряд.

«Маша, здравствуй, это я»

Общаясь с журналистами в феврале 2023 года, под домашним арестом, Алексей говорил, что больше всего боится не тюрьмы, а того, что в этом случае дочь отправят в детский дом. В социально-реабилитационном центре в Ефремове Маша провела больше месяца. 5 апреля мать забрала ее к себе домой, в Тамбовскую область. Ольга планировала «отбить ее политику, антипропаганду и рисунки». Сейчас Маша с мамой почти не общается, а вот рисует постоянно, причем чаще всего оппозиционеров: убитого политика Бориса Немцова, совершившую самосожжение журналистку Ирину Славину, политзаключенного Михаила Кригера.

В колонии темные волосы Алексей полностью побелели, зрение сильно ухудшилось. Но он считает, что происходящие с ним «тяготы Богу угодны». И больше всего страдал не от холода и несвободы, а от почти полного отсутствия вестей от Маши. Письма от нее передавали редко. В социальном центре Маша была в полной изоляции: к ней не пускали ни адвоката отца, ни знакомых, ни родственников. Разрешали звонить только маме. Свиданий с дочкой не было, поскольку Маша несовершеннолетняя, а мать ехать с ней не хотела, хотя ранее уверяла, что готова возить дочь на свидания в колонию.

«Это было ужасно, — добавляет Маша и отпускает Молю на пол. — Я тогда была младше, и было очень сложно переносить [изоляцию]. Самое сложное за все эти два года — ожидание. Я не знала, выйду ли из приюта — может, меня в детский дом отправят. Переживала, выйдет ли папа, могли же завести второе уголовное дело».

Первый раз Алексею разрешили позвонить Маше больше, чем через год его заключения. Набирая цифры номера дочки, он очень переживал. Раздались гудки, кто-то взял трубку и Алексей наконец услышал родной голос: «Алё». Он сказал: «Маша, здравствуй, это я. Ты меня узнала?». Долгая пауза. Затем истерический плач. Алексей пробовал успокоить дочь: «Маш, не плачь, всё хорошо. Ты сейчас проплачешь все деньги и мы с тобой не успеем поговорить». Успокоить дочь не получилось. «Мы не успели с ней сказать ни слова. Эти копейки она просто проплакала», — сейчас оба вспоминают тот звонок не со слезами, а с улыбкой.

Маша сразу попросила активистов положить денег на карту и на следующий день у отца и дочери состоялся первый за долгое время разговор. Когда Москалёв пытался позвонить в следующий раз, карта для звонков была заблокирована. В администрации ИК-6 объяснили: «Потому что вы приучаете ребенка к политике». Москалёв писал заявления в администрацию и добился звонков по пятницам. Всю неделю он ждал этого дня «как манны небесной», но и по пятницам телефон иногда блокировали.

За решеткой Алексея дважды допрашивали сотрудники ФСБ. Их интересовало, как ему удалось сбежать в Беларусь. В конце каждой беседы запугивали: «Не думай, что после освобождения мы тебя оставим в покое». Угрожали часто приходить к Москалёву домой, смотреть его компьютер и вызывать к себе в кабинет на «профилактическую беседу». ФСБ-шники также говорили, что в Ефремове Алексей не сможет устроиться на хорошую работу, а снова заниматься предпринимательством они ему не позволят.

Днем 15 октября 2024 года на выходе из колонии седого, похудевшего Алексея встречала повзрослевшая девочка-подросток, держащая на поводке лохматого мини-терьера. Они коротко пообщались с журналистами и адвокатом, а затем под взглядами полицейских уехали домой, в Ефремов, что всего в 100 километрах от колонии.

Дом там, где мы

На следующий день отец и дочь пошли за продуктами. Затем — во ФСИН для постановки на учет, как положено всем заключенным после освобождения. Оказалось, что документы на Москалёва еще не пришли, поэтому на учет его не поставили. Эта проволочка дала возможность Алексею через пять дней уехать из страны.

Вернувшись домой, на лестничной площадке Алексей и Маша встретили соседку. Женщина рассказала, что пока их не было, приехали сотрудники полиции, долго стучали в дверь, потом ходили вокруг дома, смотрели на окна и, не дождавшись хозяев, уехали.

Юристы сразу посоветовали Алексею с Машей покинуть Россию. Москалёвы не планировали делать это так скоро, но выбрали безопасность. Бывший сиделец не сомневается в правильности решения: через несколько дней после их отъезда в квартиру снова наведались сотрудники полиции.

Почти сразу после побега Москалёвых объявили в розыск. Драматичности ситуации добавляет тот факт, что заявление подала Машина мама. Об этом девочке написал полицейский, когда Москалёвы уже покинули страну. «Стыдно признаться, очень стыдно, но маме Маши на судьбу дочери абсолютно наплевать, — признается Алексей. — Под каким давлением она решилась на это, я не знаю. Но, скорее всего, сотрудники на нее надавили, чтобы узнать наше местоположение». Москалёв написал заявление о том, что они в безопасности и причин для розыска нет. Дело было прекращено.

Всё это время в стране ожидания они живут на средства от продажи своего имущества в России и финансовую помощь правозащитных организаций. Папа и дочка понимают друг друга с полуслова, но в одном их мнения расходятся. Маша с детства мечтала путешествовать, по дому не скучает и в новой стране отлично себя чувствует. Для 57-летнего Алексея же променять родной дом на неизвестность стало самым тяжелым во всем «деле Москалёвых» — даже сложнее несвободы.

«Путинское государство — преступная организация, которая захватила власть в России, проводит страшные репрессии за рисунки, за мнения, за одиночные пикеты, за песни, — Алексей тут же приводит в пример Наоко,

18-летнююуличную певицу из Петербурга, которую задержали за исполнение песен Монеточки и Noize MC. — Страшное дело. Фактически сталинские репрессии возвращаются». Маша снова соглашается с папой. Как я и большинство уехавших во время войны россиян, вернуться домой Москалёвы смогут только после смены режима.

Уезжая из Ефремова — возможно, навсегда, папа с дочкой собирались в спешке, вещей брали по минимуму и ничего «дорогого душе» не захватили. Но в эмиграции Москалёвым больше всего не хватает не оставленных дома безделушек, не ярких павлинов, не прогулок в роще, а стабильности. Им обоим не терпится «начать жизнь с нуля» в Германии.

В ожидании ответа от немецких властей Москалёвы ни минуты не чувствуют себя защищенными. Даже когда в супермаркетах и на улицах к ним подходят люди, узнают, поздравляют Алексея с освобождением, его это «немножко напрягает»: он боится, что это сотрудники российских спецслужб.

«Однажды мы сядем за стол и будем вспоминать это всё», — написала Маша в том письме из приюта. Теперь же годы разлуки они стараются забыть. У Алексея с Машей нет дома и нет уверенности в завтрашнем дне. Но они, как всегда, есть друг у друга. В конце нашего разговора Алексей с нежностью смотрит на Машу и говорит: «Я благодарен Богу за то, что подарил мне именно эту дочь».

Ирина Новик