«Я не враг народа. Я вообще-то друг народа». Осужденная за нападение на полицейских пенсионерка Наталья Филонова вышла из колонии — вот ее первое интервью
Наталья Филонова, 63‑летняя оппозиционерка из Бурятии, отсидела 2 года и 10 месяцев по обвинению в нападении на полицейских. Она вышла из колонии 4 марта 2025 года. Неделю спустя экс-политзаключенная созвонилась с корреспонденткой «Вот Так» и рассказала, почему не чувствует себя свободной и счастливой, как женщины из ИК-11 уходят на войну с Украиной и о том, что ее уже объявили в розыск — но она все равно не боится.
На Театральной площади в центре Улан-Удэ 24 сентября 2022 года состоялся «открытый микрофон» против мобилизации, который вела правозащитница Надежда Низовкина. В нем приняла участие ее подруга, активистка Наталья Филонова. Обеих задержали, Филонову обвинили в нападении на четырех полицейских (известны их имена — Сергей Романов, Андрей Лаптев, Артур Сымбелов и Аюр Данзанов). Силовики утверждали, что пенсионерка била и толкала их, одному расцарапала ручкой лицо, другому сломала палец.
В августе 2023 Октябрьский суд Улан-Удэ признал Наталью Филонову виновной в «применения насилия, опасного для жизни и здоровья» (ч. 1 и 2 ст. 318 УК РФ) и приговорил к 2 годам и 10 месяцам заключения. С учетом времени домашнего ареста и года в СИЗО в колонии Наталья провела 1 год и 5 месяцев. Наказание отбывала в ИК-11 поселка Бозой Иркутской области. Проект «Поддержка политзаключенных. Мемориал» признал Наталью Филонову политзаключенной.
Наталья Филонова — одна из участниц регионального отделения общественно-политического движения «Солидарность», соучредителями которого в 2008 году стали Борис Немцов, Гарри Каспаров, Илья Яшин и Владимир Буковский. Кроме того, активистка 12 лет издавала в Забайкальском крае районную независимую газету «Всему наперекор», а после вела свой ютуб-канал «Наталья Филонова. Внутренняя оппозиция», у которого 326 подписчиков.
До уголовного дела Филонову не раз штрафовали и отправляли под арест, например, за участие в митингах в поддержку Алексея Навального. А после требования к водителю автобуса убрать из салона наклейку с буквой Z женщину признали виновной в «дискредитации» российской армии и назначили штраф в размере 35 тыс. рублей.
«Они все делают для того, чтобы снова меня посадить»
Из Иркутской области в Забайкалье Наталья добиралась двое суток. К своему дому с бирюзовыми наличниками в поселке Новопавловка она подошла ночью. Чтобы не разбудить родных, ей пришлось перелезть через забор. Но муж Сергей и 16-летний сын Володя уже проснулись. Они не виделись с Натальей почти все три года ее заключения.
Справка. Пенсионерка с годовалого возраста воспитывает приемного сына, у него порок сердца. В декабре 2022 года, после ареста Филоновой, органы опеки силой увезли подростка из дома иотправилив детский дом в селе Баргузин. Позже Володю вернули семье.
Оппозиционерка на свободе всего неделю, но об отдыхе не может быть речи. Почти год назад, пока она еще была в иркутской колонии, неизвестные ночью подожгли подворье дома, в котором спал ее муж. Соседи вызвали пожарных, огонь не успел перейти на жилой дом. Наталья узнала о пожаре, только добравшись из колонии домой.
«Поджог я расцениваю как желание властей не дать мне возможность куда-то вернуться, где-то голову прислонить. Это запугивание авансом», — не сомневается Наталья.
Работы по восстановлению хозяйства много. Старшие сыновья заменили крыши на постройках и забор, остальным придется заниматься самой. Муж Натальи перенес два инфаркта и не может справиться в одиночку, сын с инвалидностью тоже не помощник: «Так что мне чувствовать себя прекрасно не приходится. Деревенская жизнь обрушена, и мне нужно ее привести в порядок».
Наталья предлагает перевести наш созвон в видеорежим, чтобы показать мне масштаб бедствия.За окном 10 градусов мороза, она надевает теплую куртку, обувь и выходит во двор.
«Можете переключить на видеозвонок, — говорит Наталья и наладив видеосвязь, приветливо добавляет. — О, здравствуйте! Очень приятно. Хорошо друг друга видеть».
Наталья видит меня, а я смотрю на полностью седую женщину, еще не успевшую обновить тюремную стрижку. У нее приятная, чуть смущенная улыбка и несгибаемый дух. Она показывает мне «остатки прежней роскоши», перемещая камеру телефона в разные стороны. Курятник сгорел дотла вместе с курами. Чуть дальше — обгоревшие брусья хозяйственных построек. «Жалко баню, жалко тепляк, жалко труд», — говорит Наталья. Левее на снегу резко выделяются черные останки гаража, он сгорел вместе с содержимым — мотоциклом и тремя велосипедами: Натальи, Сергея и Вовы.
«Я старушка хромающая и без велосипеда по своему огромному поселку передвигаться не могу. Теперь мне ездить не на чем», — вздыхает Наталья. Она переводит камеру за заснеженный огород и палисадник: «Вот там красивая площадка, видите? Березка, сосенка».
Местная полиция установила факт поджога имущества, но уголовное дело не открыла. «Зато когда Филонова Наталья Ивановна, высказав свою позицию, возразила полицейским, то ее можно закрыть и по возможности уничтожить. — говорит женщина. — Ну вот, сажусь сюда на пенек. И с вами будем дальше разговаривать».
Сидя на пеньке в лучах холодного мартовского солнца, Наталья рассказывает, как сразу после выхода на свободу у нее была эйфория, а сейчас особой радости она не испытывает. Дело не только в накопившихся домашних заботах. Хуже то, что вчерашнюю политзаключенную уже объявили в розыск в Улан-Удэ. Причем делает это структура из центра «Э», о чем Филоновой сообщила по телефону руководитель надзора Забайкальского края уже после того, как активистка встала на учет.
«Я уже чувствую гнет. Потому что смотрите, как хитро они сделали. Колония мне купила билет до Улан-Удэ, потому что раньше мы жили в Бурятии, ребенок там учился в школе для детей-инвалидов. Но в колонии знали, что я поеду домой, к семье, в Новопавловку, и документы о моем освобождении отправили туда. И представляете, в Улан-Удэ меня уже в розыск объявили».
Это не единственная мера давления, с которой столкнулась Филонова на свободе. Ей назначили строгий административный надзор на два года. Эту систему ограничений для бывших заключенных ввели в 2011 году.
Надзор подразумевает запрет на посещение массовых и иных мероприятий. Это не только митинги, но также спортивные и культурно-массовые мероприятия и даже свадьбы, поминки и школьные собрания — любые события, где собирается большое количество людей. Административный надзор часто применяется к фигурантам политических дел, поскольку правоохранители видят в инакомыслящих «опасный контингент».
Надзор Наталья расценивает как попытку властей посадить ее на цепь:
«Я последние два месяца в колонии думала, что за решетками — свобода. Теперь я убедилась, что и здесь свободы нет».
«Людей загнали в стойло, — описывает Наталья российские репрессии. — Если у кого-то есть желание и возможность, или кому совесть не велит молчать, всех под ноготь, всех под надзор, всех по тюрьмам. Я говорю даже не о себе, а об общей тенденции. Но я не собираюсь бояться. Я думаю, что они все делают для того, чтобы снова меня посадить. Моя задача — пройти по острию, не поддавшись на провокации».
«Я друг народа»
В ИК-11 поселка Бозой Иркутской области к заключенной Наталье Филоновой у администрации было особое отношение. Ее поставили сразу на два спецучета: как «склонную к распространению экстремистских взглядов» и «склонную к нападению на представителей власти». Ее четыре раза отправляли в штрафной изолятор:
«В ШИЗО меня закрывали на неделю, на пять дней — не столь долгий срок. Но им важен сам факт закрытия. Для создания системности, для создания “злостности”», — объясняет Филонова.
Андрей Пивоваров, Владимир Кара-Мурза, Азат Мифтахов и другие политзаключенные рассказывали, как дисциплинарные комиссии в колонии признавали их «злостными нарушителями» по надуманным поводам. Это случилось и с Филоновой. В очередной раз ее отправили в штрафной изолятор, когда она якобы не представилась сотруднику администрации колонии как положено.
«Хотя это не так. Там невозможно не поздороваться и не представиться. Существуют ПВР (правила внутреннего распорядка. — Ред.), которые ты вынужден соблюдать. Единственное что, защищая свое человеческое достоинство, я могла им возразить. Сотрудники администрации меня неоднократно называли врагом народа. Мне неприятно было. Я возражала: «А почему вы решили, что я враг народа? Я не враг народа. Я вообще-то друг народа. И я свободный человек, просто в несвободном пространстве».
Активистка с многолетним стажем привыкла открыто выражать свою точку зрения. У нее нет страха перед «их авторитетом». Еще один раз в ШИЗО Наталью закрыли за то, что она якобы нецензурно выражалась: «Я, возражая по существу заместителю начальника колонии, спросила его: “На каком основании вы лишаете нас человеческого достоинства и превращаете в быдло?”» «Разве это нецензурная речь?» — возмущенно спрашивает пенсионерка уже меня.
Из-за оформленных подряд трех взысканий и трех ШИЗО в июле 2024 года Филонову перевели на строгие условия содержания (СУС), где она провела семь месяцев. Даже оттуда ее поместили в штрафной изолятор еще раз. Последние два месяца срока женщина провела в одиночке помещения камерного типа (ПКТ) — самом суровом месте изоляции исправительной колонии.
Справка. При СУС заключенного помещают в барак с запирающимися камерами без возможности перемещаться по территории колонии. Другие ограничения СУС — запрет на длительные свидания и невозможность условно-досрочного освобождения. Условия содержания в ПКТ почти такие же, как в ШИЗО. Например, спят там на откидных койках, которые поднимают к стене на все время бодрствования, и сидеть можно только на привинченной к полу табуретке. Заключенным в ПКТ запрещены звонки.
В заключении Филонова не раз объявляла голодовку: когда ее перевели с домашнего ареста в СИЗО и дважды в колонии. Последний раз она голодала в ПКТ. Она требовала приезда в ИК-11 прокурора и уполномоченного по правам человека, больше свободного времени для чтения, писем и вязания, а также пересмотра решения о заключении ее в одиночную камеру. У Натальи диабет 2-го типа, и во время голодовки уровень сахара в крови сильно снизился. Сейчас, сидя на пеньке в своем заснеженном саду, она вспоминает реакцию ФСИНовских медиков:
«Они очень обеспокоились и откровенно сказали, что им нечем будет выводить меня из комы. Я не испугалась. Но проголодав шесть суток и добившись частичного выполнения моих требований, я приняла решение выйти из голодовки, потому что мне нужно было вернуться к своему ребенку».
Самым сложным в заключении для Натальи стало не давление администрации, а необходимость сохранить чувство собственного достоинства и стремление пробить информационную блокаду. Большинство писем ей не отдавали месяцами, а в качестве альтернативы предлагали сериалы по телевизору. В одиночной камере включали только радио «Маяк», где в потоке пропаганды и советских песен иногда получалось уловить происходящие в стране изменения.
Несмотря ни на что, Филонова старалась донести до других узниц правду: «Но это незначительное количество людей. Кто-то задумывался, а кто-то не вникал. Кто-то хотел слышать и понимать, но боялся осознать, старательно уходил от этого». В администрации ей прямо назвали причину перевода с СУС в ПКТ — чтобы исключить ее вредное влияние на сокамерниц.
Все нарушения со стороны ФСИНовцев Филонова обжаловала через прокуратуру по надзору и суд, но безрезультатно.
Наталья ненадолго отвлекается и показывает мне своего пса. Он лает в камеру, кажется, дружелюбно. А я спрашиваю Наталью, откуда она брала силы для борьбы в условиях несвободы. Она щурится от солнца и, не задумываясь, перечисляет:
«Помог мой характер, во-первых. Во-вторых, знание и уверенность в своей правоте. Еще надежда на справедливость. И то, что я ни минуты не бездельничала. Я пенсионер, но хотела работать, поэтому ходила на бесплатные работы. Зимой снег убирали и уголь таскали. Весной грядки делали, садили, поливали. Работы много».
У политической узницы была еще одна серьезная работа — она называет это именно так — переписка с группой поддержки из разных стран. Она получала тысячи писем и старалась отвечать на каждое:
«Я писала, писала, и обеспечивала себе занятость. Это не просто времяпрепровождение, я занималась нужными, полезными делами. Я была на творческом подъеме и не писала одинаковых писем. Я описывала эпизоды из своей жизни, свои мысли, про книги писала. Очень много интересных собеседников гораздо просвещеннее меня, умнее, продвинутее».
Все письма Наталья привезла с собой в Новопавловку. Они же подсказали ей новый способ борьбы, который доступен ей, несмотря на множество ограничений. Активистка планирует анализировать содержание полученных писем и делиться выводами в своем ютуб-блоге, как только восстановит доступ к нему.
«Раз я не могу ходить на митинги, то буду пробовать по-другому общаться с людьми. В общих чертах моя задача — провести работу по сохранению человеческого достоинства. Чтобы мы могли объединяться, приходить к единому знаменателю, анализировать информацию и распространять ее».
«Не воевать, а помогать»
На контрасте с давлением ФСИНовцев, у Натальи сложились теплые отношения с заключенными. Все благодаря ее вере в людей. «Даже те, кто преступил закон, все равно люди», — уверена она.
Вспоминая сиделиц в поселке Бозой, Филонова рассказывает, что большинство из них отбывают наказание либо за распространение наркотиков (ст. 228.1 УК РФ), либо за убийство в рамках самозащиты. Действительно, по статистике, 79% женщин, осужденных за умышленное убийство, были жертвами домашнего насилия. По «народной» 228-й статье за решетку также попадает больше женщин, чем мужчин.
«Здесь, знаете, в чем проблема? Декриминализировали побои у нас. Законодательство пошло на поводу у мужчин, а женщин пытается ставить на место. Если муж бьет жену, обижает в течение многих лет, заканчивается это трагически», — говорит Наталья и уточняет, что отношение в колонии к убийцам нормальное.
В 2024 году 8 марта президент Владимир Путин выпустил на свободу 52 женщины. Прежде всего были помилованы матери несовершеннолетних детей, беременные, а также родственницы участников войны с Украиной. В тот раз, по словам Филоновой, все женщины ИК-11 надеялись на амнистию, особенно те, чьи сыновья или мужья ушли «на СВО». Таких в иркутской колонии было очень много. Насколько известно Наталье, все они продолжают сидеть. В начале марта 2024 года активистке тоже предлагали помилование, она отказалась. Наталья и сейчас уверена, что поступила правильно.
Единственным доступным и законным способом выйти на свободу для российских заключенных, в том числе женщин, остается подписание контракта с Министерством обороны. Некоторые зэчки из ИК-11 тоже воспользовались этой возможностью. Из записавшихся 60 с лишним женщин примерно треть отсеяли по разным причинам, остальных отправили на войну.
«Я не могу сказать, что они ушли по идейным соображениям. Они устали и решили хоть какой-то шанс использовать. Многие девчата говорили, что идут не воевать, а помогать, спасать. Пытались себя таким образом настроить. Люди хотят вырваться из клетки, получить какую-то помощь от государства. Сумеют они этой помощью воспользоваться или нет? Смогут ли они помочь родным ценой своей жизни? Не знаю», — размышляет борющаяся против войны жительница Забайкальского края.
Заключивших контракт женщин на протяжении месяца обучали сестринскому делу и минимальной военной подготовке. Перед новым 2025 годом их отправили на фронт. Наталью на одной из дисциплинарных комиссий тоже пытались запугать: «Ты, Филонова, дошумишься — мы тебя на войну отправим».
«А как они меня отправят? Я пацифист», — Наталья стоит на своем.
«Надо спасать людей»
Ближайшее время Наталья посвятит сыну и мужу, приведет в порядок дом и «постарается жить достойно, по-человечески, а не как загнанный скот». Годы несвободы только укрепили ее уверенность: «Если молчать, не сопротивляться, не бороться, значит, нам всем грош цена».
«Сейчас такой ветер. Я сижу и трясусь от холода. А у вас еще много вопросов?» — вежливо уточняет моя собеседница. Я прошу ее вернуться в дом, но она остается сидеть на ветру и солнце. Я задаю последний вопрос — про обмен заключенными. Филоновой не предлагали участие в историческом обмене, состоявшемся 1 августа 2024 года. Она бы все равно отказалась:
«Согласиться было бы нечестно с моей стороны. У меня срок-то уже заканчивался, а были политзаключенные, которым огромные сроки влепили. Я рада, что сумели вырвать Кара-Мурзу, Яшина, Лилию Чанышеву и других. Молодые, сильные, перспективные политики. В первую очередь нужно спасать тех, кто может в дальнейшем вести работу для лучшего будущего России. Во все времена так было, что из эмиграции люди что-то могли делать. Таких героев, как Алексей Навальный, угробили. Надо спасать людей, не надо ими разбрасываться. Пускай они выживут, пускай они пригодятся в будущем».
Себя эмигранткой Филонова не видит и уверена — ее место там, где семья и земляки. Словно спохватившись, Наталья извиняется за то, что «наболтала целую кучу». И сожалеет: «Вовка мой убежал, я бы хотела его вам показать». На прощание она машет мне красной от холода ладонью.
В тот же день Наталья присылает видеопривет от сына. Стоя на фоне снежного пейзажа, Владимир широко улыбается и говорит: «Наконец-то мы [с мамой] увиделись. Вся семья рада, что мама приехала. Для меня это было вообще неожиданностью, когда меня батя разбудил, говорит: “Иди, открывай ворота”».