«Когда я хлеб первый раз привезла, люди его целовали»: как почти 450 человек выживают в трех прифронтовых селах Донецкой области — и почему не уезжают
Ямполь, Закотное и Диброва четвертый год живут у края войны — линия фронта проходит в десяти километрах от трех сел, где осталось 445 человек. Здесь нет света, еду готовят на кострах и умеют различать на слух, когда стреляют свои, а когда нужно бежать в подвал. Из-за близости боевых действий сюда не доезжают международные гуманитарные миссии. Только раз в неделю туда привозит хлеб украинский фонд «Вільна ЮА» при поддержке «Давайте» — совместного благотворительного проекта «Службы поддержки», «Медузы» и «Дождя». «Вот Так» поговорил с жителями сел о том, как они строят быт под постоянными обстрелами и почему отказываются от эвакуации.
Конец клубничного рая
Поселок Ямполь в Краматорском районе был известен на всю Донецкую область лесами, озерами и клубникой: здесь, на песчаной почве, росла самая сладкая и крупная ягода. «Наше село называли клубничным раем. А еще у нас край озер, лес вокруг. Сюда всегда приезжало много отдыхающих», — вспоминает местная жительница Татьяна.
«У нас было очень большое село — село железнодорожников. Мы проводили много праздников, на которых собиралось по 500, по тысяче человек. Работал клуб, где было 40 артистов. Почти в каждом дворе росла клубника, и к нам приезжали за ней со всей области», — делится другая уроженка села Юлия.
«У нас были ферма, дендропарк, лесничество, несколько магазинов, лесоперерабатывающее предприятие, медучреждения, школы, и кафе, и магазины. Здоровый поселок, и работы было достаточно», — добавляет их односельчанка Светлана.
О своем крае женщины говорят с любовью и большой тоской. В 2025 году Ямполь выглядит совсем иначе. «К сожалению, от села мало что осталось. Лес горит, 80% домов разбито. Сегодня вот артиллерия повредила [еще] пять [домовладений]», — вздыхает Татьяна.
От Ямполя до линии фронта — всего девять километров, от соседних сел Закотное и Диброва — чуть больше. Все три населенных пункта живут на обочине войны уже четвертый год. Здесь без умолка гремят обстрелы, а местные жители привыкли, что над их головами летают снаряды и дроны.
Весной 2022 года российские военные вошли в села. Татьяна вспоминает, что она и другие жители сидели по подвалам как мыши, чтобы не попасть под обстрел и не нарваться на конфликт. «Слава Богу, что хотя бы обошлось без всяких…» — она не договаривает и вздыхает.
«Оккупация длилась пять месяцев — за это время только один Ямполь потерял 48 человек. «Они были похоронены на огородах и на дворах, и мы делали эксгумацию, чтобы оформить документы и захоронить их по-божески. Погибли от обстрелов, мы доставали просто фрагменты тел: там — рука, там — нога», — рассказывает Юлия.
По ее словам, одного мужчину россияне расстреляли: нашли у него в сарае какие-то провода и решили, что он передает данные Украине. Ни телефона, ни других средств связи у убитого не было.
Сама Юлия вместе с мужем покинула Ямполь в апреле 2022 года — до того, как в село зашли российские военные — оставаться было опасно, потому что ее сын воюет в ВСУ. Она признается: когда вернулась домой в октябре 2022 года, не узнала тех, с кем годами жила бок о бок. «Это просто шок. Серые, черные лица, очень-очень изможденные. Люди похудели на 10−40 килограммов, потому что есть было нечего», — рассказывает она.
Вернуться Юлия решила, поскольку работает в администрации. «Я нужна своим людям. Если мы закроемся, то они потеряют любую веру», — уверена женщина.
Жизнь под обстрелами
До начала полномасштабного вторжения в Ямполе проживали полторы тысячи человек, в Закотном — 350 человек, а в Диброве — 250 людей. К августу 2025 года в первом селе осталось 345 человек, во втором — 57, а в третьем — 43.
Электричества в селах нет — ЛЭП перебили еще в 2022 году. Выручают генераторы и солнечные батареи. Еду готовят на кострах во дворе. Единственный магазин в Ямполе перестал работать в 2024 году — сгорел, в него попал снаряд. Теперь нужно ездить за продуктами в Славянск или Краматорск — за 30 и 45 километров. Это и накладно — около 900 гривен (21 доллар) за поездку, и небезопасно — дороги простреливаются.
Здесь считают каждую копейку, работа осталась у единиц. Пожилые и их близкие выживают за счет пенсии, остальные — благодаря подсобному хозяйству и гуманитарной помощи, которую раз в месяц выдает областная администрация.
Светлана с мужем выращивают клубнику с картошкой для себя и на продажу, а Татьяна помогает фермеру в соседнем селе. Катерина с мужем из села Диброва тоже сажают овощи и разводят кур — они были фермерами и до 2022 года. Излишек они продают в городе, но денег вместе с пенсией свекрови хватает только на то, чтобы выжить.
«Работать в огороде опасно. Нужно очень-очень прислушиваться, чтобы не пропустить “выход” [артиллерийский выстрел или запуск из РСЗО] — но некоторые боеприпасы услышать нельзя», — делится женщина.
Юлия трудится в администрации. Вместе с коллегой они по мере сил решают проблемы жителей прифронтового села: консультируют, раздают «гуманитарку», помогают пожилым и маломобильным — приносят воды и дров, растапливают печь. Есть и двое коммунальщиков: они следят за состоянием зданий и косят сухую траву, чтобы не допустить пожаров.
Местные жители научились на слух отличать «выходы» орудий ВСУ и бежать в подвал, только когда стреляют со стороны России. Проводить там слишком много времени они избегают, чтобы не заболеть от сырости.
В импровизированных убежищах есть запасы воды и еды, замотанные в пакет свечки со спичками. И даже лопаты — на случай, если придется откапывать себя из-под завалов. До недавнего времени в Ямполе была медработница, но она уехала. Оказать помощь при ранении или болезни смогут только в больнице, куда еще нужно доехать под обстрелами.
В 2023 году Светлану ранило осколком снаряда, когда она была во дворе — до врачей ее довезли военные. Но это не побудило ее к отъезду. «Мы мужественные, нас не сломить», — говорит она.
Связь в селах работает лишь в первой половине дня, когда включают вышку. Рискуя попасть под обстрел, жители выходят на открытую местность, чтобы отправить весточку близким — или созвониться со мной. Я задаю вопросы торопливо, боясь подвергнуть людей по ту сторону риску.
В конце 2024 года обстрелы усилились из-за российского наступления. Если раньше здесь боялись только артиллерийских снарядов и «птичек» — дронов, — то теперь прилетают и корректируемые авиационные бомбы — КАБы. «Даже в 2022 году такого не было», — отмечает Катерина. «У нас в округе 24 воронки», — рассказывает Светлана; такая бомба упала на дом ее мамы. К счастью, та осталась жива.
Когда я прошу своих собеседников оценить обстановку, они отвечают кратко: «сильно напряженная», «очень неспокойно», «шумно» или просто «тяжело». В эти слова не уместить гул снарядов, стылый холод подвалов, отсутствие света и прописавшийся страх смерти, с которым здесь просыпаются и ложатся спать. Но мои собеседники не уезжают — как и еще почти 500 их соседей.
Оставаться до последнего
Больше 60% жителей сел — пенсионеры, рассказывает Юлия. Они не могут покинуть малую родину: им просто некуда ехать и нет родных, готовых принять. Но и более молодым непросто отважиться на переезд. Местные жалуются, что найти жилье и устроиться на работу переселенцам очень трудно. «Есть те, кто попробовал уехать. Но что-то [в другом месте] снимать [из жилья] очень дорого, и они вернулись», — говорит Юлия.
Светлана — одна из таких: вместе с семьей она покинула Ямполь перед российской оккупацией, но осенью 2022 года приехала обратно.
«Сейчас мы ухаживаем за мамой мужа, она прикована к кровати. Очень трудно найти работу. Для этого нужно жилье в городе, а квартиру с лежачим больным не снять. А с нашей донецкой пропиской это еще тяжелее. Нам [когда мы выезжали] бесплатно дали жилье в деревне — но там не было ни воды, ничего. Так что вернулись домой: тут хоть колодец есть, и свой дом, слава Богу, целый», — объясняет она.
Людям страшно не только уехать в неизвестность, но и оставить всё, что у них есть. «Этот дом — от бабушки и дедушки, здесь жили мои родители. Покидать всё и уезжать очень тяжело. И все понимают, что как только дом останется без хозяев — [начнется] мародерство», — делится Катерина. Она намерена быть в Ямполе, пока будет возможность. Или пока будет цел дом.
«Трудно осознавать, что придется всё свое бросать, когда ты поднимал этот дом с нуля на чистом куске земли, и вся твоя молодость и здоровье пошли на это. Я понимаю, что глупо камни беречь, надо беречь жизнь — но пока они еще держат, эти камни», — рассказывает Татьяна.
В ноябре 2024 года к ее дому прилетел КАБ — но даже тогда она на задумалась об отъезде. «Хотя для некоторых вот такие прилеты были последней точкой. Люди просто садились [в машины] и уезжали — слава богу, что оставались живы», — делится она.
Из-за усилившихся обстрелов кто-то всё же решается на эвакуацию — но соглашаются не все, даже лишившись крова. «У нас есть люди, которые просто живут в погребах. Один мужчина живет так третий год», — рассказывает Юлия.
Однако годы такого существования ломают психику. Женщина отмечает, что у ее односельчан пропал инстинкт самосохранения. «Начинается обстрел — а люди как стояли, так и стоят. Я уж говорю: «ну зайдите в помещение, хотя бы от осколка вас спасет. А бывает, человека начинает трусить и телепать (трясти. — Ред.), он сознание теряет», — поясняет Юлия.
Со стрессом каждый справляется по-своему: кого-то поддерживает работа, других — шутка, третьих — молитва. Не дает сдаться и поддержка односельчан, «У кого есть транспорт, подвозит соседей или что-нибудь для них покупает. Если у кого-то дом горит или разрушен — все бежим тушить и чинить», — рассказывает Светлана.
Юлия отмечает, что из-за отсутствия света и связи многие стали читать: в библиотеку ходят по 150 человек, в то время как до войны были записаны 50. Женщину тоже поддерживают книги. А еще изучение английского: за язык она взялась, чтобы общаться с иностранными волонтерами. Правда, их уже давно нет.
Больше, чем хлеб
В первые годы полномасштабной войны Ямполь, Закотное и Диброву постоянно посещали гуманитарные миссии, в том числе зарубежные. Но теперь боевые действия идут слишком близко к трем селам. Фонды не рискуют отправлять туда добровольцев, а въезд на прифронтовую территорию разрешен только по прописке.
Единственная организация, которая продолжает помогать населенным пунктам — украинский фонд «Вільна ЮА». Каждую среду два волонтера отвозят в села свежеиспеченный хлеб — по два батона в одни руки. «На костре можно сварить себе суп или пожарить мясо, но что-то испечь у людей нет возможности, а хлеб — основа всего», — поясняет такое решение координатор фонда Анастасия.
Перед тем, как сделать программу помощи регулярной, она лично посетила села, чтобы убедиться в ее необходимости. «Мы ехали к Ямполю, и все ветки были посечены снарядами — просто голый лес. Практически во все дома хотя бы раз прилетало, некоторые улицы полностью уничтожены. Я смотрела направо и налево, и было ощущение, что здесь никто жить не может. Но когда мы подъехали к сельсовету, из подвалов потихонечку начали выходить люди — грязные, на руках налет земли. Одеты очень тепло, в какие-то кожухи и свитера: на улице тепло, а под землей холодно», — вспоминает она.
Провести в селе удалось чуть больше десяти минут — начался обстрел, и жители укрылись в подвалах. Но этого хватило, чтобы Анастасия убедилась: помощь здесь остро нужна.
«Очень странно возвращаться с тех территорий в большой город, где есть свет, в домах тепло — а там всего этого нет. В голове не укладывается, почему в XXI веке такое происходит. Это отрезвляет. Сейчас благотворительные фонды, особенно крупные, нацелены на психоэмоциональную поддержку. Бесспорно, это тоже важно, но не для тех, кому нечего кушать и у кого летают над головой ракеты», — считает девушка.
Именно хлеба в селах очень ждали — каково жить без него, здесь прочувствовали во время оккупации. «Когда я хлеб первый раз привезла [после возвращения], люди его целовали», — вспоминает Юлия.
Но волонтеры дают людям намного больше, чем хлеб — ощущение, что те нужны. Для местных жителей фонд стал тоненькой ниточкой, связывающей их с большой землей. «Мы понимаем, что мы не брошены, что о нас беспокоятся и переживают», — говорит Катерина. «Главное, что люди чувствуют, что их не забыли», — соглашается Светлана.
«Если не будет хлеба, то у многих начнется депрессия: если не возят ничего, значит, всё очень плохо. Вы бы видели, как встречают волонтеров — как родных! Всегда чем-то угощают, обнимают, целуют — ведь с большой земли приехала помощь, — подтверждает Юлия. — А если те задерживаются, то переживают: вдруг что случилось? Им же под дронами надо доехать сюда и обратно».
Хлеб в села по очереди отвозят двое волонтеров из Донецкой области — мужчина и женщина. Из недели в неделю они совершают опасный рейс за девять километров от границы, чтобы помочь своим. За поездку, которая может стоить жизни, доброволец получает 30 евро. Еще 30 евро идут на бензин, а на хлеб для трех сел — 335 евро.
Собирать эти средства помогает «Давайте» — совместный благотворительный проект «Службы поддержки», «Медузы» и «Дождя», который привлекает деньги на помощь мирным украинцам.
«На прифронтовых территориях остались те, кто просто не может уехать: пожилые, многодетные семьи, люди без поддержки. Для них хлеб — это не только еда, это ощущение, что их не забыли, что у них есть дом и хоть что-то, на что можно опереться. Когда мы привозим хлеб, мы привозим не просто продукт — мы привозим надежду, заботу и память о том, что человеческая жизнь — это главная ценность. И будем делать это до тех пор, пока люди снова не смогут сами прийти в магазин и купить этот хлеб», — рассказала исполнительный директор «Службы поддержки» Соня Жукова.
Кроме волонтеров жители трех сел надеются только на чудо. И на скорейший мир. Мои собеседники уверены: как только война закончится, большая часть их соседей вернется, и они вместе восстановят родной край. «Люди говорят: нам не надо сейчас ни света, ни каких-то благ. Нам только надо, чтобы была тишина и мир. И тогда мы всё сами отстроим», — говорит Юлия.