В уютной коме

Александр Матвеев, который начинал свою карьеру в Перми, ныне задает тренды общероссийского промышленного дизайна. 27 февраля в ПЦРД состоялась лекция Матвеева на тему — кому нужен промышленный дизайн и каким он должен быть. С корреспондентом «bc» эксперт побеседовал о том, почему город не принял проекты Лебедева и чем можно заменить букву «П».

Александр, каков главный месседж вашей лекции?

— В целом она была посвящена ключевым процессам развития современного промышленного дизайна, которые могут быть интересны моим коллегам. Ознакомившись с этими процессами, они смогут четче представлять свое будущее и в какую сторону двигаться. Дизайнеры, как и все творческие люди, чаще всего погружены в свой собственный мир и деятельность по обустройству этого мира, они не видят открывшегося окна возможностей.

Вы крепко связаны с Пермью и имеете возможность сличить то, что здесь было, с тем, что происходит сейчас. Ваши ощущения?

— В этом отношении город не оригинален в сравнении со всей остальной Россией. Промышленность отказывается замечать возможности использования дизайна и пользу от него. Здешние предприятия редко обращаются с соответствующими запросами к дизайнерам, а если обращаются, то требуют необъяснимых вещей, делают это невовремя и сами не понимают, чего хотят. Отрасль пребывает в уютной коме, анабиозе, как лягушка, застигнутая неожиданным похолоданием. Она еще жива, но не прыгает.

Что может ее оживить?

— Если пермская культура на протяжении десятилетий была лишена дизайна как явления, то потребуется сопоставимое время, чтобы здесь хоть что-то возникло. Надежды на то, что это удастся сделать кавалерийским наскоком (влить в отрасль деньги, устроить «движуху»), недавно пали. Да, изменения наметились, но они были нивелированы волной негатива и отторжения предлагаемых реформ. Нужно не гнаться за внешним эффектом, а воспитывать новое поколение потребителей, у которых не будет возникать вопросов, зачем, почему и для кого все это делается. Нужно терпеливо объяснять, рассказывать, демонстрировать, обучать.

Но кто должен выступить инициатором этих процессов?

— Профессиональное сообщество. Но для начала оно должно быть конфигурировано определенным образом. Вот сейчас все ругают знак 290-летия Перми, этого не делает только ленивый. Но проблема ведь не в том, что какая-то картинка оказалась чудовищно исполненной и утвержденной неопределенной сторонней волей, а в том, что в Перми не существует процедур работы с такими заказами. Нет органа, который обеспечивал и подтверждал бы качество исполняемых работ. Процедуры функционирования такого органа нужно выстроить — договориться о параметрах качества, методе приемки и оценки результата. Очевидно же, что оценивать должны эксперты, а не чиновники, у которых лишь один бинарный уровень: нравится — не нравится. Когда нет суммы договоренностей, обсуждать недостатки и провалы определенных решений нет смысла.

Неужели в Перми нет сообщества дизайнеров?

— Оно есть, и уже не состоит из десятка человек, как раньше. Больше того, оно уже не мыслит оскорбительными категориями наподобие «для Перми это нормально», а делает вещи, за которые не стыдно на общероссийском уровне, то есть живет по «гамбургскому счету». Но, повторюсь, у этого сообщества нет регламента и согласованной позиции, оно остается разобщенным. Когда нет понятных и общепринятых правил, о какой командной игре можно говорить?

В чем беда ПЦРД? Почему организация, которая замышлялась как средоточие смыслов и идей, скатилась в нынешнее состояние и живет по правилам, навязываемым властными структурами?

— Концепция создания периферийных центров развития дизайна возникла не в Перми и не так давно, как может показаться: она родилась в Минэкономразвития еще при Грефе. Я, если честно, был противником этой идеи, потому что, по моему мнению, такие центры уже существовали. Они умели организовать процесс, заработать деньги и обустроить общественно значимый проект. Этими центрами были и остаются отдельные люди. Взять, например, Сергея Серова, организатора «Золотой пчелы», московской международной биеннале графического дизайна. Фигура колоссального масштаба и авторитета. Дайте денег ему — он сделает все в лучшем виде. Но нет, мы создадим в чистом поле невнятную структуру, наймем персонал, закупим оборудование, компьютеры — и вот тут возникнет дизайн. Что ж, получилось то, что получилось. Произошла системная ошибка. Задача ныне — на базе существующего ресурса, людей, знаний, опыта, намерений и набитых шишек привести организацию в соответствие с ее истинными функциями. ПЦРД должен трансформироваться в своеобразный хаб, площадку, которая выступает связующим звеном.

Пермь, кажется, не самое подходящее место для креативных решений. Город насквозь промышленный, растянутый в пространстве, овражистый. Что делать со всем этим?

— Ключ — в самоидентификации. В чем состояла коллизия с красной буквой «П»? Представьте: живете вы в своем доме, никого не трогаете, но тут приходят люди, сносят ваш дом, на его месте строят какой-нибудь куб и говорят, что отныне вы будете жить в этом кубе. Получается, что твоя прежняя жизнь ничего не стоит. Подобные категоричные решения можно принимать лишь на базисе заранее достигнутого консенсуса и понимания, что есть хорошо, а что плохо, что есть красиво, а что уродливо. Когда этого понимания нет, мы не знаем, как относиться к красной букве «П», например.

Чем ее можно заменить?

— В Перми уже была сделана работа по брендингу города и пермской идеи, которую отчего-то никто не осознал как таковую. Я говорю о «Новых ликах Перми» — совместном проекте KAMWA и Vitamin group. На мой вкус, это отличный кейс настоящего брендинга. Людской отклик доказывает, что он понравился не мне одному. При этом, заметьте, никто никому ничего не навязывал, людям только открыли глаза на то, что у них есть. В этом отчасти и состоит миссия дизайна.

Помимо «П», Лебедева критиковали за его «П-остановки». Как думаете, почему проект не состоялся?

— Можно нарисовать как угодно красиво, но сегодняшний дизайн проектирует весь жизненный цикл изделия: производство, монтаж, эксплуатацию и так далее. В данном случае была сделана первая, самая вкусная часть. Воплощено все было криво, без учета жизни в реальной городской среде, вандализма и того, что поверхность рано или поздно превратится в доску для объявлений. В качестве примера: в лондонском общественном транспорте сиденья обтянуты яркой прочной тканью с пестрым рисунком. Этот рисунок такой не только для красоты: любые граффити-тэги, разрывы и порезы на нем просто не видны. Вандалу незачем заниматься своим грязным делом, потому что его все равно никто не заметит. Это умная защита, ее и надо использовать.

А как вам остальные пермские арт-объекты?

— Они установлены в Перми без привлечения мнения жителей или хотя бы экспертного сообщества. Сами по себе они небезнадежны. Но красивый забор, за которым угадывается остов полуразрушенного старья или новый железобетонный гигант, теряет свою художественную ценность, потому что произведение искусства не вписано в окружающий его контекст. А в Перми так и происходит — все решается без оглядки на окружение. Каждый реализует свой интерес. То же происходит и в сфере наружной рекламы. В итоге мы имеем сельпо с аляповатыми пятнами, все плотно завешано ужасающими щитами, каждый хочет докричаться до своего потребителя, но в общем информационном шуме и гаме это невозможно. Никто и не догадывается, что надрывать горло в этом потоке бесполезно. Нужно лишь всем умерить пыл, понизить голос, стать более деликатными. Вот мы с вами сейчас сидим и разговариваем в хорошем месте, где никто не кричит, поэтому и мне не приходится кричать на вас, чтобы донести какую-нибудь мысль. Почему бы эту же стратегию не использовать и в других сферах?

Дмитрий Чупахин, Газета Business-class