Рецепт его молодости
Сон – всеобъемлющий феномен человеческого (и даже женского) бытия. Жестокая сладкая необходимость.
Я со сном всегда воевал – и плечом, тк скть, к плечу, и по разные стороны баррикад.
Выяснив во младых ногтях прискорбный факт несовпадения собственных жизненных ритмоциклов с оными у окружающего мира, я пригорюнился – но не сдался: в ночи борешься против сна, с утра – за него, а после обеда мы одной крови, как Маугли.
Но шли годы, смеркалось – начал друг мой заклятый дряхлеть. Хилый стал и нервный, повадился улепетывать, чуть что не по нему. Я обнаружил вдруг, что за ним надо ухаживать, точно за домашним животным: кормить (активно, то есть, бодрствовать перед), выгуливать (здоровый, насколько это возможно, образ жизни), чесать за ушком (пускать невзгоды, сука, через левую ногу). Капризен стал, аки слушательница хореографических курсов имени Леонардо да Винчи…
Сие прискорбное обстоятельство привнесло в мою жизнь, и так задрипанную, дополнительные хлопоты: надо стоя постараться, чтобы лёжа отдохнуть. А ведь хотелось наоборот, как у Дэвида нашего Гилмора, припечатавшего, мол, я долго шел – и теперь хочу, чтобы меня несли.
Ну-ну, – злобно хихикает коварный сон, – ты меня заслужить должен – и чем дальше, тем больше…
Херня какая-то. Голимая несправедливость.
Или – чёрт ее знает – хитрая жизненная диалектика: не тянешь лямку – отвали от пиршественного стола.
Как там пел БГ (по несколько, правда, другому поводу): «Теперь он просто не может, то что раньше ему было лень»…
Проснулся нонче на час позже будильника (придушил его, оказывается, автоматической рукой – не выныривая из зачарованных сонных глубин). Взвился над кроватью антилопой гну – и поскакал бодрячком по улыбающемуся дню срывать цветы радости.
Потому что сложилось вчера тяжело – но удачно! – поработать. Пшеницу продать, по меткому выражению народа…