Зимняя любовь
Нет предмета столь бедного, чтобы искусство уже не могло в нем ознаменовать себя приятным для ума образом
«История государства Российского»
Вот и кончилась осень. Как кончается всё – кроме любви.
Уселся я – тихий, благостный аки зимнее небо – на балконе. Сербанул чаю, потянулся карандашом к девственной белизне бесстыдно разлегшейся бумаги…
Звонит моя любовь. Проебала я, говорит – строгим, официальным, командным даже тоном, – пакет с документами, маленький такой, там еще красное и в блестящем: посмотри везде, включая гладильную доску и сугробы во дворе. Немедленно!
Вдохновение-фея, трепыхнув крылышками – фьюить…
Надеваю трусы. Передвигаю мебель, заглядываю под чайные блюдца. Допрашиваю с пристрастием котов. Крадусь по подъездной лестнице, обнюхивая ступеньки. Озябшими ручонками ковыряю снег возле мусорных баков…
Думаю попутно: плохеет моя старушка. Вчера очки искала до визгу, телефон от нее специально прячется, кружка исчезает как Констанция Бонасье… И вот – апофегей! – секретные карты Генштаба не иначе листает сейчас враг. Пора, может, помоложе кого завести?
Звоню. Так и так, мол, везде посмо…
Не мешай работать! – гремит в трубке генеральский голос. – Нашла я: у меня в пуховике карман с двойным дном…
Вздыхаю на полуслове. Снимаю трусы. Усаживаюсь на балконе, сёрбаю застывший чай. Поникший карандаш бесцельно вращается в пальцах…
А потом – тоже, кажется, вздохнув – тыкается в бесстыдную, терпящую всё бумагу. И выводит: