Ароматная ночь
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 3. Глава 18
Детский рёв оглушительно разносился по Горам. Мужчина, зажав уши, раздражённо уставился на свою кровать. Там, завёрнутый в ткань, как кокон, орал младенец, а рядом сидел, сгорбившись, Пэк Джешин.
Едва уловимый омега-феромон ребёнка вызывал тошноту, а душераздирающий рёв сводил с ума. Но поднять руку на этого мелкого ублюдка он всё же не мог. «Ну и дерьмо», - подумал он, закрывая глаза. Вспомнился разговор нескольких месяцев назад.
Он подумал, что это нормально, ведь Ким Унхак всегда уезжал во время гона после того, как у него появились побочные эффекты от подавителей. Срок был недолгим, так что несколько дней без него были терпимы.
Но неделя казалась уже перебором. Он понимал, как работала организация, но вникать не хотел. Слишком хлопотно.
- Чёрт, сбежать, что ли, собрался? Всё готово?
Подняв бровь, он увидел, как Ким Унхак усмехнулся, будто услышав глупость. И затем признался...
- Чего рожать? Ты ж суку не заводил.
После этого короткого ответа наступило молчание. Ну надо же. Мужчина, смотря на Ким Унхака, поздно сложил пазл и фыркнул.
- Неужто кто-то из наших, да ещё и такой прыткий...
Тут он вспомнил о том самом «брате», с которым Ким Унхак жил. Тот, чьё состояние улучшилось, и он уже год как выписался из больницы... Как-то раз Ким Унхак пришёл, пропахший омега-феромонами, и когда мужчина разозлился, извинился, мол, брат ошибся. Какой бы ни был брат, но жить с омегой... Он тогда подумал, что у Ким Унхака нервы крепкие, и забыл об этом.
Но сейчас это выражение лица...
Даже человек, равнодушный к чужим делам, не мог не среагировать. Его лицо исказилось от отвращения.
- ...Нет, мы не кровные родственники.
Он догадался, что произошло. Ким Унхак, постоянно курсировавший между Горами, домом и больницей, где лежал тот самый омега-«брат». Видимо, побочка от ингибиторов началась как раз, когда он был дома с ним. Что доминантный альфа в гоне мог сделать с омегой под боком и так ясно. Вот откуда этот ребёнок. Время совпадало с теми самыми «побочками».
- ...В общем, да. После родов нужен уход из-за феромонов... Так что я отлучусь.
- Как знаешь. Только не приноси запахов обратно.
- Если что-то случится - сразу звоните.
Ким Унхак ушёл и вернулся через неделю со странно растерянным лицом. Новость о том, что у него появился ребёнок, быстро разлетелась. Даже организовали поездку в Сеул на экскурсионном автобусе - подчинённые, чем-то обязанные Ким Унхаку, решили купить подарки «племяннику».
А сегодня Ким Унхак неожиданно притащил младенца в Горы и оставил.
- Он... заболел. Посмотрите за ним немного.
- Чёрт, если болен - вези в больницу!
- Не он, в общем... Я скоро вернусь.
Неизвестно, что случилось, но похоже, он ещё не нашёл того, кому можно доверить ребёнка. Ким Унхак пробормотал что-то про смесь в сумке и исчез. Ошеломлённый мужчина уставился на оставленного на кровати младенца, а затем появился Пэк Джешин, и начал сыпать вопросами.
Пэк Джешин, попавший в Горы ещё ребёнком и выросший в такой же жестокой среде, был эмоционально ущербен. Все дети, воспитанные как преемники Кан Гона, были одинаковы - без колебаний выполняли любые приказы, будь то убийство или что-то ещё, и, как и мужчина, не знали чувства вины.
Так что риск, что он превратится в проблему, был, но, к счастью, Пэк Джешин очень хорошо слушался Ким Унхака. Непонятно почему, но со стороны казалось, будто он предан ему, как настоящий пёс.
Все они, включая его самого, были настоящими мерзавцами. Мужчина, не скрывая этой мысли, смотрел на орущего младенца.
Раскрасневшееся личико ребенка было меньше его кулака. Будто понимая, что о нём некому позаботиться, ребёнок плакал отчаянно, умоляя о спасении. Рёв разносился по Горам, пока не появился Чхве Джэгу с бутылочкой, и только тогда шум стих.
- О боже, папа, должно быть, морил его голодом.
Наблюдая, как малыш жадно сосёт молоко, мужчина вспомнил трущобы из своего детства.
Ребёнок, еще не умеющий ходить, не выживет в одиночку. Значит, когда-то и о нём кто-то заботился.
Кто-то из жителей трущоб, возможно, помнил, кто он, но теперь он даже не мог с ними встретиться.
Так что он никогда не узнает. От кого родился, почему был брошен, как выжил.
В тихих Горах, которые Ким Унхак изменил, мужчина поздно начал узнавать себя. Что неплохо рисует, что любит книги, что ценит тишину во время мессы, что ему нравится бродить по этим обширным склонам.
Но сколько бы времени ни прошло, сколько бы он ни узнал, своё происхождение ему не раскрыть.
Сезон дождей. Небывалый ливень. Казалось, в небе образовалась дыра - потоки воды обрушились на Горы, вызывая оползни. Даже скрытые в глубине Тхэбэкских гор маковые поля пострадали. Рабочие оказались в изоляции, поставки прервались. Попавшие в ловушку люди звали на помощь, но даже дорога, ведущая вниз по склону горы, была частично размыта, что даже отправить псов было невозможно.
- Вот почему я предлагал перебраться в Каннын.
После смерти Кан Гона прошло уже три года. Всё это время Ким Унхак намекал, что им больше незачем оставаться в Горах, и осторожно предлагал переезд. Против, конечно же, был мужчина. Не зная, откуда он родом, он всё же пустил корни здесь. Уезжать не собирался.
- Если так переживаешь - иди пешком.
На это равнодушное замечание Ким Унхак раздражённо вздохнул и вышел. Зная причину его беспокойства, мужчина не стал ничего добавлять и взял блокнот. Перемежая взгляды на пустую страницу и окно, он перенёс на бумагу вид Гор, затянутых стеной дождя.
Внезапно захотелось услышать шум ливня - он открыл окно, и ветер, поднявшийся изнутри, промчался мимо места, где сидел Ким Унхак, вырываясь в щель. Тёплый, но неприятный феромон коснулся его ноздрей.
Ким Унхак, до сих пор не нашедший подходящих ингибиторов, с приближением гона каждый раз терял контроль над феромонами. Этот запах означал, что ему нужно уйти. Перед гоном он и так был на взводе, а теперь ещё и дождь, из-за которого нельзя спуститься с Гор - раздражение было неизбежным.
Впрочем, это его не касалось. Мужчине нравился дождь. После него лес оживал, и наступало его любимое время - разгар лета.
Нарисовав ещё несколько эскизов, он рано лёг спать. Шаги в коридоре почувствовал уже на рассвете.
Неосторожные звуки разносились по коридору. Приоткрыв глаза, он прислушался к шорохам за дверью.
Босые ноги, слабо шлёпающие по полу. Мокрые.
Вряд ли это была крыса, но и случайный путник не мог просто так забрести сюда.
Бесшумно поднявшись, он достал нож из-под подушки и встал у входа. Когда присутствие за стеной замерло в шаге от двери, он резко распахнул её, занеся нож.
В момент, когда их взгляды встретились, его накрыло феромонами, ворошащими сознание. Густые, удушливые, влажные омега-феромоны и с первым вдохом прошлое ожило перед глазами.
Смех Хва Джина, пока он стискивал зубы, пытаясь вытерпеть боль. Воспоминания о том, как его тело разрывали феромоны, стали реальностью.
По спине стекала кровь, оставляя след, повторяющий траекторию высеченного креста. В то же время ненависть, которую он считал давно окислившейся и исчезнувшей, поднялась, как туман, застилая глаза.
Терпя жестокие издевательства Хва Джина, он поклялся отомстить за всё, что ему пришлось пережить. Но для этого потребовалось много времени. Ребёнок был слишком слаб, чтобы убить чудовищного Хва Джина, и поэтому ему пришлось прожить долгие дни в муках.
Именно в тот день, когда он проявился как доминантный альфа, ребёнок наконец смог обратить свой нож против Хва Джина.
Жар, переполняющий тело, бушевал, возвещая о проявлении. Как только он осознал, что прежде размытый мир стал ясным, а его собственные феромоны, бурлящие внутри, теперь подчинялись его воле, он сразу же отправился к Хва Джину.
В тот момент, когда он вошёл в комнату, Хва Джин наверняка почувствовал его проявление. Такой густой, давящий на плоть феромон невозможно было не заметить.
- Ты всю жизнь проживёшь, как собака.
Первыми словами, которые тот выдавил при встрече их взглядов, были именно эти. «Я и был собакой», - мысленно ответил мужчина, приближаясь к Хва Джину.
Тот, будто сопротивляясь исходящему от него феромону, выпустил свой. Ещё вчера этот запах сковывал всё тело невыносимым гнётом, но сейчас больше не причинял боли.
Однако только что пробудившийся альфа инстинктивно жаждал объекта для оплодотворения. Тело, ощутившее феромоны доминантного омеги, начало раскаляться. Как только мужчина осознал эту физиологическую реакцию, пробежавшую по спине, его охватило жгучее отвращение, от которого волосы встали дыбом. Ему хотелось разорвать этого человека на куски.
- Ахаха… Значит, я принял верное решение.
Феромоны вырвались наружу, словно взрыв, пульсируя с яростью. Мужчина подошёл к Хва Джину, который, смеясь, бормотал бессвязные слова, и приставил лезвие к его шее.
- Назови меня отцом… Достаточно одного слова.
Даже в этой ситуации Хваджин прошептал и улыбнулся мужчине. Кончики пальцев, почти безжизненные, коснулись его щеки. Хва Джин выпустил феромоны на пределе, соблазняя его, заставляя поддаться этому влечению.
Тело новоявленного альфы жадно впитывало феромоны омеги. Мужчина чувствовал, как запах Хва Джина, проникая в каждую клетку, разжигал в нём возбуждение. Но вместо того, чтобы поддаться инстинкту и слиться с ним в страсти, он выбрал ненависть.
Острое лезвие вонзилось в мягкую плоть. Мужчина вырезал феромональные железы Хва Джина и перерезал ему горло. Тот не сопротивлялся. Тогда он не понимал почему, но теперь знал.
Хва Джин был уверен, что ребёнок, предавший его и принёсший его голову, получит признание Кан Гона.
Ведь Кан Гон всегда желал именно этого. Он верил, что лишь жестокий человек, делающий бесчеловечный, звериный выбор, сможет унаследовать эту гору и править ею. И среди всех подчинённых не было для него более желанного наследника, чем тот мальчик, что перерезал горло человеку, столько лет заботившемуся о нём.
Мужчина держал в руках голову, которая больше не смеялась, и размышлял. Возможно, все эти долгие годы Хва Джин ждал именно этого дня.
Он осознал, что в конечном счете этот поступок исполнит цель Хва Джина. Тот, вероятно, был бы доволен своей смертью больше всех.
Даже так, если бы он вернулся в тот день, мужчина без колебаний перерезал бы горло Хва Джину снова - сотни, тысячи раз.
- Этот старик… Ни разу не назвал тебя по имени.
Мёртвые не имеют права ничего требовать. Слабость ничего не гарантировала. В смерти Хва Джина не было никакого смысла.
Смерть - это конец. Когда дыхание обрывается, а плоть и кости истлевают, не остаётся ни славы, ни удовлетворения, ничего.
- Ты просто сдох. От моей руки.
С ненавистью выплюнув эти слова, он вонзил лезвие в плоть. Кровь хлынула наружу, и едкий запах перебил феромоны Хва Джина.
Мужчина ожидал, что сейчас увидит его смеющееся лицо. Но тот плакал. Щёки были мокрыми от слёз…
Безучастное лицо склонилось набок.
Ощутив неладное, мужчина медленно закрыл глаза. В ушах зазвучал непрекращающийся стук дождя. Но в тот день дождя не было.
Осознав это, он открыл глаза. Образ истекающего кровью Хва Джина исчез, и на его месте возникло лицо незнакомого омеги. Искажённое шоком, оно было мокрым от слёз.
«Что за чертовщина?» Мужчина убрал нож, и маленькое тело тут же рухнуло на пол. Хлынувшая кровь быстро залила стены и пол. Струйка, стекавшая к лестничной площадке, образовала тонкий кровавый ручеёк.
Незваный гость. К тому же омега.
Ничего страшного. Но что-то беспокоило его. Он не мог точно понять, что именно, лишь ощущал, как его натянутые нервы остро реагируют на этого омегу.
Пока он безучастно наблюдал за умирающим, в нос ударил феромон омеги, витавший как эхо. Этот отвратительно близкий аромат казался не совсем чужим. Он напоминал феромоны Хва Джина, но больше походил на то, что он уловил не так давно...
И тут раздались торопливые шаги на лестнице. Твёрдые, уверенные шаги. Едва мужчина понял, кто идёт, он опустил взгляд.
Ким Унхак, поднявшись на третий этаж, замер на месте, словно увидел призрака: перед открытой дверью стоял мужчина, а перед ним - бездыханное тело Инёна.
По коридору в сторону лестницы стекала алая кровь. В тот момент, когда капли дождя с его промокших туфель смешались с кровавой лужей, Ким Унхак пошатываясь, направился к мужчине.
В темноте отпечатывались чёрные следы. Взгляд мужчины, следивший за приближающимися шагами, вскоре переместился на Унхака, опустившегося на колени рядом с умирающим омегой.
Унхак тяжело дышал, осторожно приподнимая голову омеги.
Это был младший «брат» Ким Унхака. Омега, который родил этого маленького, шумного мальчишку.
Руки Унхака, не дрогнувшие даже в день, когда погибли десятки, теперь тряслись. Он боялся.
Заметив состояние Унхака, мужчина наклонился и резко отбросил его беспомощно дрожащие пальцы. Сам крепко зажал перерезанную сонную артерию.
- Позови Джэгу. Пусть готовит машину.
- Т-ты хотя бы попробуй, чёрт возьми! Звони кому угодно!
Унхак, оглушённый окриком, пошатнулся и начал рыться в карманах, пытаясь достать телефон. Но через мгновение устройство выскользнуло из его пальцев и рухнуло в кровавую лужу. Горячая жидкость просочилась сквозь разбитый экран, не выдержавший удара о каменный пол. Мужчина сдавленно выдохнул.
- Иди в комнату. На столе мой телефон. Найди его.
После этих слов, произнесенных глядя прямо в глаза, Ким Унхак с искаженным лицом двинулся с места. Было слышно, как он ищет телефон в комнате. Мужчина нахмурился и посмотрел вниз.
Он изо всех сил сжимал рассечённую шею, пытаясь остановить кровь, но поток, хлеставший между пальцев, не ослабевал. Даже двумя руками невозможно было перекрыть эту реку, уже залившую пол.
Он знал, что это бесполезно. Мужчина не совершал ошибок. Тот, кому он перерезал сонную артерию, не имел шансов выжить.
И всё же он не мог убрать руки - потому что перед ним был омега, родивший ребёнка Ким Унхака. Второй родитель того ребёнка, которого Унхак растил.
...Хотя, в сущности, это не имело значения.
Этот омега вторгся на его территорию, даже не попытавшись как следует сопротивляться. Он заслуживал смерти. В его гибели не было ничего странного.
Но мысль о том, что он был омегой Унхака, настойчиво сверлила мозг.
Он не понимал природу этого чувства, беспокойно копошащегося в глубине души. Нахмурив лицо, мужчина уставился на бездыханное тело перед ним.
Внезапно лёгкий ветерок сзади коснулся его шеи. Подняв голову, он увидел Ким Унхака, застывшего в дверях с пустым взглядом.
Внутри здания, пропитанного запахом крови, гулко раздавался звук дождя. Из телефона в руке Унхака доносился голос Джэгу. «Хённим, хённим, директор...» - кричал он, но вскоре связь прервалась. С исчезновением света экрана остались лишь лунный свет и кроваво-красные лужи.
Унхак несколько раз беззвучно пошевелил губами. Он хотел спросить, мертв ли омега, но так и не решился, стиснув зубы. Мужчина с каменным лицом посмотрел на него, затем отвернулся и убрал руки с раны. Когда окровавленные пальцы отошли, обнажилась глубоко рассечённая шея с рваными краями.
Помедлив, мужчина снял свою одежду и прикрыл рану. Глаза закрывать не было нужды - омега лежал с мирным выражением лица, будто уснул. Лишь следы слёз, застывшие у висков, выдавали страх, который он испытывал перед смертью.
Голос, прорвавшийся сквозь тишину, объявил о его смерти. Унхак не ответил.
Впервые в жизни мужчина ощутил неприязнь к содеянному.
Это был не первый раз, когда он убивал.
Бессчётное количество людей погибло по приказу Хва Джина, по воле Кан Гона, по его собственному решению.
Раньше он не чувствовал ничего. Это было не сильнее, чем убить камнем собаку, угрожавшую ему.
Где-то в глубине живота поднялось неприятное ощущение, раздражающе скребущее где-то под грудью. Он не мог понять, что это было. Просто было противно. Неудобно. Тоскливо.
Стиснув зубы, мужчина поднял голову. Унхак всё так же стоял на месте, не шелохнувшись, уставившись в бездыханное тело.
Казалось, нужно что-то сказать. Что-то сделать с этим клокочущим внутри... Выплеснуть это наружу...
- Убери его. Не выношу этих омега-феромонов.
Всё, что он смог выдавить из себя.
Похороны прошли скромно, и даже после того, как дождь прекратился, Ким Унхак ещё долго не возвращался в горы. Мужчина ловил себя на мысли, что тот, возможно, сбежал вместе с ребёнком. Рядом с этой мыслью тут же возникал вопрос: «Разве не следует его за это убить?» Но он отогнал эти размышления.
Вместо этого он разбирался с делами, которые Джэгу приносил ему с жалобными стонами. Так прошло время, и в один из дней он обнаружил Унхака, вернувшегося в офис на втором этаже. Заметив, что мужчина наблюдает за ним, Унхак тихим, приглушённым голосом объяснил.
Оказалось, это были последствия неполной метки. Тот омега страдал от дисфункции контроля феромонов, и поскольку он запечатлелся на Унхака в таком состоянии, ему требовался периодический уход.
За несколько дней до случившегося должна была состояться очередная процедура, но из-за ливня и аварии Унхак не смог вернуться домой. Омега, ждавший его там вместе с ребёнком, в полубезумном состоянии выбежал из дома, взял такси и поднялся к горам.
Водитель, почувствовав опасность из-за хлещущего дождя, отчаянно уговаривал его не выходить, но тщетно. Омега, чья боль утихала только рядом с парой, в отчаянной попытке выжить исчез в ливне. Память подсказала ему дорогу - единственный раз, следуя за Унхаком, он запомнил, как ждал в машине, пока тот поднимался к склону горы.
Дорога была частично размыта, а рядом с ней бурлил стремительный поток, так что добраться от подножия горы до здания было уже чудом.
Хорошо бы, если бы он сразу встретил Унхака, но удача отвернулась от него. Охваченный приближающейся течкой, он, одурманенный феромонами, которые Унхак оставил здесь, пошёл по их следу и поднялся на третий этаж. Результатом стала смерть. Выслушав всю эту историю, мужчину снова затошнило.
Но и на этот раз перед спокойным, отрешённым Унхаком он не смог выговорить то, что бушевало внутри.
- ...Го Сан Гён, я знаю, что случилось с тобой при Хва Джине. Знаю, почему у тебя не было выбора. Всё знаю.
- Это не твоя вина. Это случилось из-за горы. Не из-за тебя
В груди стало тесно. Было противно, пусто и... неловко. Казалось, лучше не заглядывать внутрь себя - будто там притаилась какая-то угроза.
Бормоча это себе под нос, будто заклинание, мужчина развернулся. После этого они больше не вспоминали ту ночь. Казалось, всё забылось, словно ничего и не было.