Красный особняк
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Глава 24. Заплесневелая каша (3)
Квон Чхон Рим в основном проводил время дома, но когда он все-таки выходил, то возвращался только в сумерках. Он упомянул, что сегодня может опоздать, потому что в этот день нужно было собирать деньги. Казалось, он все еще сам собирал их. Если он будет действительно занят, мог бы он привести кого-нибудь сюда вместо офиса? Он впервые вошел в это место таким же образом, поэтому было естественно, что его взгляд продолжал скользить ко входу.
Чхон Рим решил принять несколько старых купюр в качестве долга Сон Гёна и вернул остальное. Складывая деньги обратно в блокнот, Сон Гён подумал о том, чтобы использовать их для выплаты процентов в следующем месяце.
Мяу. Из гостиной донесся крик Меро. Держа блокнот, Сон Гён направился в гостиную и положил его под стол.
Разговоры с котом на диване вошли у него в привычку. Когда Чхон Рима не было дома, они были только вдвоем, и, казалось, в последнее время они стали немного ближе.
Сон Гён, подумал об уборке, но в доме и так было чисто, всё лежало на своих местах. Поэтому всё, что он мог сделать — это убрать кошачью шерсть или покормить Меро во время обеда. Возможно, Меро постепенно стал менее настороженным, осознав, что Сон Гён заботится о нём.
- Ты съел всю свою еду. Почему мяукаешь...?
Несмотря на то, что Меро съел положенное количество, он продолжал мяукать. Он даже приблизился к Сон Гёну, который сидел на полу, и мяукнул. Казалось, он хотел еще есть.
С озадаченным выражением лица Сон Гён почесал в затылке. Раздраженный хвост Меро застучал по ковру.
В этот момент на диване зазвонил телефон. Его сердце бешено заколотилось, он испугался, что это могли быть из больницы в комнате 109, но, к счастью, это был Чхон Рим. Узнав знакомый номер, Сон Гён ответил с просветлевшим выражением лица.
Сбитый с толку, он открыл ящик. Внутри была куча закусок.
Сон Гён бросил взгляд в угол гостиной. Он наблюдал даже сейчас. Видел ли он, как тот принес блокнот ранее? В следующий раз ему следует спрятать это в своем халате.
На этом звонок резко оборвался. Бросив быстрый взгляд на камеру, Сон Гён опустился на колени и открыл пакет с закусками. Когда он вытащил несколько кусочков, Меро, подошел ближе и потерся о его ноги. Его мягкая шерстка коснулась икр Сон Гёна, и это было довольно приятно. То, как Меро мяукал и терся об него, было очень мило.
Меро жадно набросился на закуски, разложенные на ковре. Они выглядели аппетитно, поэтому Сон Гён взял одну и понюхал.
Даже после того, как он отряхнул руки и поднялся, Меро продолжал внимательно наблюдать за ним, глядя вверх и оскалив свои маленькие зубки, словно прося добавки.
Несмотря на то, что я показывал пустые руки, он не сдавался.
Сон Гён растянулся на диване, закрыв лицо руками. Меро, сидевший у его изголовья, продолжал мяукать и колотить хвостом по дивану, словно угрожая ему. Это рассмешило Сон Гёна, и его плечи затряслись от смеха. Пока Слезы не наполнили его глаза, и он крепко зажмурился.
Он подумал о кошках из Красного особняка. Возможно, они никогда не пробовали такие закуски. Скорее всего, они довольствовались только пищевыми отходами или дождевой водой. Закуски были роскошью, о которой они могли только мечтать. Даже он не мог припомнить, чтобы у него когда-либо были подобные угощения.
Поскольку Меро тоже жил на улице, было вполне естественно, что он хотел продолжать наслаждаться чем-то настолько вкусным.
Его мысли были в беспорядке. Он чувствовал себя ужасно — и за себя, и за кота. Если бы не Квон Чхон Рим, они бы так и жили в бедности.
Сон Гён долго лежал, беззвучно плача. Слезы капали на диван, когда он склонил голову. Он старался вести себя тихо, опасаясь, что звук может быть зафиксирован камерой. Но вместо него громко замяукал Меро.
Он пропустил и обед, и ужин. Для Сон Гёна голод не был чем-то особенным. Хотя в холодильнике и на обеденном столе было полно еды, у него не было аппетита.
Вместо этого он сел у большого окна в гостиной и стал наблюдать за проезжающими мимо машинами, стараясь отыскать автомобиль Чхон Рима. Мимо проносились сотни машин того же цвета, и Чхон Рим мог быть среди них. Однако входная дверь оставалась закрытой.
Положив блокнот на колени, Сон Гён достал ручку из-под спиралей. Пролистав густо исписанные страницы, он нашел пустую и начал заполнять ее со знакомой сноровкой.
«Когда Чхон Рим просыпается, первое, что он делает — это выпивает кофе. Его кофе имеет сладкий аромат. Обычно на завтрак у него хлеб с клубничным джемом — его любимое блюдо.
Я думал, что ем быстро, но он оказывается еще быстрее. Мы часто ужинаем вместе, и вкус блюд, несравним с теми, что я обычно покупал. Это действительно вкусно. Жаль, что мои родители не смогут оценить это.»
Он сделал паузу, чувствуя, что его глаза снова горят, затем перешел к следующей строке.
«Чхон Риму нравится Меро. Он говорит, что Меро — жалкий, но послушный кот. Разве это не относится и ко мне? Я тоже жалкий и послушный. Почему же он не гладит меня? Может быть, у меня нет такого мягкого меха, как у Меро? Сколько бы я ни мылся, моё тело становится ещё более затхлым, что привлекает насекомых.»
Он поставил точку и посмотрел на свою руку. И действительно, под кожей у него ползали крошечные жуки. Скривившись, Сон Гён почесал руку. «Почему ко мне постоянно цепляются насекомые? Чхон Рим и так говорит, что я выгляжу потрёпанным. Если он найдёт у меня насекомых и почувствует неприятный запах, то может выгнать меня.
В ужасе от этой мысли Сон Гён быстро захлопнул блокнот и встал. Он поспешил в комнату Меро, чувствуя, как кот следует за ним по пятам. Засунув блокнот глубоко в коробку с игрушками, он сбросил халат и направился в ванную.
Он непрерывно намыливал и тёр своё тело, поливая его кипятком, словно пытаясь избавиться от насекомых. Прижав нос к руке, он глубоко вдохнул. Воздух был наполнен приятным ароматом, но от его кожи всё равно исходил слабый, своеобразный запах.
Несмотря на то, что его кожа покраснела от трения, ни один жук не упал. Казалось, что они ползают по нему, проникая внутрь его вен.
Сон Гён, со слезами на глазах, повторял одно и то же с самого начала. Он с одержимостью мыл своё тело, пока не вернулся домой Чхон Рим, который, увидев это, нахмурился.
Послышалось раздражённое цоканье языком. Сон Гён испуганно поднял голову.
Чхон Рим стоял, уперев руки в бока, и на его лице было написано недоверие. «Ничего», чёрт возьми. Его губы посинели, а тело покраснело, как будто он сварился. Из душевой лейки продолжал идти пар.
Внезапно в Чхон Риме вспыхнул гнев. Он поспешил домой, потому что Сон Гён не отвечал на звонки и не появлялся на камерах, и обнаружил его в таком виде. Чхон Рим вошел в душную ванную комнату, выключил воду и вытащил скользкое, мокрое тело Сон Гёна. Тот извивался, пытаясь освободить руку.
Вода стекала с его худощавого тела, когда Чхон Рим взял полотенце и накрыл им голову Сон Гёна. Следы от воды тянулись по ковру в гостиной.
- Что случилось с твоим лицом?
Уголок губы Сон Гёна, который уже почти зажил, снова покраснел и опух. Чхон Рим, подняв его дрожащий подбородок, заметил царапины на лице. К счастью, рана оказалась неглубокой, и крови было совсем немного.
- Ты пытаешься спровоцировать меня ударить тебя еще сильнее?
Чхон Рим приложил большой палец к губе Сон Гёна, и она податливо сжалась под его давлением, словно прося объяснений. Осознав это, Сон Гён тихо произнёс дрожащими губами.
- Я продолжал мыть ... но насекомые… Я не знаю, почему они продолжают появляться. Но я тщательно вымылся.
Он был в ужасе от того, что Чхон Рим может выгнать его за то, что он грязный или вонючий. Дрожащими руками он сжимал рубашку Чхон Рима, и на ткани оставались мокрые следы.
Чангрим поднял бровь. Он был знаком с этим типом бормотания, напоминающим речь наркомана. Прищелкнув языком, Чхон Рим вздохнул. Сон Гён дрожал, то ли от холода, то ли от ужаса, с мокрым полотенцем, накинутым на голову.
Чхон Рим поднялся на ноги, слегка надавив на голову Сон Гёна. Его раздражала эта внезапная смена поведения. Если это было задумано, то оно сработало. Он начал замечать детали дома, которые не были видны с камер. Наконец, он понял, почему братья установили их в гостиной.
Несмотря на то, что я находил способы скоротать время, дни тянулись медленно. Неужели четыре дня могут быть такими долгими? Даже короткая поездка из дома Чхон Рима в Красный особняк показалась мне необычайно долгой.
Базз. У Чхон Рима зазвонил телефон. Номер был незнакомым, но Чхон Рим ответил как ни в чём не бывало. Кто бы это мог быть? Сон Гёну было любопытно, кто звонит Чхон Риму. Откуда они знали Чхон Рима? Насколько они были близки? Как часто они общались? Встречались ли они наедине? Вопросов было много, но Сон Гёну не хотелось проявлять любопытство.
Хотя номер не был сохранен, Чхон Рим ответил так, как будто знал кто это.
- Похоже, возникла проблема. Когда вы прибудете?
Взглянув на номер, который отображался на экране, Сон Гён затем посмотрел на Чхон Рима. Тот медленно поворачивал руль, подняв брови. Вдалеке уже виднелся Красный особняк.
- Та больница и соседняя комната, о которых вы упоминали… все вычищено. Все двери заперты, а соседи заявляют, что ничего не знают.
Шум на другом конце провода становился всё громче. Вдруг раздался треск, словно что-то ломалось. Это походило на сердцебиение, которое отдавалось в его груди.
В машине нарастало холодное напряжение, и необъяснимое беспокойство овладело Сон Гёном. Внезапно он почувствовал затхлый запах Красного особняка, который проник в его нос.
- На кровати только люди… Ах… Эй! Посмотрите и там.
Поскольку он мог слышать только незнакомые голоса в машине, ему пришлось похлопать себя по груди, чтобы легче дышать.
Сон Гён, который кусал свой большой палец, заметил на нём кровь. Он тупо уставился на телефон и услышал, как из маленького устройства донеслись проклятия и раздражённый вздох. Секунды тянулись одна за другой. Чхон Рим внезапно завершил разговор.
Резкий звон в ушах оглушил его. Последовал скрип, и машина остановилась. Тело Сон Гёна дернулось вперёд-назад, но ремень безопасности удержал его. Чья-то твёрдая рука схватила его за плечо, подтягивая худощавое тело к водительскому сиденью.
Сон Гён моргнул и посмотрел вниз. Рука Чхон Рима поддерживала его, и то, что он принял за ремень безопасности, прижимающийся к его груди, на самом деле было рукой Чхон Рима. Большая рука крепко сжимала ручку пассажирской двери, накрывая маленькую, хрупкую руку Сон Гёна.
- Ты так отчаянно хочешь умереть?
Он пытался открыть дверь машины? Сон Гён сильно сжал большой палец, который болел. Он хотел почесать запястье, но часы на руке мешали. Сколько бы он ни тёр, лучше не становилось.
Нет, они смотрели друг другу в глаза всего четыре дня назад. Но, опять же, его мать держала его за руку всего за два дня до своей смерти. Неужели его отец действительно умер? Почему? Это была больница, почему? Они потратили столько денег. Может, умер другой пациент, а не его отец?
В его голове бесконечно крутились вопросы. Перед глазами всё поплыло, и Сон Гён крепко зажмурился.
Чхон Рим, припарковав машину, открыл пассажирскую дверь и позвал Сон Гёна. Всего минуту назад они были в пути, но когда же они успели так быстро доехать? Время, которое раньше тянулось так медленно, теперь пролетело в ожидании этого ужасного момента.
Сон Гён споткнулся и чуть не упал, но Чхон Рим грубо схватил его за руку. Неровная цементная поверхность под ногами показалась ему знакомой. Осознав, что они приехали в Красный особняк, Сон Гён побежал. Он направлялся к комнате 109, больнице, которая забрала его мать, а теперь угрожала забрать отца.
Двери в комнаты 109 и 110 были открыты. Вокруг них собралась толпа, а некоторые постояльцы стояли в коридоре, сложив руки на груди и пытаясь заглянуть внутрь. Сон Гён с трудом протиснулся мимо мужчины, который загораживал вход, и оказался внутри. За спиной он услышал ругательства, но у него не было сил ответить или извиниться.
- Кто ты, черт возьми, такой? Эй, убирайся.
Мужчина в чёрном костюме, несмотря на жару, пренебрежительно махнул рукой Сон Гёну. Он сильно потел. В комнате было душно. Обычно в комнате 109 было прохладно, но сейчас было так же липко и влажно, как на улице.
Сон Гён быстро осмотрел больничную палату. На столе, где они подписывали бланки приема, были разбросаны бумаги, а стол рядом с обувным шкафом, где они оплачивали сборы, исчез. Повсюду была грязь, а пол был усеян мусором и пустыми бутылочками из-под лекарств.
- Эй, убирайся. Ты что, не слышал меня?
Выражение лица мужчины стало раздраженным, когда он закатал рукава. Взгляд Сон Гёна скользнул мимо полуоткрытой двери. Несколько человек двигались внутри комнаты, зажимая носы или гримасничая. Из комнаты донесся резкий запах. Глаза Сон Гёна наполнились жаром.
Сон Гён толкнул мужчину, преграждавшего ему путь, и распахнул дверь. В комнате было душно и жарко, окна были закрыты. Трое или четверо человек внутри одновременно повернулись и посмотрели на него.
Он слышал собственное прерывистое дыхание. Казалось, время снова замедлилось. Тик-так. Секундная стрелка двигалась вяло, и через мгновение сцена перед ним прояснилась.
Полки, на которых раньше хранились лекарства, оказались почти пустыми, лишь несколько пустых коробок валялись вокруг. На полу были разбросаны использованные шприцы, а вентилятора, который обычно охлаждал комнату, не было видно. На матрасе лежали трое, их лица были спокойны, словно они спали.
Взгляд Сон Гёна упал на лицо, которое он слишком хорошо знал. Оно не сильно отличалось от того, что было четыре дня назад. Морщинистые, худые щеки. Потрескавшиеся губы. Безжизненное лицо. Без сомнения, это был его отец. Сон Гён нерешительно шагнул вперед. Мужчина, рывшийся в столе, попытался остановить его, но остановился, когда Чхон Рим вошел в комнату.
Ответа не последовало. Сон Гён, почувствовав слабость в коленях, опустился на край матраса и, протянув руку, нащупал под одеялом пальцы ног. Он ощутил их форму, но не почувствовал тепла. Как его отец мог быть таким холодным в такую жару? Его дрожащая рука скользнула с икры на худое бедро. Сон Гён подполз ближе к кровати.
Почему мой отец мертв? Он посмотрел на Чхон Рима с озадаченным выражением лица. Чхон Рим стоял, скрестив руки на груди, с невозмутимым лицом. Он не зажимал нос и не гримасничал, как остальные. Его отец не мог быть мертв, если Чхон Рим был таким спокойным, верно?
- Тот доктор был шарлатаном, не так ли, отец? Я говорил тебе, что он с самого начала казался странным.
Он повернул к себе безучастное лицо отца и погладил его. Кожа отца была бледной, почти белой. Вокруг его рта виднелся слабый осадок пены. Он продолжал разговаривать со своим отцом, который не мог ответить.
- Здесь так жарко, у нас дома было бы прохладнее. Верно?
Он осторожно коснулся щеки отца, случайно задев его нос. Дыхания не было, и Сон Гён ощутил, как его собственное дыхание сбивается. Его отец напоминал резиновую игрушку, а не живое существо.
Он мертв. Его отец мертв. Его отца вскоре завернут в жесткую ткань и погрузят в грузовик. В конце концов, он окажется в маленькой урне.
- Неужели и отец кончит так же?
Сон Гён уставился на Чхон Рима. Он не мог продолжать говорить, к горлу подступила тошнота.
Пока он наслаждался прохладой, его отец покинул этот мир. Оказавшись в удушающей жаре, он не смог долго продержаться.
Должно быть, это было невыносимо. Он, вероятно, думал, что время тянется бесконечно.
Он крепко зажмурил глаза, стараясь унять боль. Ему было необходимо открыть окно, ведь в комнате стояла такая духота, что кружилась голова. Пропитанная потом одежда словно прилипла к телу, мешая двигаться.
Сон Гён попытался встать, но ноги не слушались его. Он споткнулся и упал на пол. Сквозь туман в голове он услышал, как кто-то зовет его по имени.
Мама? Нет, папа? Он напряг слух, чтобы уловить слабый голос.
«Сон Гён, давай сегодня куда-нибудь сходим поесть.»
Это был голос его младшего «я». Когда он спросил, что значит «пойти куда-нибудь поесть», мать с готовностью объяснила. В Красном особняке «пойти куда-нибудь поесть» означало заказать на одно-два блюда больше, чем необходимо на количество человек. Это было забавно, но для юного Сон Гёна это было захватывающим событием, которого он с нетерпением ждал весь день.
«Да. Потому, что сегодня твой день рождения.»
В тот день, когда они праздновали день рождения Сон Гёна, они решили позволить себе немного больше. Они закрыли магазин пораньше и взяли шоколадное печенье, которое там продавали. Сон Гён был в восторге и хлопал в ладоши. Он уже не помнит, в каком месяце и в какой день это было, но это был первый и последний раз, когда он отмечал свой день рождения.
После этого Сон Гён был занят работой в прачечной и помогал в ресторане, когда у него появлялось свободное время. У них троих не было возможности отпраздновать это событие снова.
Шоколадное печенье, которое он ел в тот день, было таким вкусным! К сожалению, в магазине больше не продают такое печенье. Теперь там можно найти только то, что часто покупают люди, а сезонные товары больше не завозят. Если подумать, то печенье тогда совсем не таяло, так что, вероятно, это было не летом.
«Мама и папа сожалеют. Они не могут гордиться тем, что вырастили тебя в таком месте».
«Может быть, нам стоит рассмотреть вопрос об усыновлении? Ты уже достаточно взрослый для этого?»
«Когда у нас будет много денег, мы сможем жить на улице с чувством собственного достоинства».
«Давай купим дом и будем жить как нормальные люди, в доме с двором».
Оглядываясь назад, Сон Гён всегда испытывал подсознательную обиду на своих родителей. Он не мог понять, почему они выбрали такое грязное и опасное место для его рождения? Неужели не было другого выхода? И хотя ему не нужно было часто называть своё имя, почему они выбрали его так бездумно? Ведь присвоение имени не стоит денег.
«Здесь гораздо проще жить, чем когда на тебя постоянно обращают внимание и ты ведешь дерьмовую жизнь снаружи. Это единственное место, где мы можем спрятаться».
Сон Ген не мог подняться с постели, пока не закончится кремация мужчины. Они обсуждали, стоит ли отложить процесс до его пробуждения, но процесс разложения уже начался, и они не могли позволить себе медлить. Мужчина, который когда-то занимал половину матраса, теперь покоился в небольшой урне, не больше ладони. Его поместили рядом с женой, которая ушла из жизни раньше него.
Теперь в Красном Особняке не осталось места, где Ким Сон Гён мог бы найти утешение. Ни дом в комнате 422, ни магазин 3, ни его родители, ни даже наркоман, с которым он общался. Более того, Сон Гён не был привязан к какому-либо конкретному месту на бумаге. В Красном особняке не требовалось удостоверение личности или регистрация рождения, и это имело свои преимущества.
У Чхон Рима не было другого выбора, кроме как привезти его домой, поскольку поездка в больницу была бы слишком хлопотной. Они ждали, когда врач осмотрит его. В это время Чхон Рим первым делом сломал все камеры видеонаблюдения, которые близнецы установили в доме. Таким образом, никто не мог тайно наблюдать за Ким Сон Гёном, которому некуда было пойти.
Раздался настойчивый стук в дверь. Он не прекращался. Чхон Рим бросил взгляд на дверь спальни, прежде чем подойти к входной двери. Было очевидно, кто был посетителем.
- Что с камерами! Черт, я думал, ты под кайфом и ведешь себя как сумасшедший.
Сурим ворвался в открытую дверь. Он быстро осмотрел Чхон Рима. Только убедившись, что его брат невредим, он вздохнул с облегчением.
Что ты сделал с камерами? Почему они разбиты? Сурим отодвинул Чхон Рима в сторону и вошёл в дом. Несмотря на свою грубость, Чхон Рим не стал останавливать его. Он бы не открыл дверь, если бы не хотел, чтобы он вошёл.
- Черт, я думал, ты во что-то вляпался. Все разбиты, о боже.
Сурим первым делом осмотрел потолок в гостиной. Все камеры видеонаблюдения, установленные по углам, были разбиты, и их обломки валялись на полу. Нахмурившись, Сурим пнул один из них. За его спиной раздался спокойный голос Чхон Рима.
- Мы договорились установить их в гостиной, не так ли?
Они были установлены для наблюдения, но близнецы какое-то время не смотрели записи. Когда Чхон Рим начал приводить Сон Гёна домой, он отключил все линии, и некоторое время только он мог просматривать записи с камер.
Однако близнецы каким-то образом восстановили связь и начали время от времени проверять дом. Чхон Рим узнал об этом и разбил все камеры, чтобы доказать свою правоту.
- Неважно, насколько мы близки как братья, это как-то неловко.
Губы Чон Рима изогнулись в лёгкой улыбке. Сурим вздохнул и потер лоб, а затем осознал, насколько пугающе тихо стало в доме. Где же этот маленький паршивец? Он огляделся и заметил, что дверь в спальню слегка приоткрыта. Сурим подошёл к ней, не до конца уверенный в своих действиях.
Он потерял дар речи, увидев маленькую фигурку на кровати. Он шагнул вперед, чтобы разбудить его и вышвырнуть вон, но Чхон Рим преградил ему путь.
- Зачем ты идешь в чужую комнату?
Пока он сомневался, Чхон Рим схватил его за плечо и с силой захлопнул дверь. Этот резкий звук заставил его недоверчиво рассмеяться. Чхон Рим никогда не отступал, когда что-то оказывалось в его руках, даже если это был близкий человек. Однако сейчас он чувствовал это особенно остро. Это была не та ситуация, в которой он мог бы позволить себе поиграть и выбросить.
- Зачем ты привел его домой? Какое отношение к тебе имеет смерть его отца?
Единственный шарлатан-врач бросил пациентов и сбежал в разгар жары. В Красном особняке царил переполох, и близнецы, несомненно, были в курсе слухов. Его брат что-то бормотал, но Чхон Рим не отвечал. Он просто стоял, прислонившись к двери, словно охраняя её.
- Просто дай ему немного денег и выгони. Зачем ты привёл его в дом? Тебе стоит переехать. А?
Его брат, который ворвался в дом, продолжал делать неприятные предложения, настаивая на том, чтобы бросить или выгнать Ким Сон Гёна.
- Бросить его? Почему я должен?
Чхон Рим думал об этом. Он понимал, что, возможно, взял на себя тяжёлое бремя ради забавы, и это его раздражало, потому что он думал, что сможет легко отказаться от него и вернуться в Красный особняк, когда ему надоест.
Однако теперь он не мог этого сделать. Если бы он оставил Ким Сон Гёна, которому не на кого было опереться, разве кто-то другой не схватил бы его? Неужели они думали, что он не узнает? Чхон Рим резко обернулся.
- Кому будет лучше, если я его выгоню?
Братья встретились взглядами. Чхон Рим заявил права на Сон Гёна, которому некуда было идти и не на кого положиться. Поскольку у него не было документов, если бы Чхон Рим взял его к себе, он стал бы полностью принадлежать ему. Именно этого хотел Ким Сон Гён, и для него это тоже было лучшим исходом. Если бы он бросил его, это принесло бы пользу только его братьям.
- Очнись. Я не позволю этому случиться.
Когда Чхон Рим улыбнулся, лицо Сурима стало ещё более искажённым. Гюрим уже пытался напугать его, но, глядя, как эта тварь удобно устроилась в постели, стало ясно, что их усилия были напрасными. Сурим не мог избавиться от ощущения, что его брат попал в беду.
- Думаешь, мы хотим забрать то, что принадлежит тебе? Чёрт, я бы не взял это, даже если бы ты отдал мне это бесплатно.
Его лицо приняло более угрожающее выражение. Несмотря на это, Чхон Рим невозмутимо наблюдал за гневом брата.
- Неужели ты не понимаешь, что мы пытаемся помочь тебе избежать предательства? Мы пытаемся уберечь тебя от вовлечения в грязь. Когда это мы у тебя что-то забирали? Почему ты всегда…
Чхон Рим мягко положил руку на плечо брата, словно желая дружески обнять его, и незаметно отвёл его от двери.
- Люди, которые берут чужое, не замечают, что они это делают.
С самого детства его братья притворялись, что заботятся о нём, но на самом деле они просто пытались его изолировать. Они всех отваживали деньгами: друзей, товарищей по банде и даже тех, с которыми у него были мимолетные романы. Скорее всего, они попытаются повторить этот трюк и с Ким Сон Гёном.
Чхон Рим открыл входную дверь и слегка подтолкнул брата в плечо. Сурим, внезапно оказавшись у входа, откинул волосы назад.
- Ты увидел, что со мной все в порядке, верно? Иди и расскажи Гюриму в точности, что ты видел. Скажи ему, что лучше отвалить. Понял?
Чхон Рим одарил своего брата раздражающе доброй улыбкой, зная, что он не в силах противостоять подобному. Тем временем, в его голове быстро прокручивались возможные действия.
После того, как Сурим увидел Ким Сон Гёна в постели, Чхон Рим осознал, что должен быть еще более внимательным. Он начал подумывать о том, чтобы установить новые камеры и даже разместить кого-то у двери, несмотря на то, что ему совсем не хотелось этого делать.
Предстояло многое сделать, но главной задачей было, чтобы Ким Сон Гён проснулся. Хотя врачи говорили, что это ненадолго, прошло уже несколько дней, а он всё ещё не приходил в себя.
После того, как Сурим ушел, Чххон Рим снова открыл дверь спальни и вошел. Сон Гён все еще спал. Чхон Рим небрежно приподнял одеяло и лег рядом с ним, подперев голову рукой и глядя в умиротворенное лицо.
- Зачем мне избавляться от него?
Не было никого, кто слушал бы его так хорошо, как этот парень. Никто другой не удовлетворял его так сильно. Теперь, когда ничего не осталось, Сон Гён цеплялся за него еще отчаяннее.
Он откинул неровно подстриженную челку Сон Гёна, открыв его гладкий лоб. Когда волосы были в беспорядке, это было трудно заметить, но его лицо было довольно приятным. Он провел пальцем по исчезающим шрамам на щеке и губе Сон Гёна, отметив, что струпья в основном отвалились, а синяки почти прошли.
Некоторое время глядя на теперь чистое лицо, Чхон Рим продолжал тереть большим пальцем мягкую кожу под глазами, пока она не покраснела.
- Ты бы не ушел, даже если бы тебе заплатили, верно?
От спящего Сон Гёна не было ответа.
- Тебя не интересуют деньги, не так ли?
Чхон Рим продолжал расспрашивать, хотя это больше походило на размышления вслух.
- Если бы тебя волновали деньги, ты бы не прятался, как извращенец. Верно?
Он представил, как Сон Гён послушно отвечает: «Да, ты прав», — и усмехнулся. Положив верхнюю часть тела на хрупкую фигурку под собой, он закрыл глаза. Несмотря на то, что он придавил хрупкое тело своим весом, грудь Сон Гён равномерно поднималась и опускалась. От этого звука ему захотелось спать.
Сон Гён очнулся только через несколько дней. За это время он не ел и сильно похудел, а его лицо было бледнее, чем когда-либо. Возможно, потрясение от смерти отца было настолько сильным, что он забыл; с момента пробуждения он ни разу не спросил об отце. Чхон Рим решил молчать, пока Сон Гён сам не заговорит об этом.
Хотя Сон Гён сказал, что хочет есть, он просто уставился на кашу перед собой после того, как его усадили за стол.
- Это каша. Раньше я все время ел остатки. Иногда я даже ел испорченную.
Чхон Рим подпер подбородок рукой, его взгляд был безразличен. Потрескавшиеся губы Сон Гёна продолжали шевелиться.
- Ты когда-нибудь ел что-нибудь подобное? Это действительно ужасно.
Его костлявая рука держала ложку, аккуратно соскребая поверхность белой каши. Чхон Рим прервал его бормотание низким, грубым голосом.
- Перестань нести чушь и просто ешь.
Ложка, зависшая над миской, зачерпнула немного каши. Хотя она почти ничего не весила, движение казалось трудным.
Он сумел проглотить ложку дымящейся безвкусной жидкости. Несмотря на ее мягкость и консистенцию, горло нестерпимо болело, словно он проглотил стекло. Зажмурившись, он заставил себя съесть ещё ложку. Он отчетливо ощущал, как она скользит по его горлу, как будто он глотал не кашу, а кровь.
Внезапно глаза Сон Гёна широко распахнулись. Он увидел темно-синие пятна на поверхности каши, которую только что съел. Пока он смотрел на них, они быстро распространялись, словно плесень.
- Минуту назад все было хорошо...
Сон Гён в панике размешивал кашу ложкой, и плесень распространялась всё быстрее. Неужели он только что это съел? Может быть, именно поэтому у него так сильно болело горло? Охваченный тошнотой, он зажал рот рукой и бросился в ванную. В желудке было пусто, и в конце концов его вырвало желчью.
Долгое время цепляясь за унитаз, он в конце концов прополоскал рот и несколько раз почистил зубы. Ему была невыносима мысль о том, что он проглотил плесень на глазах у Чхон Рима. Он вышел из ванной, вытирая покрасневшие губы. Чхон Рим все еще сидел там, где был.
Бровь Чхон Рима дернулась от неожиданного обращения. Простите? Выражение его лица стало резким, когда он раздраженно облизал внутреннюю сторону щеки.
- К-каша. Она заплесневела. Должно быть, она испортилась. Разве мои ... разве мои родители не умерли от употребления подобной дряни?
Хотя Сон Гён несколько раз вытирал губы, они всё равно оставались влажными. Он поднял футболку, чтобы вытереть рот, но она сразу же промокла. Влага продолжала стекать по его щекам и подбородку. Запах зубной пасты оставался на губах, когда из его рта начали вырываться рыдания. Сон Гён упал на пол, словно его ноги подкосились.
- Разве не поэтому они умерли? Потому что мы были бедны и нам нечего было есть ...?
Плесень, покрывавшая стены комнаты 422 и круглосуточного магазина 3, должно быть, также проникла в тела его родителей. Она была в их чашках, их лекарствах, их каше. Она распространилась повсюду, и, должно быть, это их и убило. Он тоже жил в этой комнате. Был ли он следующим?
Сон Гён начал бесконтрольно дрожать, словно охваченный страхом. Он почувствовал, как кошка коснулась его ноги. Испугавшись, Сон Гён вздрогнул и отодвинулся. Меро, удивлённый, остановился и уставился на него.
Он беспокоился, что кот может заразиться, если прикоснётся к нему. Он внимательно следил, не попала ли плесень на гладкую серую шерсть Меро. По его испуганному лицу текли слёзы.
- Что, чёрт возьми, с тобой не так?
Чхон Рим схватил Сон Гёна за слабую, дрожащую руку и грубо поднял его на ноги. Сон Гём попытался вырвать руку, явно напуганный.
- Т-тебе не следует прикасаться ко мне...
Чхон Рим усмехнулся, глядя на его слабые попытки сопротивляться. Он крепче сжал руку Сон Гёна и потащил его за собой. Худощавое тело двигалось без особого сопротивления.
- Почему бы и нет? Молчи, пока я тебя не вышвырнул.
Речь Сон Гёна внезапно прервалась. Когда они переступили порог, Чхон Рим ощутил, как Сон Гён, словно в бреду, вцепился в его одежду. Его хватка была слабой, но всё же заметной. Даже в своём дезориентированном состоянии упоминание о том, что его могут выгнать, встревожило его. Чхон Рим осознал, что даже если Сон Гён будет более сломлен, простая фраза «Я тебя вышвырну» может вернуть его в чувства.
Хотя ему было сказано не прикасаться к нему, рука Сон Гёна крепко вцепилась в рубашку Чхон Рима. Его налитые кровью глаза постоянно сканировали ткань. Если бы он заметил признаки плесени, ему пришлось бы немедленно отпустить. Даже сидя на кровати, он не мог перестать продолжать делать это.
Он плакал так много, что область вокруг груди Чхон Рима промокла, как это было, когда он пытался заставить своего отца принять лекарство и пролил воду повсюду. Сон Гён вытер мокрый подбородок тыльной стороной ладони.
- Но… почему отец тогда не рассердился? Я был так раздражен...
Сон Гён бессвязно излагал свои мысли, словно не осознавая, что говорит.
Чхон Рим просто молча слушал этот бред. Сколько бы безумных речей он ни нес, это не имело значения, пока он не отпускал подол его рубашки. Для него было нормально сходить с ума, пока это происходило прямо перед Чхон Римом.
- Он не разозлился на тебя? Ким Сон Гён, что за бред.
Голова Сон Гёна опустилась, когда он слабо ответил. Рука, сжимавшая рубашку, усилила хватку, и последовали новые невнятные слова.
- Но где отец? В грузовике....
Отца тоже погрузили в грузовик, как багаж? Закатали, как маму? Охваченный внезапной волной грусти, Сон Гён не смог закончить предложение. Его горло сжалось, когда он проглотил рыдания.
- Он, наверное, рядом с твоей матерью.
Как в комнате 422, так и в больничной палате 109 — вместе, бок о бок. Даже после смерти они были рядом. Он вспомнил небольшую коробку, которую когда-то видел, и там было написано имя его матери, а рядом стояла маленькая ваза. Его отец тоже был там.
Будет ли место для Ким Сон Гёна? Если бы он умер, кто бы положил его туда? Он поймал себя на мысли, что не знает ответа на этот вопрос.
- Я знаю адрес. Они сказали мне еще тогда. Могу я пойти посмотреть?
Почему бы и нет? Разве Чхон Рим не знает адреса?
- Перестань нести чушь и просто иди спать.
Не осознавая, что высказывает свои мысли вслух, Сон Гён потер глаза. Слезы размазались по его руке. Ему не особенно хотелось спать, но если он сейчас заснет, возможно, ему приснятся его мать или отец.
Сон Ген укрыл свое слабое тело одеялом. Он крепко зажмурил глаза. Ему нужно было поскорее увидеть сон.
Как долго он спал? Когда Сон Гён открыл глаза, вокруг царила темнота. За наполовину задернутыми шторами виднелось лишь немного света. Он окинул взглядом темную комнату. Это была не та узкая, грязная и душная комната 422, которую он помнил.
В конце концов, его родители не появились в его сне.
Подняв своё тяжёлое тело, он увидел, что Чхон Рим спит рядом, прикрыв глаза рукой и тихо дыша. Чтобы не разбудить его, Сон Гён осторожно стянул одеяло и встал. Он на цыпочках прошёл в гостиную.
В это время Меро обычно весело носился по дому, но сейчас было тихо. Место, где обычно сидел кот, пустовало. Возможно, сегодня он крепко спал.
Он подумал о том, чтобы проверить комнату, но решил не будить кота. Подавив разочарование, он оставил эти мысли.
Сон Гён стоял в центре гостиной, словно потерянный, и медленно направился к выходу. Когда он открыл дверь, воздух снаружи показался ему немного теплее, чем внутри. Интересно, насколько жарко будет на улице?
Даже простая задача открыть входную дверь оказалась непростой для Сон Гёна. Он был незнаком с ручкой и потратил время на попытки справиться с ней, прежде чем, наконец, приоткрыл дверь. Он выглянул в образовавшуюся щель. Над его головой зажегся свет, и он увидел длинный коридор, который был тёмным, но не жарким.
- Верно. Здесь всегда было прохладно.
Он вспомнил, что в здании было прохладно, как в лифте, так и в коридоре. Когда-то он думал, что просто оставаться здесь будет достаточно, чтобы жить.
Насколько жарко было бы в комнате 109 в больнице? Насколько тесной и удушающей была бы эта маленькая коробка?
Сон Гён выглядывал в коридор, пока не погас свет. Затем он отступил назад и закрыл дверь. Писк электронного замка придавал происходящему реалистичности.
Сон Гён, сняв обувь, по привычке сел перед окном в гостиной. Было уже поздно, и огней почти не было. Его пустые глаза искали Красный особняк. Присмотревшись, он едва различил тёмное здание.
Он дотронулся до окна и измерил расстояние. Он был всего в нескольких шагах. На машине это было очень быстро, но сколько времени займёт путь пешком?
Низкий голос, нарушивший тишину, заставил плечи Сон Гёна дернуться. Хотя свет все еще был выключен, его глаза привыкли к темноте, и он быстро заметил Чхон Рима.
Чхон Рим, разминая затекшую шею из стороны в сторону, подошел к окну. Он подумал о том, чтобы сесть на диван, но ему стало любопытно, на что смотрит Сон Гён, поэтому он сел рядом с ним. Они оба вместе смотрели на темный город.
- Ты сказал, что продаешь Красный особняк. Что насчет людей? Ты выгоняешь их или продаешь вместе с ними?
Хотя количество вопросов значительно возросло, Чхон Рим не испытывал особого раздражения. Вместо ответа он глубоко вздохнул. Эта короткая пауза встревожила Сон Гёна, и он произнес еще несколько слов.
Голова Чхон Рима слегка наклонилась. Его гладкие волосы упали на лоб.
- Как ты думаешь, что я сделаю?
- Я думаю, ты, ты бросишь меня. Пожалуйста, не бросай меня.
Когда голос Сон Гёна стих, он пошевелил аккуратно расставленными пальцами ног. Чхон Рим, не в силах отвести взгляд от белоснежных ступней, импульсивно протянул руку и привлек голову Сон Гёна ближе. Расстояние между ними стремительно сократилось, и их губы почти соприкоснулись.
Звук их дыхания был слишком реальным. Чхон Рим, глядя на потрескавшиеся губы Сон Гёна, с трудом сглотнул и отступил.
Его сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот разорвется. Возможно, это было связано с тем, что приближался рассвет, или, возможно, с тем, что вокруг было так темно. Если бы он задержался ещё на мгновение, то мог бы поцеловать Сон Гёна. Несмотря на то, что он уже занимался более интимными вещами, он колебался перед тем, чтобы проявить нежность. Когда Чхон Рим встал, пустой взгляд Сон Гёна последовал за ним.
- Посмотрим, как все пройдет. А пока быстро возвращайся в постель.
Ким Сон Гён двигался по команде, как делал всегда. Каждое его движение было вялым. Медленно поднявшись, он последовал за ним.