Тающий шоколад
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 1. Глава 7
Он выглядел довольным. Ему нравилось, что я не просто покорно подчинялся, а сам искал его внимания. Меня вдруг осенило: этот мужчина обращался со мной, как с подобранным зверьком.
Даже травоядные, которые всего лишь еда, кажутся хищникам милыми, пока они детёныши. Так что для выживания у меня был только один выход - продолжать казаться ему любимым питомцем.
- Продолжайте находить меня красивым...
Я напряг руки на его шее, и мужчина крепко прижал меня к себе, приподнимая. Его взгляд скользнул по моему лицу. В неподвижных зрачках читалась липкая, ненасытная похоть.
Во рту стало кисло от этого взгляда. Сердце бешено колотилось, тело, разгорячённое стрессом, едва слушалось. Из приоткрытых губ вырывалось прерывистое дыхание.
Выйдя из ванной, он усадил меня на край кровати. Встав передо мной, надавил на плечи, заставив склонить голову. По роковой случайности моя щека оказалась рядом с его животом. Сквозь ткань халата я чувствовал, как подрагивает его возбуждённый член.
- Так вот почему ты пытался сбежать...
Его пальцы впились в мои мокрые от пота волосы. Я не успел ответить, как он резко дёрнул за прядь, запрокинув мою голову.
- Хи Су, больше так не делай. На улице опасно.
Его губы мягко произносили это, но глаза оставались холодными. Вспомнились слова, которые я услышал, придя в себя:
«Показательные выступления оставь на потом. Сейчас время для наказания.»
Живот сжался от страха. Он развязал пояс халата - и оттуда вывалилось нечто чудовищных размеров. Его член напоминал лошадиный, который я видел в детстве на конюшне.
Я смутно догадывался, куда он собирается его засунуть. Хотя никогда не делал этого раньше, челюсть уже ныла в предчувствии. Я закусил губу, и он усмехнулся, свободной рукой проведя по моим губам.
- Говорил, что никогда не сосал.
Его палец вдавил мою нижнюю губу.
Верхняя губа последовала за ней.
Не успел я ответить, как член грубо втолкнули мне в рот. Мужской запах, головка, скользящая по языку и перекрывающая горло - дыхание перехватило. Он велел расслабить горло, но я едва успевал подворачивать губы, чтобы не задеть зубами. Он тихо охнул и медленно двинул бёдрами. Член во рту стал ещё твёрже.
Его команда, боль в затылке. Я запрокинул голову, и только тогда давление ослабло. Я ожидал увидеть улыбку, но он лишь сморщился. Непонятно - от удовольствия или недовольства. Но член вошёл меньше чем наполовину. В растерянности я обхватил оставшуюся часть рукой, и он усмехнулся.
И прежде чем я подготовился, он начал грубо вгонять его глубже. Головка, пробивающая сжатое горло, была невыносимо твёрдой. Боль, как от пытки, снова подступила тошнота.
Горло сжималось ещё сильнее. Зрение поплыло, глаза наполнились слезами. Его запах, массивность во рту, жёсткие волосы у основания, ледяной взгляд сверху - всё было невыносимо.
Его пальцы впились в мои волосы. Член упирался. Я боялся его гнева, но как ни старался - ничего не помогало. Это невозможно! Я замотал головой, вцепившись в его бёдра. Не могу! - молил я глазами.
Он зажал мне нос. Инстинктивно я шире открыл рот, чтобы вдохнуть - и в тот же миг член грубо вошёл до упора. Боль, будто горло разрывают, жёсткие волосы впились в щёку, над головой раздалось его тяжёлое дыхание.
Он потрепал меня по голове. Я дрожал, охваченный ужасом. Член, двигающийся внутри, казалось, вот-вот прорвёт мне горло. Безжалостные толчки лишали воздуха, перед глазами плыли белые пятна. Это было не наказание - казалось, он просто пытался меня убить.
Меня снова рвало, но сила, с которой он вгонял себя внутрь, превосходила все мои попытки вытолкнуть его. Стоило закрыть глаза - его пальцы впивались в волосы, заставляя смотреть прямо на его искажённое от наслаждения лицо. Непривычно скорчившись, он продолжал долбить мой рот.
Казалось, в горло заливают раскалённую лаву. Чем быстрее он двигался, тем нестерпимее становилась боль. Слёзы ручьём стекали по щекам. Я не хотел плакать, но это было выше сил. Челюсть казалась вывихнутой, внутренности выворачивало наизнанку, а слюна, смешанная с его соками, залила всю грудь. Это было унизительно.
Казавшийся бесконечным минет закончился с его коротким стоном. Член, мокрый от слюны, выскользнул изо рта с ощущением, будто вырывают коренной зуб. Одной рукой он провёл по члену и кончил мне на лицо. Горячая жидкость залила веки, щёки, брызнула даже в открытый от рвотных позывов рот.
Запах спермы, заляпавшей лицо, ударил в нос. Я рванулся в ванную, но он не отпустил. Его всё ещё твёрдый член тыкался в глаза, терся о щёки и нос. Глаза щипало от попавшей жидкости, но бесконечные слёзы смывали жжение.
Горло будто разорвано, челюсть онемела так, словно её сломали. Даже говорить было трудно. Раньше я почти не плакал, но в этом доме, кажется, выплакал все слёзы. Я схватил его руку, терзающую моё лицо, и взмолился. Пожалуйста, хватит.
Его голос звучал успокаивающе. С трудом приподняв веки, я увидел его лицо - обычный ледяной взгляд теперь пылал странным удовлетворением. Даже во время секса Чэ Бомджуна он оставался бесстрастным, но сейчас был другим. И тут я вспомнил забытую деталь.
Он никогда не ограничивался одним разом...
- ...Красиво. Сперма тебе к лицу.
Ласково улыбнувшись, он просунул палец между моих стиснутых зубов.
- Шире. Второй раз будет легче.
...Он вновь вогнал себя в мой рот, будто не знал слова «мера». К третьей разрядке в моё лицо я уже хрипел, выплёвывая слюну с примесью крови. Когда меня наконец вырвало желчью, он лишь разочарованно вздохнул и завязал пояс халата.
Ощущение его пальцев, вновь запущенных в мои липкие от спермы волосы, всё ещё жгло кожу. Он смотрел на меня с улыбкой, будто любовался чем-то прекрасным и, бросив на прощание леденящую фразу «в следующий раз постарайся лучше», вышел из комнаты. Я пошатываясь добрался до ванной, умывался снова и снова, но въевшийся запах спермы не исчезал. Лишь после десятого намыливания я наконец почувствовал себя чистым и смог зарыться под одеяло.
«Хорошо, что это закончилось», - твердил я себе, пока не провалился в сон.
Но передышка была недолгой. Лихорадка накатила ещё до рассвета. Пол раскалился так, что по нему невозможно было ходить, но я, закутавшись в одеяло, дрожал, будто брошенный посреди зимнего поля. Весь покрытый липким потом, я чувствовал, как в глубине горла пылает адское пламя. Даже сглотнуть слюну было мучительно - я свернулся калачиком, прижимая к губам полотенце.
Кто-то пришёл в тот момент, когда усталость наконец начала заглушать боль и я готов был провалиться в забытье. Резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Это ведь не мой дом - я не имел права сказать «не входите», поэтому лишь повернул голову к двери, ожидая, что они войдут без разрешения.
- Я вхожу, - с этими словами в комнату вошли Чэ Бомджун и незнакомый мужчина средних лет.
- Как самочувствие? Говорят, тебе плохо.
От его вопроса я невольно вздрогнул. Откуда он знает? Но, вспомнив, как вырвал кровью на глазах у него, понял - «плохо» означало не просто жар и озноб. Я медленно кивнул и приподнялся.
- Прошу прощения за беспокойство.
Незнакомец, судя по всему, был врачом. С невозмутимым видом, словно сошедшим с экрана дорамы, он достал из своей сумки стетоскоп и фонарик. Выслушав моё дыхание, он велел открыть рот и осмотрел горло. Лёгкая гримаса, мелькнувшая на его лице, красноречиво говорила о состоянии моей глотки. Щёлкнув фонариком, врач приложил ладонь ко лбу.
- Горло сильно опухло. И пищевод, кажется… Воспаление серьёзное, отсюда и температура. Ешьте что-то мягкое, принимайте лекарства и отдыхайте.
Знает ли он моё имя? Вряд ли. Он просто наёмный врач, получающий деньги от него, и ему всё равно, Юн Хи Су я или Ким Чжихун. Но теперь ещё один человек знал, что я живу в этом доме. Это было к лучшему - чем больше людей знают о моём существовании, тем сложнее будет меня «убрать».
Закончив осмотр, врач поднялся и взял у Чэ Бомджуна телефон. Он постучал по клавиатуре и что-то записал. Кажется, это был список лекарств, которые мне нужно было принять. Собирая сумку, он обратился к Чэ Бомджуну:
- Если температура поднимется выше 40 - сразу звоните, господин директор. Привезу капельницу.
- Хорошо, доктор. Выйдете первым, я сразу догоню.
Чэ Бомджун почтительно поклонился. Совсем не так, как он обращался со мной. Врач закрыл за собой дверь, и лишь убедившись, что тот ушёл, Чэ Бомджун наконец повернулся ко мне.
Да ты посмотри на меня. Я не мог говорить, поэтому лишь отрицательно покачал головой, указывая на горло. Чэ Бомджун цыкнул.
- Позже принесу лекарства и рисовый отвар. Не забудь поесть.
Тон был будто у надзирателя, передающего передачку заключённому. Я равнодушно кивнул и отвернулся. Уходящие шаги, дверь закрывается.
Панорамные окна, роскошное постельное бельё, отопление на полную мощность - и никто не делает замечаний. Еду приносят, врача вызывают, если заболел. Да это же тот самый VIP-блок в тюрьме, о котором только слышал. С этой глупой мыслью я провалился в сон.
Пока мне снился кошмар, будто кто-то вгоняет мне в горло раскалённый факел, несколько раз звонил звонок. Но прийти в себя было не так-то просто. Даже дышать приходилось через силу - не то что есть или пить лекарства.
Очнулся я только ближе к вечеру. Откуда я знал время? Потому что он постучал меня по щеке и сказал:
Тихий голос вырвал меня из сна. Я знал, что нужно ответить, но не было сил. Притворился спящим, уткнувшись лицом в подушку. Горло всё ещё болело, и если бы я мог хотя бы на день избежать человека, причинившего эту боль - я бы так и сделал.
Холодные пальцы коснулись лба. Рука задержалась на коже, проверяя температуру, затем исчезла. Он встал. Долгая тишина. Он ходил бесшумно, так что я не мог понять, чем он занят.
Я колебался, но решил сделать вид, что проснулся и медленно повернул голову. Однако комната была пуста. Лишь безжизненное пространство - когда он успел уйти? Я уже собирался с облегчением закрыть глаза, как дверь бесшумно открылась, и он вошел.
Я хотел сказать «Вы вернулись», но после первого слога выдал лишь хрип. Смущенно прикусив губу, я просто кивнул. Мужчина поставил принесенное на тумбочку: бутылочку коричневого сиропа, пакет с таблетками и миску рисового отвара. Чэ Бомджун велел не забывать поесть... Я украдкой посмотрел на него, ожидая гнева, но он спокойно помог мне сесть, подоткнув под спину подушки, затем придвинул стул и взял ложку.
Те же слова, что я слышал прошлой ночью, но смысл был совершенно иным. Он держал миску, собираясь накормить меня, и, когда я протянул руку, чтобы взять ее самому, отстранился. «Будь послушным», - прозвучало в его мягком, но не терпящем возражений тоне. Горькая ирония: сначала калечит, потом лечит.
Но спорить было бесполезно - этот человек запросто мог влить отвар мне в глотку, зажав нос. Я медленно открыл рот, и маленькая ложка легла на язык. Пресный, словно вовсе без соли, отвар был отвратителен - лучше бы я голодал. С трудом проглотив, я скривился от резкой боли. Есть не хотелось, но он не останавливался.
У меня не было выбора. С каждой ложкой его лицо смягчалось, словно это доставляло ему удовольствие. Контраст был разительным - совсем не тот взгляд, каким он вчера наблюдал, как я задыхаюсь с его членом во рту.
Как ни унизительно, его забота приносила мне утешение. От этого осознания внутри все сжималось.
Вспомнились дни в обшарпанном госивоне, когда после 14-часовых смен на мотоцикле я валился без сил на жесткую кровать.
Теперь я понимал - мне отчаянно не хватало тепла тогда. Хозяин бил без причины, осыпал оскорблениями. Я страдал от него и боялся его.
С этим мужчиной - то же. Я боялся, что он убьет меня, страдал от его прикосновений. Но в то же время он дарил то тепло, от которого я не мог отказаться. Ирония: своими действиями он успокаивал тревогу, которую сам же и породил.
Проглотив последнюю ложку отвара, он поставил миску и высыпал в бутылку порошок из пакетика. Залив сверху сиропом, закрыл крышку, встряхнул и протянул мне.
Я взял бутылку и вылил содержимое в рот. За приторной сладостью сиропа гналась отвратительная горечь. Я скривился - он тут же подал стакан воды. Прополоскав рот тепловатой водой, я сглотнул.
- И даже не заплакал… Молодец.
Бросив эту похвалу, он наклонился и коснулся губами моего лба. И тут, сам не понимая почему, я схватил его за запястье, не давая уйти. Зачем я это сделал? В замешательстве я ощутил, как в глубине души шевелится смутное желание.
Я… не хотел сейчас оставаться один.
- Немного… - подняв глаза, я потянул его за руку. Ведь я должен ему нравиться. Ведь я должен быть для него милым.
- Не уходите, - это оправдание, эта попытка привязать его к себе вырвалась с трудом. Он замер, уставившись на меня, затем мягко улыбнулся. Ещё один поцелуй в лоб.
- Я скоро вернусь, - прошептал он, высвобождая руку.
Унеся поднос, он вернулся через несколько минут - с планшетом, который в прошлый раз оставил у моей подушки.
Он устроился у изголовья, прислонившись спиной, и похлопал по месту рядом. Я нерешительно прилёг рядом, положив подушку прямо у его бедра. От него пахло тем дорогим ароматом - сандалом, мускусом… Знакомый запах успокаивал. Осторожно положив ладонь на его бедро, я закрыл глаза.
- Не знал, что ты можешь быть таким милым…
Я почувствовала сонливость, когда его рука гладила мои волосы. Его шёпот я едва различал. Накатило действие лекарств - я провалился в сон.
Мне почудилось… будто я слышал эти слова.
Я проболел ещё два дня. После первого дня он, как и раньше, возвращался вечером с работы, но, переодевшись, неизменно приходил в мою комнату - ухаживал, кормил с ложки, оставался рядом, пока я не засыпал после приёма лекарств. Нельзя было сказать, что в его действиях не было ко мне никакой привязанности. Он... очень бережно ко мне относился.
После выздоровления в быту кое-что изменилось. Он запретил мне заказывать доставку еды, зато трижды в день стали привозить обильные ланч-боксы. За время болезни я заметно похудел - видимо, поэтому.
Сегодня на обед подали тушёного луциана с гарнирами. Я ел рыбу с рисом, поливая соусом, а гарнирные овощи ковырял без энтузиазма. Тонко нарезанный и присоленный корень девясила оказался вкуснее, чем обычно, но я всё равно не любил этот продукт. Как раз собирался выбросить оставшийся девясил, закрывая контейнер, когда планшет завибрировал.
...Это было ещё одно новшество.
Шин Гён: «Нельзя привередничать в еде.» 12:13
В мессенджере, где раньше был только Чэ Бомджун, теперь появился чат с ним.
Его звали Шин Гён – странное имя.
Отправив ответ, я снова открыл ланч-бокс. Уставился на девясил, затем резко захватил палочками всю оставшуюся порцию и затолкал в рот. Горьковатый привкус корнеплода разлился по рту. Скорчившись, я с трудом прожевал и проглотил. Вскоре пришло новое сообщение.
Не знаю, сколько камер было в доме, но хотя бы одна на кухне имелась точно. Даже если менять положение, сообщения приходили каждый раз, когда я оставлял гарнир - слепых зон, похоже, не было.
Мир шагнул далеко вперёд, но то, что за мной можно наблюдать вот так, незаметно, было одновременно и восхитительно, и жутко. Мне хотелось узнать, насколько далеко простирается его слежка, но проверять это лишними выходками не стоило. Пока я решил просто быть осторожнее в общих помещениях - например, в гостиной.
Убрав пустой ланч-бокс, я устроился на диване в гостиной. Перебирая пульт от временно выделенного мне телевизора, искал что-нибудь стоящее для просмотра. Взгляд скользнул по такому же «временному» дивану и ковру - но, честно говоря, мысль, что всё это теперь мои долги, не приходила в голову. Шин Гён вообще не оказывал финансового давления, и Чэ Бомджун тоже.
Как именно и чем я буду возвращать эти деньги - не знал, но раз мне, лишённому возможности зарабатывать, никто не напоминал о долгах, значит, у них был свой план. Будет ли это продажа органов или торговля людьми - неясно, но пока я решил не задумываться. Страх всё равно ничего не изменит.
В конце концов выбрал вчерашний незаконченный сериал о психопатах. Всё, что я знал о Шин Гёне, умещалось в несколько пунктов: он богат; похож на психопата с нарушенной эмпатией; вуайерист; легко переступает границу между нормой и патологией. Вот и всё.
Его бесконечная нежность явно относилась к «нормальному» спектру, но вопросы вроде «хорошо спал?» после удушения до потери сознания или минет до кровавой рвоты явно принадлежали к категории отклонений. Чтобы выжить, мне нужно было остерегаться именно этой патологической, психопатической стороны.
Требовались знания, которые помогли бы не растеряться, если он вдруг начнёт меня избивать. Без доступа к телефону или интернету этот сериал был единственным источником информации... Но четыре часа напряжённого просмотра не дали ничего. Всё, что я вынес - «да что с ним не так?». Это было за гранью понимания обычного человека.
Я уже начал терять концентрацию, когда за спиной раздался шум. Не услышав, как вошёл, я узнал голос Чэ Бомджуна:
Он постучал по плечу и кивнул в сторону моей комнаты.
- В кабинет господина представителя зайдут рабочие. Побудьте внутри.
Зачем рабочие в комнате Шин Гёна? Чэ Бомджун обращался со мной как с вещью, которую нужно спрятать при уборке после потопа. Но судя по визиту врача, моё существование не было абсолютной тайной. Решил действовать по обстоятельствам.
- Мне нужно досмотреть сериал.
Честно говоря... Чэ Бомджун почему-то казался мне не таким уж страшным. Поэтому я и позволил себе такую дерзость.
Чэ Бомджун скривил губы, словно не мог поверить моей наглости. Приятное чувство - будто дал по носу этому вечно язвительному типу, который только и делает, что бесит людей. Я уставился на него, не отводя глаз, и добавил, прежде чем он успел что-то сказать:
- Я просто полежу тихо. Тогда никто и не увидит моего лица.
Чэ Бомджун беспомощно разжал губы, затем вздохнул и кивнул. Отлично, как и думал - легко. Я тут же пристроился на диване, прижав щеку к подушке, всем видом показывая, что ждал только этого. Втайне я уже планировал при удобном случае сделать вид, что иду в туалет, и дать людям знать о моём существовании.
Но Чэ Бомджун оказался не так прост, как я думал.
Звук сминающейся кожаной обивки - и Чэ Бомджун уселся на спинку дивана прямо у моей головы.
- Присматриваю за тобой. Юн Хи Су, с чего ты взял, что я тебя тут одного оставлю?
Разве я просил его мне доверять? Укол совести, но я сделал вид, что не понимаю, и буркнул раздражённо:
- Если диван помнётся, его цена как подержанного упадёт. Так что не садитесь, стойте. Всё равно разницу в стоимости мне не отдадите.
Тот Чэ Бомджун, что когда-то с важным видом объяснял, что этот диван стоит десятки миллионов, навсегда засел у меня в памяти как воплощение раздражающей надменности.
- Я что, по-твоему, полный идиот?
Его голос звучал так, будто он не верил своим ушам. Я покосился на него, затем повернул голову и поднял взгляд. Его лицо выражало откровенное раздражение. Будто говорило: «Знай своё место и не выёживайся».
Но я всё-таки человек, способный мыслить. Шин Гён так заботливо ухаживал за мной, когда я болел. Неужели Чэ Бомджун действительно сможет причинить мне вред? Где-то в глубине души теплилась уверенность - пусть он и будет язвить, но поднять на меня руку не посмеет.
Всё же незачем делать из него врага, поэтому я вернул ему его же глупые слова про то, что я похож на младшего брата. Как и ожидалось, он лишь цокнул языком, но больше не стал меня донимать.
Вскоре Чэ Бомджун куда-то позвонил, и в дом вошло несколько человек. Я делал вид, что смотрю сериал, но всё внимание было приковано к происходящему. Люди направлялись в комнату Шин Гёна - ту самую, что всегда была наглухо закрыта. Теперь же туда беспрепятственно входили и выходили люди.
Грохот, скрип - звуки передвижения мебели, жужжание дрели, шум, будто делают ремонт. Похоже, в комнате что-то устанавливали. Любопытство взяло верх:
- Скоро сам узнаешь. Не хочу тратить слова.
Ответ был холодным, но хоть какой-то. В последнее время моё общение ограничивалось редкими вежливыми фразами Шин Гёну по вечерам, так что даже такой диалог был желанным.
Осторожный вопрос вызвал усмешку. Чэ Бомджун прищурился:
- «Он» - это ты о господине Шин Гёне? А как ты к нему обращаешься?
Я просто уклонялся от обращений. Чэ Бомджун цокнул языком. Пока он собирался съязвить, я опередил:
- А как мне его называть? Господин Шин Гён?
- Совсем крыша поехала. Ты хоть знаешь, сколько ему лет, чтобы так фамильярничать?
Чэ Бомджун вдруг замолчал. Подумав, он раздражённо отвернулся:
- Не твое дело. Если не знаешь - зови «господин председатель». И хватит разговаривать сквозь зубы.
Мне не хотелось называть его «господин председатель», он мне не начальник, но это всё же лучше, чем мямлить. В последнее время я и так часто чувствовал неловкость, подбирая слова. Хотя... Чэ Бомджун так и не ответил, есть ли у Шин Гёна вуайеризм. Не знаю, намеренно ли он избегал темы, но ответ казался очевидным, поэтому я перешёл к другому вопросу. Мне хотелось продлить этот незначительный разговор хоть ненамного – забота Шин Гёна не могла развеять моё одиночество.
- Какой ты разговорчивый сегодня.
- Господин председатель... он хочет, чтобы я занимался с вами сексом?
У меня была причина для такого вопроса. Я хотел попросить его быть помягче, чем с ней. Может, он и не согласится, но попытаться же можно? Чэ Бомджун вздохнул, покачал головой и неожиданно спросил:
- А ты хочешь заняться этим со мной, Юн Хи Су?
Опять чушь. Я скривился и отрицательно мотнул головой.
- Нет, конечно. Но господин председатель тогда...
- Давай называть его председатель, ладно?
- ...Председатель... когда вы с ней делали это... он велел мне внимательно запомнить. Как... это нужно делать.
Чэ Бомджун молча порылся в кармане. Достал сигарету из пачки во внутреннем кармане пиджака, зажал её в зубах. Не зажигая, разжёвывал фильтр, словно обдумывая что-то, затем тихо произнёс:
- Хочешь знать, что сейчас делают в спальне? Вешают зеркало.
Зеркало? Не сразу поняв, я уставился на него. Чэ Бомджун резко спросил:
- Как думаешь, почему той ночью председатель лишь наблюдал, как я трахаюсь?
- Верно. У него вуайеризм. Но вот что, Юн Хи Су: это не значит, что он вообще не занимается сексом.
Его слова звучали серьёзнее обычного:
- Он не вставляет - но не потому, что не может. Так что терпи, даже если больно... и делайте, как он скажет. Так будет меньше травм.
Это было жутковатым предупреждением. И той же ночью мне пришлось последовать его совету.